Держи ухо востро - Серова Марина Сергеевна. Страница 27

Я посмотрела вокруг и убедилась, что не прошла еще и половины пути до вершины склона.

«Интересно, что было изображено на дедушкиной карте, – подумала я. – Или он просто указал этот район? Сколько же времени понадобилось Паулю, чтобы отыскать вход в пещеру?»

Но этого просто не могло быть. Пауль не нашел бы этой норки без сколько-нибудь заметного ориентира. Пещера должна была быть где-то рядом, ведь Пауль уходил в нее и возвращался после этого к Софе, значит, его отсутствие не исчислялось несколькими часами. Или они приезжали сюда на неделю, и он уходил в пещеру на сутки? Но и вчера он намеревался ее посетить. От отказался от своего намерения только в результате переедания. А мы собирались вернуться домой к вечеру.

Значит, пещера находится совсем близко к пляжу.

Я еще раз внимательно осмотрела пространство от того места, где находилась теперь, до самого моря и стала искать ориентир, который мог сохраниться в течение пятидесяти с лишним лет.

Кроме камней здесь больше ничего не было. Скоро должен был появиться Иван. Интересно, как он отреагирует, увидев меня на середине склона? И что обо мне подумает?

Но что же все-таки могло быть ориентиром? Единственным вечным ориентиром в округе были камни на берегу. Только сверху было видно, что это не просто камни, а огромные осколки скалы, одиноко торчащей посреди бесконечной полосы пустынного пляжа.

У меня было два пути: или возвращаться назад и ехать домой, или попробовать пройти несколько десятков метров вдоль моря в направлении этой скалы, и, оказавшись прямо над ней, медленно спуститься вниз, метр за метром обследуя почву под ногами. Идти по склону, не поднимаясь вверх, оказалось значительно легче, и это придало мне уверенности.

Через минуту я находилась прямо над скалой. И здесь меня ждало еще одно открытие. От меня и до самой скалы тянулась незаметная со стороны складка или промоина, скорее всего, образовавшаяся в результате потоков воды, стекающих по склону к морю. Через несколько десятков лет она, возможно, превратится в овраг или даже ущелье. Но пока это было небольшое углубление, незаметное буквально с двадцати метров.

Рифленые подошвы моих новых кроссовок позволяли мне не скользить по склону на каждом шагу и сохранять относительное равновесие. Хотя давно известно, что подниматься в гору в определенном смысле легче, чем спускаться с нее. В этом случае ты хотя бы можешь сохранять центр тяжести перед собой, наклоняясь вперед. Когда же спускаешься с горы, то невольно отклоняешься назад, а такое положение тела не свойственно ни человеку, ни животному. Видимо, поэтому устаешь не меньше, чем при подъеме. Кроме того, пальцы постоянно упираются в носки обуви и через несколько минут начинают ныть от боли.

Совершая чудеса эквилибристики, я еще умудрялась смотреть под ноги, боясь пропустить малейшую трещину в земле.

Услышав шум мотора вдалеке, я резко развернулась в ту сторону и поскользнулась В результате чего несколько метров проехала на «пятой точке».

Я больно ударилась копчиком и порвала о камни джинсы, но не обратила на это никакого внимания. Поскольку сумела затормозить прямо напротив входа в пещеру.

Он находился на одной из сторон той самой складки, вдоль которой я спускалась. И не был виден с того места, где мы устроили пиршество, хотя находился от него не дальше трехсот метров.

«Возвращайся, сделав круг», – вспомнила я детскую считалочку, когда поняла, какого круголя я сделала, чтобы оказаться в этом месте.

Еще я поняла, где прятался Валера со своими людьми – скорее всего, именно здесь, потому что появились они со стороны пещеры. Значит, они приехали сюда раньше нас и все это время просидели в засаде? И почему они так поздно появились? Но мне сейчас было не до этого. Я не хотела, чтобы Иван видел меня в этом месте, и я, не поднимаясь, проползла в глубь пещеры.

Это оказалась никакая не пещера, а бывшая каменоломня. Об этих одесских каменоломнях ходит много легенд, и называются они красивым итальянским словом «катакомбы», но ничего интересного для спелеолога в них нет, во всяком случае, с моей точки зрения.

Первые метры я проползла на четвереньках, потом ход расширился и ушел вбок. Впереди было темно, и мне пришлось включить фонарик. Луч был довольно сильный, но коридор уходил в бесконечность, одновременно расширяясь и вновь погружаясь во мрак.

Несколько метров я пробиралась «гусиным шагом», опираясь на лопату, потом смогла выпрямиться почти в полный рост.

Я впервые была в катакомбах, и с непривычки ощущение было жутковатое. В кошмарном сне пещера выглядела экзотичнее, но не намного. Здесь вокруг меня не было ни трупов, ни оружия, но я невольно прислушивалась к каждому звуку, ожидая в любой момент какого-нибудь сюрприза.

Уже через несколько минут меня стало знобить. Мокрая одежда моментально остыла и перестала греть. В памяти возник деревенский погреб. Не хватало только запаха капусты и гнилой картошки.

Я дошла до конца коридора. Здесь ход раздваивался. И мне предстояло выбрать одно из двух направлений. «Наше дело правое», – вспомнился мне лозунг из юности, и я свернула направо.

Дышать становилось труднее, а может, это был чисто психологический эффект. Зачатки клаустрофобии есть у каждого. Правда, до сих пор я их в себе не замечала.

Коридор резко свернул влево, и снова передо мной было два пути. На этот раз я решила сначала посмотреть, куда они идут, для чего подошла к левому проходу и осветила его фонариком, насколько хватило его мощи. Хватило ее ненамного.

Зато в правом коридоре фонарик сразу уперся в противоположную стену, и я поняла, что это неглубокая ниша.

Таким образом, на этот раз выбирать мне не приходилось. Я вошла в левый коридор и стала подниматься по нему вверх. Подъем продолжался метров двадцать, потом коридор свернул вправо и подъем сменился спуском.

Я вспомнила какую-то книжку из детства, в которой говорилось, что катакомбы насчитывают сотни километров, все пространство под Одессой буквально пронизано этими лабиринтами, и нет ни одного человека, который мог бы сказать, что хорошо их знает.

Это воспоминание заставило меня содрогнуться, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Когда же луч фонарика наткнулся на чьи-то тела на полу, я чуть было не закричала от ужаса.

Я закрыла глаза и сосчитала до десяти, надеясь, что эти тела окажутся игрой воображения. Уж слишком это напоминало вчерашний сон. Не хватало только похотливого Кучера и свечи в моей руке.

Я открыла глаза и убедилась, что не страдаю галлюцинациями. Но это меня не обрадовало. Я подошла к одному из тел и попыталась рассмотреть лицо покойника. Неожиданно возникла мысль, что это Пауль. Тело лежало лицом вниз, и мне пришлось перевернуть его, чтобы убедиться, что это не так.

Это был не Пауль. И я могла бы об этом догадаться пораньше. На меня в упор смотрели мертвые глаза «безносого». Его нашлепка куда-то делась, и раздробленный нос в сочетании с остекленевшим взглядом производили жуткое впечатление. Я не стала беспокоить два других тела, поскольку знала, кому они принадлежали при жизни. Так вот куда спрятали их Валерины помощники.

Значит, Валере тоже была известна эта пещера? Или он обнаружил ее только вчера, когда искал место для засады?

Мне пришлось перешагнуть через одно из тел, чтобы пройти дальше. Ощущение не самое приятное, учитывая мрачный интерьер. Когда я отошла метров десять от покойников, мне послышался звук шагов. Но это уже точно была игра воображения.

Я поймала себя на том, что до боли в пальцах сжала черенок саперной лопаты. Она была моим единственным оружием, и организм инстинктивно нашел средство самозащиты. Но защищаться пока было не от кого.

Тем не менее я задержала дыхание и прислушалась. Звуки в катакомбах обманчивы, эхо от собственных шагов долго не замолкает, постоянно что-то шуршит, то ли летучие мыши, то ли крысы. Удивительно, как это они еще не добрались до покойников. Но шагов я больше не слышала. Постояв минуту-другую, я пошла дальше. Теперь я уже шла в полный рост, не боясь разбить голову о какой-нибудь выступ.