Похищение века - Серова Марина Сергеевна. Страница 25

Эстебан-Кащинский сказал таксисту, чтобы тот ехал по улице Рахова в сторону аэропорта (правильно, ведь других ориентиров он просто не знал!).

Однако неподалеку от Центрального колхозного рынка велел повернуть «к транспортной магистрали». Такси выехало на Астраханскую, и тут мнимый Хосе сказал: "Теперь быстро сверни в какой-нибудь проходной двор, мне надо «потеряться». До этого, уверял таксист, пассажир и словом не обмолвился, что их могут преследовать.

Сам шофер «хвоста» не заметил, и уж, конечно, не мог представить себе, что уходит от ФСБ… Когда его остановили — уже без пассажира, — жутко перепугался. Но он и понятия не имел, куда в действительности держал путь щедрый ночной ездок.

— Хосе говорил с ним по-русски? — уточнила я.

— Ну разумеется, не по-испански же! Не волнуйся, он изъясняется на «великом и могучем» гораздо лучше, чем думает дон Мигель. Конечно, не так, как его наполовину русский патрон, но много приличнее чернявых ребят, торгующих в нашем Крытом рынке, — это уж точно! Кстати, таксист по произношению сразу признал в нем поляка: парень служил в Польше.

Теперь ясно, почему Хосе показался мне похожим на немца. Я была недалека от истины — по крайней мере, географически.

— Ну, а что сам Кашинский говорит на нашем «великом и могучем»?

— Да ничего! Молчит. Он же знает, стервец, что плаща у нас нет, а значит, нет ничего против него. Твердит одну и ту же туфту: мол, узнал у какого-то типа перед входом в гостиницу телефон подпольного борделя, позвонил по нему и отправился за приключениями. Зачем вышел в окно, а не в дверь? Говорит, не хотел, чтобы дон Мигель узнал о его нехорошем поведении, он, мол, его уже предупреждал об осторожности. Рассчитывал быстренько вернуться. Зачем заметал следы? Чтобы никто не помешал развлекаться. Зачем бегал в театр за Мартинесом, что за «пожар»? Ничего, говорит, не произошло, это касается только нас двоих, не имеете права вмешиваться в частную жизнь иностранных граждан. Как тебе это нравится? А как только понял, что влип, что нам известно его настоящее имя, — вообще замолчал и теперь требует представителя посольства Испании. Ведь он пока еще официально Хосе Мария Эстебан, испанский гражданин! А представитель прилетит только завтра утром. Так что до тех пор я его трогать не могу. Этот субъект свои права знает.

— Так насчет плаща Радамеса ты его все-таки спрашивал или нет?

— Да спрашивал, спрашивал. Так, по наитию…

Я ведь не был ни в чем уверен, понял только, что случилось нечто экстраординарное. — Кедров употребил то же самое словечко, что и «дядюшка». — А Мигель Мартинес слишком важная шишка, чтобы беспокоить его из-за одних только подозрений какого-то майора ФСБ. И вообще. Татка, события развивались так быстро, что нам оставалось только фиксировать их! Даже версии не успевали складываться, не говоря уж об активном воздействии на ситуацию… Так вот, исчезновение плаща Кащинский начисто отрицает. «Ничего не знаю» — и точка. Он же прекрасно понимает, что теперь его единственный шанс — чтобы мы никогда не нашли плащ с наркотиками.

Ну так вот, старушка, — продолжал майор. — Мои ребята Эстебана потеряли, а мне стало жалко поднимать тебя с постели посреди ночи, чтобы ты мне прояснила ситуацию. Ты ведь и так вчера припозднилась… И все равно не знала, куда сбежал костюмер твоего клиента. Решил отложить нашу встречу до утра. А тут и заварилась вся эта каша с убийствами и захватами, в результате чего мы нежданно-негаданно вновь обрели утраченного нами пана Бронислава Кашинского…

В изложении самого пана Бронислава эти события, вполне пригодные для крутого боевика или даже триллера, выглядели так. Оторвавшись от «хвоста», он прибыл в подвал по тому самому адресу, который зашифровал на бумажке, в надежде найти там массу платных удовольствий (выходит, я не зря надеялась на его память!). А вместо этого нашел шайку из пятерых бандитов, специализирующихся, по-видимому, на грабежах и убийствах доверчивых иностранных граждан. Его связали, избили, отобрали 300 американских долларов — словом, вместо массы удовольствий он пережил массу ужасов и потерь.

Притомившись, изверги бросили его, связанного и полуживого от страха, в соседней комнате, а сами за стенкой стали обсуждать какие-то свои бандитские дела (а самом деле обсуждали «люди Марио», конечно же, одну проблему: что делать с этим придурком, который, вместо того чтобы передать товар, толкает им какое-то фуфло про украденный плащ, в котором этот самый товар якобы и находился!). Через несколько минут лже-Хосе услышал условный звонок в дверь подвала: три коротких звонка, один длинный и еще два коротких. Кто-то из бандитов сказал: «Колян, открой, это Санек пришел». Колян пошел открывать, минуты две было тихо, а потом сразу послышались звуки кровавой расправы: глухое «пуканье» пистолетов с глушителями, вопли жертв… Вскоре все стихло, и кто-то сказал: «Чистая работенка!» Искатель приключений решил, что пришел и его черед, и лишился чувств.

Очнулся он от того, что холодное дуло ткнулось ему в шею и какой-то новый голос произнес:

«Гиви, тут еще один фраер, связанный… Похоже, они его здорово потрясли. Замочить?» — «Погоди, — ответил тот, кого называли Гиви. — Если эти пидоры его потрясли, может, и нам сгодится».

Хосе спросили, кто он такой, он ответил правду (то есть, конечно, что он Хосе Эстебан, а не Бронислав Кащинский), и Гиви распорядился прихватить его с собой. Там, мол, видно будет, а замочить всегда успеем.

Убийцы (их было не то пятеро, не то шестеро) вытащили Хосе на улицу, впихнули в машину (машин было две) и привезли в какой-то другой подвал. Глаза ему завязывать не стали: должно быть, не сомневались, что в конце концов все равно придется иностранца мочить. Впрочем, дорогой Хосе опять потерял сознание, так что не имел ни малейшего понятия, куда его доставили.

Но в этом уже не было необходимости. Потому что Гиви Голидзе и его ребята привезли свою добычу по тому самому адресу, который как раз таки был прекрасно известен и милиции, и ФСБ А именно — на улицу Шехурдина, в бывшую столовую студгородка. А нынче — предприятие самого широкого профиля: от забегаловки для водителей-дальнобойщиков" до подпольной лаборатории по производству наркотиков, скрывающейся под вывеской спортклуба «Олимпикус»