Царь Гильгамеш - Сильверберг Роберт. Страница 16

Я слышал, как слова эхом отдавались в глубине моей души: СЕГОДНЯ ОНА СОЧЕТАЕТСЯ С ДУМУЗИ, и мне казалось, что я без чувств упаду на землю.

Царь отпил меду из чаши и вернул его богине, чтобы она сделала то же самое. Они соединили руки, опрокинули сосуд с ячменем, рассыпав зерна по земле и вылив на них мед. Храмовые музыканты ударили по струнам и запели гимн появившимся богу и богине. Сейчас олицетворявшие бога и богиню уйдут внутрь. В божественной опочивальне прислужницы снимут с нее кольца, бусы, нагрудные пластины, сияющий треугольник золота, прикрывающий ее лоно, а потом он будет ласкать ее и произносить слова Священного Брака. А потом… потом…

Я не мог больше стоять и смотреть.

Я повернулся и помчался прочь от Помоста, словно бешеный бык, сбивая с ног тех, кто был недостаточно проворен, чтобы уступить мне дорогу. За мной неслись звуки флейт и кимвалов. Я не мог выносить эту музыку. Они теперь в опочивальне, думал я, он касается ее, гладит ее тело, прижимается губами к ее губам, накрывает ее тело своим, войдет в нее…

Я метался то в ту, то в другую сторону во тьме, не зная, куда бегу. Мука, которую я слишком хорошо знал, снова была во мне. Я чувствовал себя одиноким, отверженным, чужаком в своем родном городе. У меня не было ни отца, ни брата, ни жены, ни даже кого-то, кого я мог бы искренне назвать другом. Мое одиночество окружало меня стеной огня. Я тосковал по кому-то, кто протянул бы мне руку, но не было со мной никого. Все, что мне оставалось — это бежать, и я бежал до тех пор, пока мне не стало казаться, что сердце разрывается у меня в груди. Наконец я понял, что бреду спотыкаясь по пустынным улицам той части города, где находились казармы. Эта часть города называлась Лев. Не случайно ноги привели меня сюда: когда на вас находит подобное, боги ведут нас, куда следует вести. В центре Льва находилась святыня, воздвигнутая в честь божественного Лугальбанды. Думузи построил ее в первые годы своего правления. Статуя моего отца была чуть больше его настоящего роста, перед которой день и ночь горели три небольших светильника. Невелика дань царю, великому царю, ставшему ныне богом. Я бросился перед статуей ниц и вцепился пальцами в ее основание. Я вдруг почувствовал, как нечто знакомое и странное входит в мой разум.

Это было то самое ощущение, которое впервые обрушилось на меня в день похорон отца и позже возвращалось ко мне два или три раза. Ощущение, словно кто-то давит мне на лоб, будто огромные невидимые крылья бьются над моей головой. На этот раз все было куда сильнее, чем раньше. Невозможно было сопротивляться этой силе. Я чувствовал покалывание по всей коже, члены мои онемели. Я слышал слабое жужжание, словно далекая стая саранчи поднимается в полуденном небе и летит через поле. Потом жужжание сделалось громче, словно саранча приближалась, и огромные черные тучи ее закрыли солнце. Я чувствовал резкий запах горящих свечей, хотя нигде поблизости свечей не было. От улиц и зданий вокруг поднялось холодное голубое пламя и окутало меня, не обжигая.

Я поднялся, а вернее, взлетел. Перед собой я увидел туннель, совершенно круглый, с сияющими гладкими стенами, от которых шел яркий голубой свет. Он тянул меня к себе. Я покорился зову. Я услышал медленное, спокойное биение барабана, с каждым ударом оно становилось все громче. Я был во власти богов, и это напугало меня так сильно, как никогда в жизни. Я чувствовал, что погибаю, что меня влекут к гибели, туда, где все личности сливаются в одну во всепоглощающем синем огне.

Тихий голос сказал мне: «Ничего не бойся, я, Лугальбанда, с тобой. Мы связаны магической связью навеки.»

С этими словами весь ужас и скорбь оставили меня, и я познал безграничную радость, нескончаемый восторг, чувство глубокого умиления.

Никакой опасности не было — со мной был бог, и я был спасен. Я ничему не сопротивлялся, потому что со мной был бог. С каждым вдохом моя душа успокаивалась. Я являл собой великое покорство. Наконец-то я позволил божеству проникнуть в свою душу и полностью овладеть мною.

НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ. Я, ЛУГАЛЬБАНДА, С ТОБОЙ.

Я выплясывал какой-то дикий танец, ревя и топая ногами от восторга. Лугальбанда дал мне в руки барабан, я стучал в него и пел псалмы в его есть. Меня охватывало ощущение своей силы и могущества. Бесстрашно я рванулся в голубой туннель следом за шаром, переливающимся пурпурным сиянием, который был похож на маленькое солнце. Всю ночь я метался без устали по всем частям города: Лев, Тростник, Улье, через Куллаб и Эанну мимо царского дворца, по ступенькам Белого Помоста вверх и вниз, из храма в храм, мимо пивоварен, трактиров, притонов, мимо рынка пряностей, речных пристаней, хлевов, боен, кожевенных мастерских, по улице писцов и по улице гадальщиков. Я заглянул в сердце земли и увидел демонов и призраков, колдующих в огненных пещерах. Я уселся на плечо Лугальбанды и пролетел по небесам, увидев великих богов в их хрустальных шарах и поклонившись им. Я снова спустился в мир и путешествовал по разным землям из края в край; побывал в благословенном Дильмуне, в Мелуххе и Макане, в Кедровых горах, где на страже стоят дьяволы, и во многих, многих далеких краях, полных чудес, в которые невозможно поверить бучи в здравом уме.

Что было потом, я не помню. Было утро, я лежал распластавшись на улице перед статуей Лугальбанды.

Я чувствовал онемение и боль в мышцах. Я понятия не имел, как оказался здесь, что произошло накануне вечером. Очевидно я провел ночь под открытым небом, должно быть, творил странные вещи. Челюсти у меня болели, а язык распух, потому что я его прикусил. На подбородке и одежде засохла слюна. Двое молодых солдат склонились надо мной.

— По-моему, он жив, — сказал один из них.

— Жив ли? У него глаза остекленели. Эй, ты жив? Эй, ты!

— Говори-ка повежливее. Это сын Лугальбанды.

— А какая разница, если он помер?

— Да живой он. Смотри, он дышит. И глазами заморгал.

— Точно! — Он обратился ко мне. — Ты действительно сын Лугальбанды? На тебе кольцо царевича. Дай-ка я тебе помогу.

Я отвел его руку.

— Спасибо, я справлюсь, — сказал я голосом, похожим на скрип двери. — Отойдите!