Космонавты живут на земле - Семенихин Геннадий Александрович. Страница 62

– Совершенно верно, Сергей Степанович, – бодро подтвердил Алеша, – но разве это так просто – сразу на Луну?

– Чудак человек, а кто же сказал, что сразу? – пожал плечами Мочалов. – Еще не однажды будут стартовать космонавты, прежде чем мы решимся на высадку человека на другой планете. Сначала надо разведать радиационные пояса на больших высотах, метеоритную деятельность и действие солнечных взрывов, магнитные поля Луны, облететь ее, а уж потом… Но любой полет, который будет осуществлен нашим отрядом, входит в план «Луна».

Сейчас Алеша вспомнил эту беседу с генералом и, глядя на желтоватый серп месяца, встревоженно подумал: «Неужели и на самом деле придется когда-нибудь пролететь над морем Спокойствия или лунным полюсом? Просто не верится…»

Рано утром Горелова разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный по штабу:

– Алексей Павлович, к семи ноль-ноль к генералу.

– Чего это в такую рань? – поинтересовался Горелов, но получил в ответ лаконичное «Не знаю».

В назначенное время в кабинете у Мочалова он застал помимо самого генерала майора Ножикова, полковника Иванникова, замполита Нелидова и еще одного незнакомого человека в штатском, черноволосого, с подвижными, глубоко посаженными глазами и загорелым лицом. Был он в светлом лавсановом костюме и летних туфлях.

– Старший лейтенант Горелов явился, товарищ генерал, – доложил с порога космонавт.

Мочалов озабоченно кивнул головой и спросил:

– Вы сегодня хорошо отдохнули, Алексей Павлович?

– Хорошо, товарищ генерал, – ответил Алеша и посмотрел на незнакомца. Люди в штатском часто навещали городок космонавтов и удивления у него не вызывали, но этот появился очень рано, и, значит, неспроста. Штатский сдержанно улыбнулся, перехватив его взгляд.

– Товарищ Горелов, – медленно заговорил Сергей Степанович, – вам предстоит пройти ответственное испытание. Подробно объяснит его условия Станислав Леонидович, – кивнул он на штатского, – с ним вы и уедете.

– Слушаюсь, – по-военному коротко откликнулся Горелов, – с собой брать ничего не надо?

– Не надо. Я вас всем обеспечу, – пояснил штатский.

Ножиков и Нелидов как-то очень серьезно поглядели на Алексея, и тот почувствовал, как в него закрадывается тревога. Но Мочалов добродушно подбодрил:

– Испытание интересное, Алексей Павлович. Ни пуха вам, ни пера.

Штатский гулко рассмеялся и неожиданным для него не слишком могучей фигуры басом спросил:

– Это вы кому «ни пуха ни пера» пожелали, Сергей Степанович? Горелову или мне?

– Обоим, – уточнил командир отряда.

У штаба стояла длинная черная машина. Штатский сел рядом с водителем, Горелов – сзади. Когда машина плавно тронулась, он обернулся и коротко сказал:

– Меня можете называть Станиславом Леонидовичем. – И тут же спросил: – Значит, на здоровье не жалуетесь, Алексей Павлович?

– Да нет, – подтвердил Алеша, – не хуже, чем у других космонавтов.

– А жена, дети?

– Так у меня же их нет.

– Вот как! – с удивлением воскликнул штатский и погрузился в долгое молчание.

Нет, он не был веселым собеседником. За всю дорогу так больше и не возобновил разговора. Машина бесшумно скользила по широкой окружной автостраде, потом, не доезжая до Москвы, снова свернула в лес и по извилистой узкой дороге примчала их к белому каменному забору. Часовой бегло взглянул на сидевшего рядом с водителем человека в штатском, молча взял под козырек и отворил ворота. «В лицо знают, – подумал Горелов о своем спутнике, – не из рядовых необученных этот Станислав Леонидович». Машина остановилась у высокого белого здания, увенчанного куполом, и Алеша тотчас же догадался, что это одна из тех многих испытательных станций, без которых немыслима подготовка космической техники и космонавтов.

– Вот мы и приехали, – почти весело сказал Станислав Леонидович. На широкой лестнице их никто не встретил, но когда они шли длинным коридором, люди уступали им дорогу, и по тому, с какой почтительностью они здоровались с человеком в штатском, Алексей понял, что здесь он один из главных. В большом рабочем кабинете Станислава Леонидовича все стены были увешаны чертежами и фотографиями космонавтов в скафандрах, в углу на специальной вешалке поблескивал гермошлем, висел голубой теплозащитный костюм. Над широким столом, совершенно пустым, если не считать чернильного прибора, календаря и маленького бюста Циолковского, висела большая картина, не имевшая никакого отношения к космонавтике. Накренившись на левый борт, двухмачтовый фрегат боролся с бушующим морем. Низкое полутемное небо падало на разгневанную поверхность моря, и казалось, что вспененные верхушки волн дотрагиваются до него. У Алеши, не помнившего этого сюжета, манера письма не оставляла никаких сомнений.

– Айвазовский, – сказал он уверенно.

– Подлинник, – гордо заявил Станислав Леонидович, – такой картины нет ни в одном музее. Мочалов говорил, что вы тоже художник.

Горелов махнул рукой.

– Да уж какое там… так, балуюсь.

– Ну, ну, не скромничайте. У Сергея Степановича превосходный вкус и чутье…

Он сел в кресло и сцепил перед собой руки на зеленом сукне. Горелов отметил – на правой не было мизинца. Человек в штатском перехватил его взгляд.

– Это подо Ржовом, в сорок втором, – пояснил он, – я тогда командовал инженерным батальоном особого назначения. Словом, дела давно минувших дней. – Живое лицо Станислава Леонидовича на мгновение стало задумчивым, и он продолжал: – Так вот, дорогой мой Алексей Павлович, теперь давайте к делу. Вы сейчас находитесь в гостях у конструктора космических скафандров. В его пенатах. Что такое скафандр космонавта – мне вам пояснять не надо. Сейчас практически доказано, что экипаж корабля, приспособленного для мягкой посадки, в состоянии обойтись без скафандров, которые, согласитесь, сковывают и утомляют человека. Вы знаете, что такой полет готовится. Так вот полет еще не состоялся, но некоторые товарищи уже подняли шум: а нужны ли скафандры вообще для космических полетов; а не лучше ли считать устаревшим это облачение, раз доказана полная возможность полета в космос без скафандров? Все это, разумеется, чепуха, – жестко произнес Станислав Леонидович, и глаза его сузились, – но давайте оставим в покое дилетантов. Вы, Алексей Павлович, прекрасно понимаете, что исследователю космоса без скафандра не обойтись.

– Это же ясно, – воскликнул Горелов. – Разве можно осуществить выход из корабля без скафандра? А защита от космических лучей и радиации? А на другой планете – там же только скафандр даст возможность двигаться и работать!

– Совершенно верно, – кивнул конструктор, – жизнеобеспечение космонавта в дальнем полете невозможно без скафандра. Так вот, Алексей Павлович, мы приготовили новый тип скафандра, предназначенного для пространства, где нет кислорода, а колебания температуры будут достигать ста пятидесяти градусов холода и ста двадцати жары.

– Как на Луне? – уточнил Горелов.

– Почти так, – согласился конструктор. – Этот тип скафандра уже испытывался на людях. Кое-что мы учли. И вот теперь решили привлечь к очередному испытанию вас, космонавта. Все мерки для изготовления скафандра наши товарищи с вас уже взяли. Скафандр готов. Я надеюсь, что все получится отлично, Алексей Павлович. Вашему сердцу, нервам и мышцам сам Илья Муромец смог бы позавидовать. Короче говоря, за дело.

Несколько дней изучал Горелов новый скафандр, долго обживал эту не совсем удобную и привычную одежду. Потом Алеша поступил в распоряжение врачей. В субботу вечером, пройдя обследование, он освободился и был направлен на отдых в гостиницу – маленький двухэтажный коттедж, светлые стены которого прятались в ельнике.

В закатный час он долго сидел на широком балконе, любуясь падавшими на лес синими сумерками и далеким заревом подмосковных огней. Ему было досадно, что не может он подавить непонятного внутреннего волнения перед предстоящим испытанием. Шутка ли, первым из всего отряда ему доверяют побывать в обстановке, напоминающей пространство, окружающее другое небесное тело. И пусть это сходство будет приближенным, все равно от него, Алексея Горелова, облаченного в новый скафандр, потребуется необыкновенная выносливость и хладнокровие. Конструктор так и сказал: «Если выдержите это испытание, Алексей Павлович, большие перед вами перспективы откроются». «А если не выдержу?» – вдруг подумал Алеша, и у него дрогнуло сердце. Но крепкий здоровый сон убил эти сомнения, и утром он явился на испытательную станцию свежим и бодрым. Врачи снова замерили пульс и дыхание, зубцы самописца вывели на бумаге зыбкую линию кардиограммы. Седой подполковник поглядел на нее и похлопал Алешу по обнаженной спине: