Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович. Страница 57

Роксана быстро достигла места, где остановился Сарыч, тот помог ей протиснуться в щель между камнями. Когда девушка преодолела преграду, появившись всего' в сажени от днища бывшего мазендаранского корабля, казак стал командовать:

— Проверь, есть ли на дереве следы ударов о камни! Не видишь? Смотри внимательней! Опять не видишь? Теперь залезь под днище, где сохранилась осмолка! Нет ли на смоле царапин от волочения по гальке? Везде ровный слой смолы и даже водоросли-прилипалы нигде не содраны? Хорошо, очень хорошо! А теперь продвинься поближе к носу, где свисает веревка от якоря! Можешь рассмотреть ее конец? О, ты даже дотянулась до него рукой? Прекрасно! Скажи, он обрезан, оборван, перетерся обо что-то? Обрезан чем-то острым? Не ошибаешься? Верю, верю, что ты можешь отличить, когда веревка обрезана, а когда оборвана, но посмотри еще раз! Нечего и смотреть, если сразу видно, что она обрезана? Тогда слезай! Осторожно, не торопись!

Помогая друг другу, Сарыч и Роксана спустились на землю, и казак поспешил к Микуле.

— Никаких сомнений быть не может — останки кораблей вознесены на гряду не волнами, а человеческими руками, — сообщил он. — Вознесены на самую вершину гряды и укреплены так, чтобы не смогли ни упасть вниз, ни сменить положение, в котором их установили. Но кому и зачем это потребовалось?

— Не знаю. Может, корабельные днища вытащили из воды и взгромоздили на камни, чтобы они высохли и стали хорошим топливом? — предположил Микула. — Лучше потрудиться раз, чем при каждой стоянке лазить по горам, собирая валежник или отыскивая сухостой. А с сырым деревом сам знаешь, сколько хлопот.

— Здравая мысль. Но зачем останки потребовалось втаскивать на камни и укреплять там? Разве нельзя было попросту оттащить их подальше на берег и оставить на солнце? И еще одно. Возились с днищами одни люди, а пользоваться топливом могут все, кто пожелает… к примеру, мы. Ведь так получается? Но возможно ли, чтобы кто-то лил свой пот, дабы результатами его трудов пользовался невесть кто?

— Сомневаюсь в этом. Но, может, ты знаешь, кому и с какой целью приглянулись корабельные останки?

— Точно не знаю, но одна мыслишка в голове вертится. Как бы хотелось, чтобы это предположение не оказалось правдой.

— Тогда, может, хватит предположений и пустых разговоров о деревяшках? — предложил Микула. — У нас есть дела куда важнее. Далеко ли от берега твоя схоронка и успеем ли мы возвратиться к ладьям засветло? Или лучше начать свои дела завтрашним утром без спешки и после отдыха?

— Конечно, желательней было бы отложить выход в горы на утро, — ответил Сарыч. — Но, сдается, из этой бухты нам следует уносить ноги как можно быстрее.

— Опасаешься, что сюда могут нагрянуть ширванцы либо спасшиеся от нашего разгрома разбойники Ичкера? Но мы отправим на скалу у горловины дозорных, и они предупредят нас о приближении незваных гостей. В зависимости от их числа мы сможем либо вовремя покинуть бухту, либо устроить гостям такую встречу, что они горько пожалеют, что сунули сюда свой нос. Как долго идти до твоей схоронки?

— Примерно час.

— Всего? Так чего ты боишься? В случае опасности дозорные пустят в нашу сторону стрелу с дымным следом, и через час, а то и раньше, ежели поспешим, мы снова окажемся в бухте для встречи любого супостата.

— Эх, сотник, как бы не оказалось, что не в бухту, а из нее придется спешить на подмогу, — сказал Сарыч. — Ты сколько воинов хочешь взять с собой?

— Половину оставлю в бухте, половину беру с собой. Но ты прав, в пути можно наткнуться на ширванцев или уцелевших разбойников, а потому с нами отправятся полторы сотни воинов. Тем, кто будет стеречь ладьи, я запрещу сходить на берег, а посреди бухты им не страшны ни ширванцы, ни бродячие пираты. В путь выступаем немедленно, чтобы успеть возвратиться до темноты.

— Вели всем быть настороже. И тем, кто остается в бухте, и тем, кто пойдет с нами.

— А как же иначе? — удивился Микула. — Неужто не ясно, что не в терем к великому князю на застолье отправляемся? Со мной воины бывалые, всяк знает, что в походе как спрыгнул с ладьи на чужой берег, так и жди пакости со всех сторон в любой миг. Ты лучше припоминай дорогу к сокровищам, дабы поменьше плутать по горам.

— Насчет дороги не волнуйся, ее я помню как ничто другое. Она мне снилась сотни раз, так что я пройду по ней с завязанными глазами.

Поначалу отряд двигался вдоль берега впадавшей в бухту реки, затем продолжил путь по глубокому горному распадку. У ничем не примечательной расщелины Сарыч остановился, сел на корточки и принялся внимательно рассматривать камни, доверху заполнившие расщелину на одном участке. Когда он выпрямился, в его глазах читалась тревога.

— В чем дело? — спросил Микула.

— Потом скажу, — буркнул Сарыч. — Покуда знаю не больше твоего.

Их путь пролегал по едва заметной звериной тропе посреди низкорослых, с широкими мясистыми листьями деревьев, густо перевитых колючими лианами. Под старым, росшим на краю небольшой прогалины деревом Сарыч остановился снова, опустился на корточки и стал копать кинжалом землю, отбрасывая ее пригоршнями в сторону. По тому, как легко входил клинок в землю, можно было судить, что она уже была некогда вскопана. Углубившись в землю на локоть и потыкав в нее напоследок концом кинжала, Сарыч сунул его в ножны, настороженно глянул по сторонам.

— Послушай, в чем дело? — раздражаясь, спросил Микула. — Что тебе надобно было в расщелине, для чего ковырялся в земле здесь? Сбился с дороги и ищешь условный знак, по которому можешь ее найти? Так, что ли?

— Вроде этого, — опять недовольно буркнул Сарыч. — Скажи, сотник, ты дозволишь своей сестре помочь мне в одном опасном деле? Точнее, не мне, а всем нам.

— Смотря в каком. Сестра у меня одна, и я не намерен попусту рисковать ее жизнью.

— Понимаю тебя, как ее брата. А теперь постарайся понять меня как сотник, коему вручены десятки жизней русских дружинников. Ты обратил внимание на тропы, которые несколько раз встречались на нашем пути? Они ведут в горные селения, жители которых промышляют разбойничьим промыслом. Уверен, что из каждого селения наблюдатели постоянно следят за тем, какие корабли появляются у здешнего побережья, тем паче входят в бухту. О том, что по горам вдобавок бродят недобитые пираты Ичкера, мы уже говорили. Скажи, ты хотел бы на обратном пути встретиться с теми либо другими?

— Нет. Но для этого нам следует всего лишь возвращаться в бухту новой дорогой. Надеюсь, туда можно попасть не только тем путем, которым мы сейчас идем?

— Конечно. Но какую дорогу мы не избрали бы, она неминуемо проходит по ущелью, что у нас впереди. Его не минуешь никак, как бы мы ни стремились это сделать. А в этом ущелье немало мест, где можно устроить засаду.

— Я оставлю в ущелье полусотню воинов, которые обезопасят нас от засад и прочих неприятностей. Только и всего.

— Они не обезопасят нас, в этом случае наш отряд попросту разобьют не сразу, а по частям. Вначале полусотню в ущелье, затем в другом месте нас.

— Что ты пугаешь меня? — вспылил Микула. — Кто нас разобьет? Я не вижу вокруг ни единой живой души, а чтобы одержать верх над полутора сотнями моих воинов, нужно втрое больше опытных бойцов. Откуда им взяться в сей глуши за то время, что мы появились в бухте?

— Наши набеги, особливо воеводы Асмуса на Ардебиль и воеводы Бразда на Нефат, растревожили все побережье Ширвана. Не сомневаюсь, что наши ладьи во время плавания были под надзором и высадка в бухте не прошла незамеченной. Окрестные жители не знают, зачем мы сюда явились, и, боясь нашего нападения, постараются нанести по нам удар первыми. Постоянно живя начеку, они научились собирать своих воинов в кратчайший срок. Кто знает, возможно, уже в эти минуты за нами следят их дозорные, сидевшие прежде, допустим, на той же скале у горловины бухты. А точно зная наши силы, недруг обязательно явится в количестве, которое должно позволить ему победить нас.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Микула. — Так зачем тебе понадобилась Роксана?