Афёра - Силкин Владимир. Страница 77

— Так, может быть, услуга, которую Иваненко оказал Пашиной любовнице, и послужила причиной их конфликта?

— А что, есть основания это предполагать?

— Да, — задумчиво, взвешивая «за» и «против», произнёс Макаров, — свидетели этого конфликта утверждают, что они не раз упоминали, ссорясь, какую-то женщину.

— Похоже, это заслуживает внимания, — после небольшой паузы сказал Воронцов.

— А потом, уже после гибели Гостенина, Иваненко сидел в баре со своим телохранителем из местных — помните, здоровый парень, похожий на кавказца, — и сказал тому, что мальчик перешёл все рамки, пришлось проститься с ним навсегда, — Алексей почувствовал, что все ставшие ему за последнее время известными факты сложились наконец в чёткую, целостную систему.

— Когда, в какое время он это сказал? — уточнил Воронцов.

— Хозяин бара (он в это время подходил к столу, где сидели Красавчик и его телохранитель) утверждает, что это было около часа ночи, то есть примерно через час после того, как Иваненко, рассчитавшись за совместный ужин, выбежал вслед за Пашей из ресторана на набережной.

— Примерно через час после установленного экспертизой времени гибели Гостенина?

— Да.

Воронцов снова помолчал.

—А Красавчика мы, кстати, до сих пор так и не нашли, — сказал он немного погодя. — Может, чувствовал, что будут искать в связи с убийством, и на всякий случай временно «лёг на дно»? Его поездка во Львов вместо Питера…

— Нет, тут другое, — перебил Макаров, вспомнив, что до сих пор не рассказал начальнику о своей поездке в Калининград. — Я думаю, вернее, почти уверен, что он мёртв…

— Что?! — почти воскликнул Воронцов.

— Я думаю, он мёртв, его убили в поезде, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое… — И Макаров кратко рассказал полковнику о том, что узнал накануне.

Воронцов обычно прямо по ходу процесса изложения сопоставлял и анализировал факты, причём делал это быстро. Судя по следующему вопросу, выводы из всего сказанного были сделаны такие же, к каким пришёл в своё время Алексей.

— Думаешь, его убили сообщники по этой афёре с ожерельем? — спросил полковник.

— Пока этого окончательно утверждать нельзя — врагов у него и без того достаточно, — сказал Алексей, — но, может быть, завтра, после того, как полковник Сычёв свяжется с таможенниками, можно будет сказать определённее.

— Я этот вопрос тоже беру под контроль, — сказал Воронцов. — Если надо будет, подключу ребят из местного уголовного розыска. Ты дальше что собираешься предпринять? Какие твои планы?

— Сначала — спать, — пошутил Макаров. — А завтра пощупаю фотографа и его связи, попробую найти курортного телохранителя Красавчика… Кстати, в начале разговора вы обмолвились, что есть ещё какие-то новости для меня, помимо того, что удалось узнать из разговора с Элиной…

— Да, есть кое-что; просто в свете того, что ты рассказал, это отошло на второй план… Новость касается опять же ожерелья: мы запросили музей в Янтарном. Администрация подтвердила, что ожерелье и некоторые другие дорогостоящие, редкие экспонаты, в целях получения дополнительных средств на содержание экспозиции, иногда даются (на это есть специальное разрешение вышестоящего начальства) в краткосрочную, на день-два, аренду местным фотографам. И пока никаких неприятных инцидентов с дорогими вещами не происходило… Ты понимаешь, о чем я? В розыск по поводу пропажи ожерелья никто никогда не подавал, — пояснил на всякий случай свою мысль Воронцов. — А в день, когда таможенники отобрали украшение у Элины, оно, согласно документам, находилось в аренде у фотографа

— Как его фамилия? — зацепился Макаров.

— Чья? — не понял вопроса Воронцов.

— Как фамилия фотографа, бравшего его на тот день в аренду?

— Не помню, сейчас не могу сказать. Но она у нас есть.

— А не может быть второго такого же ожерелья? Двойника? Что говорят музейные работники?

— Нет, другого такого быть не может. Этот вариант исключён: редкое сочетание янтаря, и потом, работа — вот что самое главное. Да ты же и сам, кажется, про это говорил?

— Проверил себя на всякий случай, — сказал Алексей, вспомнив пляжного фотографа — А в ночь с тринадцатого на четырнадцатое августа этого года ожерелье было в музее? — задал он Воронцову давно уже крутившийся на языке вопрос. — В ту ночь, когда был убит Красавчик?