Мегрэ и труп молодой женщины - Сименон Жорж. Страница 18

— А я думала, что он с вами. Он сказал, что работает на вас.

— Когда он ушел?

— Сразу после обеда. Быстро поел и исчез, предупредив, что может не вернуться на ночь.

— Не сказал, куда пошел?

— Он никогда не говорит.

— Благодарю, мадам.

— Значит, это неправда, что он работает с вами?

— Почему? Правда.

— А почему же получается, что вы не…

— Он не обязан сообщать мне о каждом своем шаге. Она не поверила. Подумала, что комиссар лжет, чтобы выгородить ее муженька, и собиралась выпытывать дальше, но Мегрэ положил трубку и сразу же позвонил во 2-й комиссариат, где ему ответил полицейский Ледан.

— Там есть Лоньон?

— Не появлялся со вчерашнего вечера.

— Спасибо. Если он придет, попроси его позвонить мне домой.

— Так точно, комиссар!

И тут в голове у него промелькнула скверная мысль, похожая на ту, что была во сне. Ни с того ни с сего он забеспокоился, почему Лоньона нет ни дома, ни на работе и никто не знает, где он сейчас может быть. Следствие в ночных заведениях он закончил, таксистов тоже допросил. Не подлежит сомнению, что еще один визит в «Ромео» тоже не продвинул бы дело вперед.

Однако Лоньон проводил ночь на охоте. Неужели это означает, что он напал на след?

Мегрэ никогда не завидовал коллегам, еще меньшую конкуренцию составляли инспектора. Когда дело бывало успешно завершено, он всегда, когда они этого заслуживали, отдавал должное их профессионализму. Редко давал интервью. Вот и сегодня репортеров уголовной хроники принимал Люка.

Однако на этот раз он не мог объяснить, почему нервничает. Он отдавал себе отчет, что, как в партии в шахматы, которую разыгрывал во сне, Лоньон был совершенно один, в то время как за спиной Мегрэ была вся полицейская машина.

Он покраснел, думая обо всем этом. Тем не менее появилось желание одеться и поехать на набережную Оофевр, Ему теперь было что делаться узнал, кто тот человек, фотографию которого Луиза Лабуан украла у матери и так тщательно хранила.

Мадам Мегрэ смотрела, как муж идет в столовую, открывает буфет и наливает себе рюмку сливовой наливки.

— Не будешь ложиться?

И логика, и интуиция подсказывали ему: нужно идти. Если он не слушался сам себя, то только для того, чтобы дать Лоньону шанс и тем самым покарать себя за черные мысли.

— Мучаешься из-за этого дела?

— Очень сложное!

Интересная штука! До сих пор он почти не думал об убийце, а только о его жертве. На ней был сосредоточен. Теперь, когда он узнал о Луизе Лабуан достаточно много, можно было задать себе вопрос: кто же был ее убийцей.

Что мог сейчас делать Лоньон? Комиссар выглянул в окно. На безоблачном небе сияла полная луна. Дождя не было. Тускло поблескивали крыши.

Он выбил трубку, тяжело опустился на кровать и, целуя жену, сказал:

— Разбуди меня, как всегда.

На этот раз Мегрэ спал без сновидении. Когда утром он пил кофе в постели, светило солнце. Лоньон не позвонил. Это означало, что он не появлялся ни в конторе, ни дома.

На набережной Орфевр комиссар молча выслушал все рапорты и, ни на что не отвлекаясь, пошел на чердак. Там на километровых полках стояли досье тех людей, которые когда-либо вступили в конфликт с правосудием. Дежурный был одет в серый халат, который придавал ему вид кладовщика. В воздухе пахло старой бумагой, почти как в библиотеке.

— Не был бы ты так любезен узнать, есть ли здесь дело некоего Ван Крама, Юлиуса Ван Крама.

— Искать в старых делах?

— Посмотри среди тех, что были лет двадцать назад, а может, еще раньше

— Месье подождет?

Мегрэ сел Через десять минут работник архива принес ему папку, подписанную «Ван Крам», но в ней было дело какого-то Жозе Ван Крама, чиновника парижской страховой компании, жившего на улице Гренель, которого два года назад посадили за подлог и изготовление фальшивых документов, и было ему только двадцать восемь лет.

— Нет других Ван Крамов?

— Только один, фон Крамм, с двумя «м» на конце, но он умер в Кельне двадцать четыре года назад.

Просматривая список международных преступников и исключая всех, кто никогда не был на Ближнем Востоке и возраст которых не соответствовал возрасту мужа мадам Лабуан, Мегрэ в конце концов дошел до нескольких карточек, одна из которых содержала следующую информацию:

«Ганс Зеглер, он же Эрнст Марк, он же Джон Донлей, он же Джо Оган, он же Иоганн Лемке (настоящие имя и происхождение неизвестны) Специальность — мошенничество Бегло говорит по-французски, английски, немецки, голландски, итальянски и испански. Немного по польски».

Тридцать лет назад пражская полиция разослала во все страны фотографию некоего Ганса Зеглера, который, действуя с помощью сообщника, обманом и хитростью выманил значительную сумму и скрылся. Ганс Зеглер рассказывал, что родился в Мюнхене и в то время носил светлые усики

В Лондоне этого же самого человека знали как Джона Донлея из Сан-Франциско, в Копенгагене арестовали как Эрнста Марка.

В других странах он проходил под именами — Джо Оган, Жюль Стиб, Карл Шпенглер

Со временем изменился его облик В молодости он был высоким и худым, однако довольно крепким парнем. С возрастом он набирал вес, а вместе с ним авторитет и достоинство.

Одевался с изысканной элегантностью Находясь в Париже, жил в отелях-люкс на Елисейских полях, в Лондоне — в «Савойе». Всегда вращался в наиболее высокопоставленных кругах, пользуясь уже опробованными методами, которыми владел виртуозно.

Никогда не работал один, но о его сообщнике было известно только то, что он был моложе и имел акцент выходца из Восточной Европы.

Они находили себе жертву в каком-нибудь фешенебельном ресторане или баре, человека с деньгами, какого-нибудь промышленника или торговца из провинции. После нескольких бокалов в компании этого простока Иоганн Лемке (или, в зависимости от обстоятельств, Жюль Стиб, или Джон Донлей) начинал жаловаться, что плохо знает страну.

«Можно, конечно, найти достойного человека, — говорил он обычно. На меня возложена хлопотная миссия. Думаю, как мне достойно выполнить ее. Очень боюсь, чтобы кто-нибудь меня не надул».

Фабула рассказа менялась, но суть всегда была одна и та же. Одна страшно богатая старая дама, не чуждая благотворительности, лучше всего американка, если дело было в Европе, поручила ему огромную сумму, которую он должен распределить между небольшой группой заслуживающих этого людей Наличные лежали у него наверху, в номере гостиницы. Но как в совершенно чужой стране узнать, кто заслуживает такого внимания?

Да, правда! Старая дама отметила, что часть суммы, например треть или четверть, можно использовать для компенсации издержек

Может быть, его новый друг — а ведь мы друзья, не так ли? — человек честный и благородный, поможет ему? Понятно, что эта одна треть о которой идет речь, была бы разделена А это неплохая сумма

Но сам он должен иметь гарантии. Если его друг со своей стороны положил бы какую-то часть своих денег в банк, чтобы подтвердить свои добрые намерения…

«Подождите минутку… Нет, лучше пойдемте со мной наверх…».

В комнате лежали деньги. Полный чемодан купюр в толстых пачках.

«Возьмем это и поедем в ваш банк, где вы снимете со счета сумму для залога».

Сумма также менялась в зависимости от страны.

«Положим залог на мой счет, а я вручу вам чемодан. Как только вы распределите деньги, получите свое вознаграждение за услугу».

В такси чемодан с деньгами лежал между ними. Жертва отсчитала «залог». Перед своим «банком», а чаще всего это было большое здание в центре города, Лемке, он же Стиб, он же Зеглер и т. д., оставлял чемодан своему новоиспеченному другу.

«Я быстро».

Выходил с деньгами, которые простак вручал ему как залог и растворялся в толпе у входа. Жертва быстро обнаруживала, что вместо денег в чемодане были пачки газетной бумаги, снизу и сверху обложенные настоящими купюрами.

В большинстве случаев, когда удавалось его арестовать, этот человек не имел при себе ничего компрометирующего. Добыча исчезала, будучи переданной помощнику в толпе у входа в «банк».