Мегрэ в тревоге - Сименон Жорж. Страница 9

— Он женат?

— На мадемуазели де Кадей, чистокровной аристократке, которая одарила его тремя детьми. Младшему всего восемь месяцев.

— И все они устроились под отцовским крылышком?

— Дом достаточно велик, чтобы вместить всю семью, сам убедишься. Но и это еще не всё. У Юбера помимо сына Алена есть еще и дочь, Аделина, которая вышла замуж за некоего Пайе. Познакомилась она с ним на отдыхе в Руайане. Не ведаю, чем он занимается по жизни, но насколько довелось слышать, Юбер Верну содержит и эту чету. А те предпочитают пребывать в Париже.

Время от времени появляются здесь на несколько дней или недель, и это, смею думать, означает, что они сидят на мели. Теперь понимаешь ситуацию?

— А что я должен понимать?

Шабо печально улыбнулся, чем на какое-то мгновение напомнил Мегрэ прежнего товарища по учебе.

— Верно. Я с тобой беседую так, точно ты родом из этих мест. Ты видел Верну. Держится как самый первый из всех первых сельских дворян региона. Что касается его жены и свояченицы, то они чуть ли не соревнуются, стараясь перещеголять друг друга в том, чтобы заслужить еще большую ненависть к себе со стороны простых смертных. И все вместе образуют клан.

— Его члены общаются лишь с избранными?

Шабо второй раз за вечер покраснел.

— Этого не избежать, — еле слышно выдохнул он, словно чувствуя себя немного виноватым.

— Тем самым Верну, Курсоны и их друзья образуют в этом городе отдельный мирок.

— Точно. Я обязан встречаться с ними в силу служебного положения. И по сути они не столь уж невыносимы, какими кажутся. Готов поклясться, что Юбер Верну, например, это человек, который действительно преуспел в жизни. Он был очень богат. Теперь менее. И порой я даже задумываюсь: а при деньгах ли он вообще сейчас, поскольку с тех пор, как большинство фермеров стали собственниками, торговля землей — дело не столь прибыльное, как раньше; к тому же Юбер буквально раздавлен расходами, считая своим долгом содержать всех близких. Что до Алена, которого я знаю лучше, ему не дает покоя одна навязчивая идея.

— Какая же?

— Будет лучше, если ты узнаешь и об этом. Тогда, кстати, и поймешь, почему мы с ним недавно на улице обменялись тревожными взглядами. Я уже говорил тебе, что отец Юбера Верну умер от белой горячки. По материнской линии, то есть, со стороны Курсонов, прошлое с медицинской точки зрения выглядит отнюдь не лучшим образом. Старый Курсон покончил с собой при достаточно загадочных обстоятельствах, правду о которых продолжают скрывать. У Юбера был брат, Базиль, о нем никогда не упоминают, но известно, что он лишил себя жизни в семнадцать лет. Выходит, как далеко ни копни в генеалогии их семьи, все равно наткнешься либо на безумцев, либо на эксцентричных личностей.

Мегрэ слушал, лениво попыхивая трубкой, при этом нет-нет да и пригублял рюмку с коньяком.

— По этой причине Ален изучал медицину и работал интерном в больнице Святой Анны. Утверждают — полагаю, не без резона, — что большинство медиков специализируются по тем болезням, которые, как они считают, угрожают им самим. У Алена идефикс, что он родом из семьи сумасшедших. Заявляет, что его тетка, Люсиль, уже наполовину помешалась. Хотя в беседах со мной прямо этого не утверждал, но я убежден, что он также с подозрением следит за поведением не только отца и матери, но и собственных детей.

— А местные жители в курсе?

— Некоторые болтают на эту тему. В маленьких городах люди вообще несдержанны на язык. И с недоверием относятся к тому, кто хоть в чем-то живет не как все.

— А после первого происшествия этот треп усилился?

Шабо, не задумываясь ни на секунду; кивнул.

— Почему?

— Поскольку знают или считают себя осведомленными о том, что Юбер Верну и его шурин Курсон не ладили между собой. А может и потому, что проживали они в стоящих друг против друга домах.

— Они встречались?

Шабо произнес со смешком сквозь зубы:

— Хотел бы я знать, что ты о нас в конечном счете подумаешь. Как мне представляется, в Париже такого рода ситуации просто немыслимы.

В общем следователю было стыдно за среду, которая в известной мере была и его собственной, ибо он вращался в ней в течение всего года.

— Я тебе уже сказал, что Курсоны были практически полностью разорены к тому времени, когда Изабелла вышла замуж за Юбера Верну. Тот взял на свое содержание шурина. Робер этого ему так и не простил. Упоминая о своем родственнике, он каждый раз иронически бросал:

«Мой шурин-миллиардер». Или же: «Сейчас справлюсь у Богача».

Он ни разу не посетил величественный особняк на улице Рабле, но из окон мог наблюдать за всем, что там происходит. Ведь он занимал небольшой, но вполне приличный домик напротив; к нему каждое утро приходила служанка, чтобы прибраться. Однако сапоги он чистил себе сам, как и готовил еду, а на рынок ходил разодетый, точно хозяин замка, объезжавший свои владения, а возвращался оттуда с пучками лука-порея или спаржи, нес их в руках, словно охотничьи трофеи сеньора. Ему мнилось, что тем самым он приводит в бешенство Юбера.

— А того действительно это злило?

— Откуда мне знать. Не исключено. Как бы то ни было, но Юбер продолжал субсидировать его. Люди неоднократно замечали, что при встречах на улице они обменивались кисло-сладкими фразами. А вот тебе невыдуманный пустячок: Робер де Курсон никогда не закрывал свои окна ставнями, так что семья Верну, располагавшаяся напротив, видела, как он живет, в течение всего дня. Некоторые утверждают, что, случалось, он им показывал язык. Но делать из этого вывод, что Верну избавился от него или пристукнул в приступе ярости…

— А на этом настаивали?

— Да.

— Ты тоже так думал?

— С профессиональной точки зрения я не отвергаю априори ни одной гипотезы.

Мегрэ не мог не улыбнуться, услышав столь выспренное заявление своего друга.

— Ты допрашивал Верну?

— Я не вызывал его повесткой к себе в кабинет, если ты это имеешь в виду. Все же достаточных оснований подозревать такого человека, как он, не имелось.

Шабо так и выразился: «Такого человека, как он».

И тут же уразумел, что выдал себя, признавая тем самым, что и он в большей или меньшей степени является членом этой касты избранных. Этот вечер, как и визит Мегрэ в целом, был для него, должно быть, настоящей пыткой. Не доставляло это удовольствия и комиссару, хотя теперь ему и не так уж хотелось побыстрее покинуть Фонтэне.