Привет с того света - Серова Марина Сергеевна. Страница 25

Семенов помедлил и словно выдавил из себя:

– И за худшую в моей...

– Прямо-таки «жития святых», – снова грубо пошутил Ваха.

– Не будь таким циничным. Мы и сами стоим на пороге смерти. Ариф... – Макс задумался. – Наверное, он и был святым. Если, конечно, у чертей бывают святые в преисподней. Если есть адский рай, то Ариф, несомненно, уже там. Вся остальная серия убийств была каким-то наваждением. Мне легко было отдавать тебе распоряжения, ведь я погубил лучшего друга, а все остальное уже не так страшно.

– А Анечку Воронцову тебе не жалко?

– А тебе? – в упор глядя на Ваху, спросил Макс. – Ты ведь тоже был к ней неравнодушен.

– Анечку мы все любили.

– Да уж, известная шлюха. Она слишком много знала.

– Но у вас была безумная любовь.

– Нет! Возможно, с моей стороны, это и была любовь. Но с ее...

– А что, разве она тебя не любила?

– С ее стороны был страх. Я ведь рассказывал ей практически все. Наверное, все-таки жалею я о ней. С другой стороны, если ты помнишь, нужно было повесить убийство Воронцовой и ее немецкого жениха на частного детектива, наступавшего нам постоянно на хвост. С-сука! – выругался Семенов и стукнул кулаком по креслу.

В тот момент я внутренне была горда за свои способности.

– Неужели?! – Ваха вдруг расхохотался. – Что-то тебе слишком многих стало жалко... Может быть, ты жалеешь и о том пенсионере-пьянице из рыбацкого поселка, которого ты приказал мне замочить сразу после случая с Арифом?

– Нет, о нем не жалею, – жестко ответил Семенов. – Пока я избивал Арифа, поблизости вроде бы никого не было. И вот он уже умирает. И тут я слышу хруст в десяти шагах за моей спиной. Сначала я подумал, что животное какое или птица... Но обнаружил там запуганного до смерти синяка с вытаращенными глазами. Когда я подошел к нему, мне казалось, он потерял дар речи, он только мычал и таращил свои пьяненькие глазки... Я ему дал пять тысяч рублей за то, что он ничего не видел. Этого ему должно было хватить за глаза. Он сроду таких денег в руках не держал. Нет же, «пуще прежнего старуха взбеленилась – чтобы ты сама ей служила и была бы у ней на посылках», – процитировал Макс слова знаменитого русского поэта. И какая метаморфоза потом! Какие желания! Старик бессовестно начал меня раздевать. Вместо пяти я уплатил ему аж двадцать тысяч, и ему было все мало... Поэтому его пришлось загасить.

– А Игнатов? Зачем ты приказал его убить?

– Этот петух вообще смешон, – сказал Семенов. – Идиот гребаный, погорел на своем бабьем любопытстве. Ариф ему дал сундук с каким-то хламом, а на дне его спрятал коробку с камушками. Лучшего места трудно было найти во всем городе. Кто станет искать в квартирке этого дурачка такие ценности? Я его чуть сам не пристукнул, когда говорил с ним. Представляешь, он пригласил в квартиру к себе какого-то хачика и продал ему брюлики за пять штук баксов! А стоят они на самом деле на два порядка больше. Ох, как я тогда испугался... Драгоценностей нет, и не с чем отправляться за рубеж. Но я все-таки добился своего.

– О чем ты?

– Честно говоря, Сережку я не думал возвращать обратно, так как намеревался вывезти его на Запад. Все-таки это мой сын, и не такой уж я подонок, как это можно подумать... Но потом мне пришлось действовать более жестко. Теперь все классно – и Албенина часть бриллиантов, и ее тупого братца – все у меня. И сама Албена – тоже...

Семенов бросил яростный взгляд куда-то в сторону и сжал кулаки.

– Слушай, Макс, зачем ты так упорно искал дневник Анны? – спросил Ваха.

– Думал, что там невесть что написано, за что привлечь могут. А оказалось, что я ее так запугал, что она что-либо конкретное и написать-то побоялась, – Семенов засмеялся. – Потом мы начали щемить этого ювелира, Френда... Воронцова сказала перед смертью, что дневник у него. А там уже в свою очередь выяснилось, что он у его подружки. Кстати, я так и не знаю, что с ним. Я предполагал, что он каким-то образом связан с этим детективом в юбке, поэтому и полез к ней в квартиру. Дневника я, конечно, там не нашел, а его отравил газом. Сдох, наверное... – Семенов вздохнул. – А если и нет, то невелика беда. Френд всегда был трусом и лохом. Начиная с псевдоограбления в моей квартире, где мы с Арифом так классно его облапошили.

Он помолчал, словно обдумывая что-то важное.

– Все более серьезно, чем ты думаешь, – наконец изрек он. – Я, наверное, сошел с ума. Я хотел бы поделиться с тобой награбленным.

– С чего бы это вдруг такая щедрость? – несказанно удивился Ваха.

– Я же говорю, что сошел с ума, – Семенов посмотрел на Ваху таким взглядом, что не знавший контекста речи человек мог подумать, что он говорит совершенно честно и искренне.

– Ну и где же они? – глаза Вахи загорелись азартным огоньком.

– Кто?

– Деньги! – Ваху уже нельзя было остановить.

– Там, в сейфе. Номер кода ты знаешь, – спокойно ответил Макс.

– Я не знаю, – возразил Ваха.

– Знаешь число, месяц и год твоего рождения?

– Конечно.

– Набирай эту комбинацию.

– Странно. Ты ставишь на меня, как на скаковую лошадку, – к Вахе вернулась подозрительность.

– Ничего странного. У тебя легкая рука, ты приносишь удачу. А я, как ты знаешь, суеверен.

– Ну, то, что рука у меня легкая, не верю, – Ваха заговорил радостно и со смехом посмотрел на свои огромные кулачища.

– Ну, я фигурально выражаюсь, – совсем уже добродушно заметил Макс.

Ваха уже сорвался с места и побежал к сейфу, стал что-то крутить в сложном замке. А рука Макса быстро выхватила пистолет и выстрелила в спину искателя легкого счастья. Выстрел громыхнул в воздухе, прорезав тишину, разорвав ее на сотню тысяч осколков, звенящих в ушах.

Крик застыл в моем горле, я сверхчеловеческим усилием воли в считанные доли секунды успела подавить готовый вырваться наружу вопль. Тело Вахи как-то обмякло и тяжело свалилось, опрокинув стоящую на сейфе изящную китайскую вазу с икебаной.

Макс спокойно подошел к телу Вахи, сделал контрольный выстрел в затылок и, повернув тело лицом к себе, плюнул в это самое лицо и рассмеялся. Потом так же спокойно подошел к сейфу и, раскрыв его, начал быстро вытаскивать из него и складывать в сумку пакетики с драгоценностями и пачки стодолларовых купюр.

В душе моей поднимались знакомые волны, будоражащие сознание и одновременно приводящие в спортивное спокойствие мысли, мобилизуя все силы организма на борьбу со злом. Одинокая голодная волчица, скуля и подвывая, тыкалась мне мордой в колени. Она просилась на волю. Это было то здоровое животное начало, которое есть в каждом. То, что является нам во сне и интуитивно предупреждает об опасности. Путем символических знаков наши предки предугадывали события. Возможно, эта волчица – некое родовое Божество, таинственный Идол моих древних прародителей. И в генах своего рода я несу ее частицу.

Видение длилось лишь несколько мгновений, но ощущение было такое, что несколько часов кряду я провела вдвоем с волчицей. И вот волчица ведет меня сквозь дремучий лес с привидениями, кикиморами, лешими. Наконец, она выводит меня к свету, очень яркому. Или свет исходил от нее самой. Морда волчицы оскалилась, янтарные глаза вдруг засверкали холодным и недобрым взглядом голодной хищницы, и под раскаты грома морда ее превратилась в лицо Максима Семенова, потом она вновь приняла прежнюю звериную форму и, вытянувшись мордой кверху, жалобно завыла на луну. И было в нем что-то от бабьего, женского воя, как плачут женщины на похоронах.

Ужасное видение! И этот влажный нос и настороженно приподнятые ушки. Она предупреждала быть осторожной, опасность исходила от Семенова...

Макс подошел к зеркальной двери шкафа-купе, где я сидела, дожидаясь своей участи, боясь шелохнуться и двинуться с места. Но страх уже отступил, волчица внушила мне уверенность, вернула силы. Я только ждала момента для начала собственной игры.

Семенов недовольно оглядывал свой внешний вид. Рубашка не первой свежести, нуждается в стирке, но разве сейчас до чистки белья, стрелки брюк нуждаются в повторной глажке, да к тому же капельки чьей-то крови на рукаве пиджака.