Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович. Страница 37

– Боюсь я за твоего парня, не справиться тебе с ним, – тихо проговорила Евдокия.

И тут в одно мгновение Анечку озарило решение.

Ей только завтра будет тридцать четыре, и даже в школе у Костика ее недавно приняли за старшеклассницу. И ей не победить притяжение этой пьяной шлюхи! Да если их поставить рядом перед зеркалом – это же день и ночь!

Дальше она действовала так, словно план был заранее намечен и расписан по секундам. Каждое ее движение было точным и собранным.

Едва закрылась за девочками дверь, она метнулась к шкафу и взяла полупрозрачный пеньюар, который ей подарил ровно за год до этого дня герой ее вялотекущего, а теперь уже вовсе закончившегося романа. Однажды Анечка даже приносила этот пеньюар с собой на тайное место их встреч – в квартиру его приятеля, и ей было сказано, что он воздействует на мужской организм всепобеждающе. Крутилась она несколько раз перед зеркалом в нем и дома – но только когда не было Костика. При нем надевать его было невозможно – хуже, чем расхаживать голой. А теперь настал миг, когда она должна была надеть эту одежку именно для него.

Странно, что она даже не помнила, где он лежит, но, когда понадобился, рука словно сама протянулась за ним. В следующую минуту она разделась в ванне и быстро, не намочив головы, приняла легкий душ. Вытираясь, она взглянула в зеркало, осталась довольна своим отражением, – ей никто и тридцати не давал. Вместе с отражением она покачала головой и улыбнулась той улыбкой, которую в следующую минуту собиралась послать Костику.

– Нежность, застенчивость и уверенность в правильности поступка, – сказала она сама себе, возможно даже вслух.

Решение было принято и отмене не подлежало.

В прозрачном пеньюаре и в тех же туфельках на каблуках, в которых была весь вечер, она решительно шагнула в комнату, встретила взгляд Костика и почувствовала его удивление, а потом сразу и смущение от непривычного ее наряда. Хотя если творить прямо – то, что было на ней, лишь с натяжкой можно было назвать нарядом.

– Господи, какой ты у меня большой, – сказала она, подходя к нему как ни в чем не бывало и улыбаясь той самой отрепетированной улыбкой, которая прежде предназначалась только мужчинам. – Включи что-нибудь медленное, давай хоть с тобой потанцуем.

Ей смешно было наблюдать за ним, как он сражался со своими глазами. Старательно отводил их от ее манящего тела, но они снова возвращались назад. Спотыкаясь, он подошел к магнитофону, включил какую-то музыку. Она приблизилась к нему, положила руки ему на плечи, потом, продолжая улыбаться, сняла с него пиджак, и они начали танцевать, едва касаясь друг друга.

Бедный Костик от смущения одеревенел и неловко переставлял ноги. Но Анечка, так же как в тот раз, когда они боролись на полу и она оказалась внизу под ним, уже ощущала своим телом его мужское тело.

– Какой же ты у меня большой, красивый и сильный, – шептала она, легко притрагиваясь губами к его щеке. – И правда, самый настоящий мужчина! Мой любимый мужчина…

И, продолжая танцевать, она, улыбаясь, стала медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать на нем рубашку.

А потом, чтобы окончательно перейти рубикон, взяла его руку, положила на свою грудь и, запрокинув счастливо улыбающееся лицо, прикрыв глаза, слегка прижала его ладонь.

Глупо, что Анечка не догадалась погасить тогда свет. Но разве могла она подумать, что кто-то заснимет все, что у них случилось, на пленку. Кто мог принести с собой камеру и где ее спрятал – она не могла представить. Неужели Лизка решила так отомстить? Но вряд ли Лизавета стала бы ее теперь шантажировать. У Лизаветы, как ни странно, за эти два года жизнь пошла круто по восходящей. Она теперь жена скотопромышленника из Аргентины, который увидел именно ее фотку среди сотен других в каталоге российских невест, изданном специально для Латинской Америки.

Анна Филипповна даже остановила видеомагнитофон посередине просмотра и обошла всю квартиру. Оглядела потолок, стены. Говорили, что есть какие-то шпионские камеры, которые простому глазу не заметны. И по углу обзора можно ее обнаружить. Наверно, как раз такой снимали Скуратова и какого-то там еще министра юстиции. Неужели и ее тоже сняли таким образом? Она ведь тогда даже не провела первой передачи.

Но так как любое соприкосновение с техникой приводило ее в состояние растерянности, тайной камеры она так и не увидела. А может быть, ее уже и не было.

Она правильно поступила во время первого просмотра, что сделала перерыв. По крайней мере, в результате успокоилась и смогла дальше следить, анализируя кадры.

Получалось так, что шантажист снимал их не только в тот вечер, когда все началось. Он продолжал снимать и потом, даже через год. А теперь собрал все в одну пленку. А может быть, у него их вообще скопились десятки, а то и сотни. Если он снимал вечер за вечером. Хотя чаще они все-таки гасили свет. Но несколько раз они были в постели и днем. Эти летние кадры, когда Костик сразу, в первой половине июля, сдал в институт, как раз запечатлелись на кассете.

Цель Анны Филипповны была достигнута: Костик забыл про Лизку Иванову и больше не вспоминал о ней никогда.

Но все получилось не совсем так, как она планировала, а лучше.

Как ей казалось, она взялась за исполнение плана с ясным умом и холодным сердцем. Если Костику стала так необходима женщина, то лучше пусть будет она, Анечка, чем эта немытая заразная Лизка. По крайней мере, необходимый запас нежности он от нее получит. В ее же задачу входило сделать так, чтобы он израсходовался весь, до конца. Чтобы и капли желания в нем не осталось пойти днем к этой самой Лизке.

Кое-какой сексуальный опыт у нее был. К тому же и современные книги на эту тему она тоже иногда просматривала. Однако для себя Анечка ничего в тот вечер не хотела, она делала все это только ради Костика. И когда они оказались совсем вместе, ласково и нежно помогла ему.

Но потом случилось неожиданное. Разжигая в нем желание раз за разом, она и сама не оставалась колодой бесчувственной. Ей даже не потребовалось, как она предполагала, изображать страсть. Это было нужно, чтобы ее Костик ощутил себя настоящим мужчиной. Мужчиной-то он себя ощутил. Но и она почувствовала себя настоящей любовницей.