Викинги - Семенова Мария Васильевна. Страница 41

Это сравнение не показалось Хельги удачным, и он в сердцах погнал его прочь. Но отделаться от раздумий о матери и отце оказалось не просто, и неожиданно выплыло: а кто сказал, что он, Хельги, хорошо ладил бы с ним, останься он жив?..

Наконец погрузку закончили.

— Убрать сходни! — велел Ракни без промедления, и Хельги сел к веслу, полагая, что Оттару захочется постоять на корме. Но Оттар вдруг взялся рукой за борт и выскочил на прибрежный камень, и кот белым мячиком выпрыгнул вслед.

Беленькая всплеснула руками, срываясь с места. Она-то уже думала, он так и не обнимет её на прощание.

— Возьми меня с собой… пожалуйста… — расслышали на борту. Кто-то насмешливо фыркнул. Ракни сердито постукивал пальцами по рукояти правила, но молчал.

— Смешная ты, — сказал Оттар. — Я же вернусь ещё до зимы.

Нагнувшись, он подхватил под брюшко кота и сунул его Беленькой в руки:

— Держи… это чтобы ты меня не забыла.

От таких слов у Беленькой сразу хлынули слезы, а Оттар повернулся и в два прыжка взлетел на борт по подставленному веслу. Потом Ракни подал команду, и корабль взмахнул крыльями, как морской орёл, пускающийся в полёт. Он шёл на север, к тёмной полоске ряби, сулившей ветер. Хельги принялся грести, а Оттар действительно остался на корме и не уходил, пока мог видеть Беленькую и кота, вывернувшегося из её рук и недоуменно стоявшего рядом…

А потом островерхие каменные горы и зелёные долины меж ними погрузились в синюю дымку, и два маленьких светлых пятнышка растворились, пропали, словно их и не было вовсе…

— Вот и добрались мы до северного предела земли!.. — сказал, озираясь, Ракни сэконунг. Необычность случившегося заметно волновала его, добавляя разговорчивости: — Должно быть, здесь редко бывают даже китоловы. Только Оттар Путешественник с острова Сенья, что служил Эльвраду конунгу англов и теперь хвастается, будто тот включил его рассказы в какую-то сагу…

Оттар ответил:

— Неплохо ты сделал, назвав меня в его честь. Это принесет мне удачу. Но ты забыл ещё про Вагна Морехода, отец. А ведь он первый двинулся отсюда на север, в открытое море, между тем как мой тёзка повернул вдоль берега на восток, в Биармаланд.

— Да, совсем забыл, — усмехнулся Ракни, и эта усмешка определенно не сулила Вагну добра.

Небо было ясным, и в солнечной вышине властвовал Отец Зимы — мертвящий северный ветер. Хельги поеживался в накинутом полушубке и пугливо думал о том, что же ждало на Свальбарде, где этот ветер рождался и мужал, летя над ледяными горами!..

А море переливалось всеми оттенками яркой, густой синевы. Море лежало на западе, на севере и на востоке. Последний язык земли дотягивался с юга. Его венчала головокружительная скала — белые буруны окутывали огромный камень, неведомо когда скатившийся к подножию… Где-то поблизости стоял карлик Нордри, держащий на спине северный край земли!

Вот за этим последним мысом Ракни и поставил корабль. Конунг ждал бури с юга: такой, чтобы загромоздила тучами дорогу северным ветрам, чтобы подхватила корабль и вынесла его прямо на Свальбард… Оттар Путешественник тоже просидел здесь немалое время, поглядывая в небеса. Ветер не обманывает, ветер приходит всегда. Надо только вовремя заметить его приближение и ещё угадать, не раскачает ли он опасной волны… Всё это было для Ракни делом привычным.

Хельги тоже смотрел на ослепительные синие волны, насмешливо скалившиеся белыми гребешками. Он полагал, что заметит признаки бури никак не позже вождя.

Только Оттару, кажется, наплевать было и на ветер, и на Свальбард, и даже на Вагна Морехода сына Хадда из Вика. Ракни косился на него с неодобрением, но не ругал. Этот хозяин моря, которого никто не ждал на берегу, всё-таки понял — в финском становище с его приёмным сыном случилось что-то такое, о чём сам он, премудрый Ракни сэконунг, едва знал понаслышке…

И ветер пришёл!

Однажды Ракни тяжело протопал вдоль палубы, безжалостно пиная зарывшихся в одеяла:

— Вставайте!

Правду сказать, люди давно отвыкли на него обижаться. Все знали: этот вождь не выбирал себе ношу полегче. Хельги с Оттаром одновременно вылетели из-под скамьи, и Хельги сразу приметил опытным глазом, что наперерез северной волне катилась другая, с востока. А в небе уже виднелись края туч. Волны всегда опережают большой шторм, и по ним многое узнают наперед. Вот и Ракни уже прикинул силу подходившего ветра и решил, что ему можно довериться.

Проснувшиеся корабельщики первым долгом поставили мачту, приготовили парус. Потом принесли с берега вчерашнюю жареную оленину. Ракни выбрал большой, румяный ломоть и встал с ним возле форштевня:

— Ты, Вана-Ньёрд, повелитель Лебединой Дороги! — проговорил он торжественно. — И ты, Эгир, гостеприимный морской великан! Помогите мне и моему кораблю!..

Размахнулся и забросил приношение далеко в воду. За мысом было тихо — Хельги видел, как вокруг пищи заметались жадные тени… Жертву не отвергли.

Мореходы сели вокруг котла и принялись завтракать, вполглаза следя за далекими облаками.

Морские бури сварены в великанском котле. Без устали ходит в том котле усердный черпак — вот бури и продолжают вращаться, уже выплеснутые в полёт. И кажется людям, будто Эгир, хозяин котла, мешает варево левой рукой — иначе отчего бы бури вращались противосолонь?

Корабль вышел в море при сильном юго-восточном ветре. Спустя некоторое время этот ветер совсем отклонится к югу. У такого ветра тоже есть имя: Свасуд — Ласковый. Люди благодарны ему, приносящему оттепели посреди лютой зимы. А потом южный ветер превратится в юго-западный и западный, и, наконец, снова задует холодный Отец Зимы, летящий из-за края мира, из бездны Гинунгагап… Зима старше лета, и власть её велика.

Верные себе, викинги до слез хохотали, приметив на берегу сапог, вывешенный рыжим Лугом сушиться и позабытый.

— Удача тебя ждет, — сказали смущённому ирландцу — Похоже на то, что ты вернёшься со Свальбарда невредимым и подберешь его здесь!

Проплыла мимо величественная громада мыса, и Хельги почувствовал, как начал отодвигаться назад, пропадая за горизонтом, весь населённый мир с его странами, городами и могучими реками… Впереди был только Океан без берегов, опоясывающий землю, — и поистине кажется людям, что беспределен тот Океан и нельзя его переплыть!.. Хельги оглянулся. Он хорошо помнил испуг, охвативший его, впервые взятого в открытое море, когда горы на берегу стали неотвратимо погружаться в пучину, даже заснеженные исполины Сын и Отец… Он побежал тогда к брату, сидевшему у руля: как же так, ведь берег начал тонуть и надо скорее спасать мать и всех живущих в Линсетре!