100 великих женщин - Семашко Ирина Ильинична. Страница 69

Роль Бетси оказалась счастливой для Веры Федоровны, её заметили, и она получила очень удачное приглашение в Новочеркасск, где в то время существовал довольно хороший театр. Комиссаржевскую пригласили на роль вторых инженю с ежемесячным окладом в 150 рублей, что равнялось примерно окладу среднего чиновника, учителя гимназии, врача. Но актрисе необходимо было иметь свой гардероб для спектаклей, тратиться на гостиницу. А этих денег едва хватало, особенно если учесть, что Комиссаржевская поселилась в Новочеркасске вместе с Олей и матерью. Но сердце Веры Федоровны ликовало, потому что впервые она стала зарабатывать сама, да ещё и в качестве актрисы.

Первый сезон прошёл более чем успешно. Вера много играла, её полюбили зрители, и благосклонно отнеслись к ней коллеги, но контракт продолжен не был, потому что жена режиссёра Синельникова не хотела иметь сильную соперницу и конкурентку. Пришлось Комиссаржевской согласиться на предложение работать в дачном театре Озерков под Петербургом.

Дачные театры в то время актёрами воспринимались очень серьёзно, потому что публика приезжала из столицы знающая, избалованная, а среди зрителей встречались и опытные, авторитетные антрепренёры, искавшие новые талантливые имена. Здесь, в Озерках, Веру Федоровну заметили, здесь же она встретила своего самого близкого друга, всю жизнь безнадёжно влюблённого в Комиссаржевскую и всю жизнь ездившего вслед за ней — Казимира Бравича.

Полный успех пришёл к Вере Федоровне в театре Вильно, где расцвёл её самобытный талант. Здесь она сыграла роль Рози в пьесе Зудермана «Бой бабочек», которая на всю жизнь стала бенефисной ролью Комиссаржевской, здесь ей впервые устраивали шквальные овации и проявилась восторженная любовь публики. Отсюда начался её путь к славе в Александринском театре, куда она вскоре была приглашена. Ей был положен порядочный оклад и казённый гардероб.

На столичной сцене царила в то время Мария Гавриловна Савина, славившаяся сочной, яркой манерой игры, и, конечно, появление молодой соперницы вызвало резкую агрессию примы, что надолго отравило Комиссаржевской существование в театре. В отличие от Вильно репертуар Веры Федоровны в «Александринке» не отличался разнообразием, и сильная натура актрисы недолго смогла мириться с положением исполнительницы второго плана. Комиссаржевская выдвинула ультиматум: либо ей дают роль Ларисы в «Бесприданнице» Островского, либо она покидает театр.

17 сентября 1896 года театр был полон. Почтенная публика пришла посмотреть строптивую Комиссаржевскую в знаменитой пьесе. Первые два акта зрители недоумевали. Они привыкли к савинской Ларисе — хорошенькой мещаночке, ведущей бесшабашную жизнь в материнском доме. И вдруг Лариса — Комиссаржевская: хрупкая, застенчивая, неяркая, говорит тихо, поначалу показалось — даже неинтересно. В антрактах публика разочарованно переговаривалась между собой о провале спектакля, но уже появились отдельные зрители, в основном с галёрки, которые начинали понимать, что перед ними актриса, воплотившая образ «раненой», глубоко страдающей женщины, что такого ещё не было на сцене русского театра. В третьем акте покашливание, шепоток, шуршание программок прекратилось. Комиссаржевская стала единственной властительницей публики. А когда оборвался последний аккорд гитары, публика боялась пошевелиться. В интерпретации Комиссаржевской Лариса звучала трагически. И это было новым рождением пьесы. «Бесприданница» на много дней заняла воображение театрального Петербурга. Достать билет на спектакль было невозможно. Это была настоящая победа нового таланта — Комиссаржевская привела в театр ту часть русской интеллигенции, которая долгие годы считала театр лишь местом пошлых развлечений.

С «Александринкой» у Веры Федоровны связана встреча с Чеховым. К сожалению, роман этот, как творческий, так и личный, не сложился. Чехов даже однажды пошутил, что их отношения преследуют сплошные недоразумения. Как известно, первое представление «Чайки» в Петербурге провалилось, и Антон Павлович в ужасе бежал, не дождавшись конца спектакля. И потом Чехов всю жизнь был связан обязательствами с Художественным театром, поэтому Вере Федоровне не удалось стать первой исполнительницей ролей, которые, казалось, написаны были специально для неё. Да и личные отношения складывались сложно. Чехов не решился пойти на прямые объяснения, а Вера Федоровна не могла изжить прежнюю душевную травму и не хотела проявлять инициативу, слишком ценя своё спокойствие, нужное ей для творчества.

В 1902 году Комиссаржевская покидает «Александринку», недовольная репертуаром театра, тяжело переживая ненависть Савиной. Её предупредили, что никого из тех, кто когда-либо ушёл из театра, назад не принимают. Но Вера Федоровна не боялась, она чувствовала свой недюжинный талант и верила, что ради него она должна искать новое. Она задумала создать свой собственный театр. Комиссаржевская все рассчитала: деньги для нового предприятия должны были дать гастроли по провинции, которые всегда проходили с аншлагами, репертуар и актёров она решила подбирать сама. Вера Федоровна не сомневалась в успехе и все силы направила на любимое детище. Однако актёрское ремесло и поприще руководителя такого сложного организма, как театр, несовместимы.

Первый же сезон показал, что денег на достойное существование не хватает, актёрского ансамбля нет, достойных режиссёрских работ тоже. Положение спасали только спектакли с непосредственным участием руководителя. Отчаявшись, Вера Федоровна приглашает в театр молодого режиссёра, ученика Станиславского, Всеволода Мейерхольда. Но этот шаг только усугубил проблемы театра. Столкнулись два могучих таланта, ни один из которых не мог подстроиться под другой. Дело дошло даже до суда чести, когда Комиссаржевская уволила в середине сезона Всеволода Эмильевича.

Последней глобальной идеей Веры Федоровны стало создание школы искусств. Из собственного театра она ушла с тяжёлым разочарованием и с энтузиазмом занялась новым проектом. Андрей Белый должен был читать в школе эстетику, Вячеслав Иванов — лекции по древнеевропейской литературе и истории театра. Предполагалось привлечь к преподаванию Д. Философова и Д. Мережковского. Дело снова оставалось за малым — деньги! И Комиссаржевская прибегает к старому испытанному средству — полномасштабные гастроли по стране.

В Ташкенте Вера Федоровна заразилась оспой. Она почувствовала резкое ухудшение самочувствия сразу после представления. «Бой бабочек» — первый спектакль, принёсший Комиссаржевской славу, он же стал и последним спектаклем её жизни. Она умерла, умоляя своих знакомых сразу же после кончины уничтожить письма и не открывать в гробу её лица, обезображенного оспой.

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА ГЕССЕН-ДАРМШТАДСКАЯ

(СВЯТАЯ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦА ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЕЛИСАВЕТА)

Эта женщина, рождённая не в России, крещённая не в православии, женщина, по какой-то иронии судьбы, а может быть, и по глубокой закономерности, стала последней в списке небесных покровительниц многострадального отечества, покровительниц, составляющих Собор святых жён земли Российской. Первая из канонизированных православной церковью — святая великая княгиня Ольга отличалась жестокостью и вероломством. Она не простила убийц мужа и жестоко покарала их. Почти через 1000 лет святая великая княгиня Елизавета будет перед своей мученической смертью молиться Богу за насильников, расправившихся с царской семьёй. Понятия о святости, оказывается, тоже изменяются — от умения мечом и кровью обратить народы в свою веру до желания протянуть руку помощи каждому страждущему и нуждающемуся.

Королевское происхождение нашей героини вовсе не означало роскошного, избалованного детства. Елизавета родилась в многочисленной семье великого герцога Людвига IV Гессен-Дармштадского, но все семеро чад немецкого аристократа воспитывались при дворе их английской бабушки, королевы Виктории, в том числе и две маленькие девочки, которым суждено было сыграть огромную роль в истории России. Пуританский нрав Виктории, её трепетное отношение к старым добрым традициям, ревностное служение христианству создавали в семье особую атмосферу благочестия. Каждый её член, какого бы возраста и здоровья он ни был, имел многочисленные обязательства перед роднёй и обществом. Елизавета и Алиса, даром что принцессы, преспокойно убирали свою комнату, топили в ней сами камин, ставили заплатки на собственные подштанники. Словом, вопреки расхожему мнению о «розовой» неприспособленности «голубых кровей» к быту, они могли заткнуть за пояс любую мещаночку своей домовитостью и аккуратностью.