На морских дорогах - Бадигин Константин Сергеевич. Страница 1

Бадигин Константин Сергеевич

На морских дорогах

Моим читателям

Славным делам советских моряков посвящается эта книга. Тридцать лет плавал я капитаном. Но самые яркие годы — это дрейф во льдах Северного Ледовитого океана на «Седове» да еще четыре военных года. О них эта книга.

История дрейфа парохода «Георгий Седов» в общих чертах известна. 23 октября 1937 года близ Новосибирских островов во льдах застряли ледокольные пароходы «Садко», «Малыгин» и «Седов». 29 августа 1938 года ледоколу «Ермак» удалось вывести «Садко» и «Малыгин». «Георгий Седов» из-за поломки рулевого управления остался в океане, вместе с дрейфующим льдом пересек весь Центральный Арктический бассейн и был вынесен в Гренландское море.

Простому ледокольному пароходу, не подготовленному к условиям продолжительного ледового дрейфа, удалось не только повторить всемирно известный нансеновский дрейф на «Фраме», но пройти еще ближе к Северному полюсу. В высоких широтах «Георгий Седов» пробыл вдвое больше, чем норвежский «Фрам», и в три раза больше, чем первая советская дрейфующая станция «Северный полюс».

Напомню, что экспедиционный корабль «Фрам» был специально сооружен для ледового дрейфа.

«Георгий Седов», в отличие от «Фрама», не был приспособлен к сильным ледовым сжатиям. В то время как «Фрам» благодаря яйцевидной форме корпуса выжимался из льдов вверх, прямостенный корпус «Седова» принимал на себя всю силу ледового сжатия.

И все же нам удалось преодолеть трудности дрейфа. В борьбе со льдами мы сохранили корабль и провели обширный комплекс научных изысканий, существенно обогативший познания природы Центрального Арктического бассейна.

Полученные в итоге дрейфа научные данные сыграли немалую роль в развитии арктического мореплавания, в решении грандиозной задачи, поставленной партией и правительством перед советским народом: превратить Северный морской путь в нормально действующую транспортную магистраль.

Тяжела и опасна работа моряков в мирное время. Что же говорить тогда о суровых и беспощадных годах войны! Эти годы я провел среди моряков торгового флота Севера и Дальнего Востока. И теперь, спустя тридцать с лишним лет, не перестаю восхищаться их самоотверженностью и мужеством. Не только военные моряки, но и те, кто выходил в плавание на торговых и рыболовецких судах, героически сражались с ненавистным врагом.

Портовые рабочие, все, кто оставался в прифронтовых северных городах, по существу, выполняли боевое задание, обеспечивая бесперебойную разгрузку и скорейшую отправку, прежде всего на фронт, важнейших грузов. Среди этих грузов были и военная техника, оборудование, продовольствие, поступавшие из США и Англии по соглашению с Советским правительством о взаимной помощи. Военные и другие материалы поставлялись на морских торговых судах, союзных и советских. Помощь союзников имела, конечно, определенное значение. Но под пером некоторых западных политиков она предстает весьма и весьма преувеличенной.

Ведь хорошо известно, что англо-американские поставки не шли ни в какое сравнение с тем огромным вкладом, который вносил Советский Союз в дело разгрома врага, с масштабами нашего собственного военного производства.

Пусть те участки борьбы с врагом и помощи фронту, где я оказался, не находились в эпицентре событий войны. Но думаю, что второстепенных участков тогда вообще не было. Об этом могу судить по тому, с каким неослабным вниманием партия и правительство следили за боевыми действиями Северного флота, за работой морских портов и торговых моряков. И северяне, и дальневосточники, не щадя сил, вместе со всем советским народом приближали час Победы.

Своей книгой я хотел бы отдать дань уважения тем, с кем сроднила меня война, людям, которые честно и горячо выполняли и выполнили свой долг.

Буду признателен моим читателям, особенно участникам описанных событий, если они выскажут свое мнение о прочитанном, а может быть, поделятся с автором своими воспоминаниями.

Тетрадь первая. Ледовитый океан

Глава первая. Лагерь тридцати трех

Я начинаю свои записки со времени назначения меня капитаном ледокольного парохода «Георгий Седов». Это произошло 18 марта 1938 года note 1.

Пожилой капитан Д. П. Швецов был болен и не мог оставаться в дрейфе.

В Москве справедливо решили, что авиационная экспедиция должна снять с дрейфующих кораблей как можно больше людей. На «Садко», «Малыгине» и «Седове» оставалось тридцать три человека — ровно столько, сколько необходимо для научных исследований и поддержания порядка на кораблях. Незачем было подвергать риску жизнь людей, без которых можно обойтись во время дрейфа.

26 апреля самолеты Алексеева, Орлова и Головина улетели, прихватив последнюю партию отправляющихся на Большую землю моряков.

Только теперь мы увидели, как мал наш коллектив, оставшийся на дрейфующих кораблях. Опустели твиндеки note 2. Редко-редко мелькнет на льду одинокая фигура. Это магнитолог вышел на работу в снежный домик или боцман отправился на аэродром собрать уже ненужные флажки. Тишь. Такая тишь, что слышно, как у борта соседнего корабля сошлись двое моряков и один у другого попросил закурить.

Зимой, когда нас было много, мы ввели шуточное административное деление наших «населенных пунктов»: «город Садко», «деревня Малыгино», «село Седово». Теперь и город, и деревня, и село были в лучшем случае хуторами…

Но скучать нам было некогда. На нас, тридцати трех зимовщиках, лежала нелегкая задача: надо было продолжать в полном объеме все научные наблюдения, готовить корабли к навигации, вести необходимые работы по текущему ремонту.

В первую очередь следовало доставить на корабли грузы, принятые с самолетов, подсчитать все жизненные ресурсы и разделить их между тремя экипажами. Это была трудная работа, если учесть, как мало нас осталось.

Накануне 1 Мая мы провели на корабле генеральную уборку.

Зимой почти все седовцы жили в твиндеке — угрюмом и мрачном помещении, железные стены которого были покрыты инеем и льдом. Теперь после отлета большей части экипажа мы переоборудовали под кубрик красный уголок, находившийся в деревянной надстройке корабля. Вымытые стены выкрасили белилами. Открыли иллюминаторы, и сквозь них круглые сутки светило солнце. Сразу стало светло и уютно.

Здесь поселились боцман Буторин, кочегар Шарыпов, машинист Алферов, матрос Щелин и повар Шемякинский. Над койками прибили коврики. Повесили семейные фотографии. Посреди кубрика поставили настольный бильярд. Так как людей на кораблях осталось немного и количество жилых помещений сократилось, мы смогли увеличить нормы расходования угля на отопление. В каютах и кубрике стало теплее.

— Теперь жить можно! — с довольным видом басил Алферов.

Я и старпом Андрей Георгиевич Ефремов разместились в апартаментах, состоявших из двух кают, которые в обычном плавании предоставлялись капитану. Стармех Розов и второй механик Токарев заняли помещение, предназначенное для старшего механика. Для доктора Соболевского мы оборудовали целый лазарет из двух кают, тщательно вымытых и окрашенных белилами. Можно было бы отвести новое, комфортабельное помещение и для радиста Полянского, нашего уважаемого дяди Саши. Но он наотрез отказался покинуть свою радиорубку, в которой провел всю зиму.

Большим торжеством явилось открытие новой бани. Старая баня «Седова» пользовалась печальной известностью. В стенных газетах седовцев изображали моющимися в меховых шапках и валенках. Это было недалеко от истины: старая баня помещалась в одном из отсеков корабля, у железной стены, которая в зимние холода неизменно обледеневала.

Новую баню оборудовали в помещении ванной, предназначенной для командного состава. Здесь установили камелек сложной конструкции. В бочку из-под керосина вделали железный бочонок поменьше — из-под масла. В большой бочке разжигали огонь, а в малой кипятили воду. Железная труба, отводившая дым, обычно нагревалась докрасна, и любители попариться могли всласть пользоваться «парилкой». Чтобы удобнее было раздеваться, поставили небольшой мягкий диванчик. Но водолазу Щелину этого показалось мало, и он перетащил в баню четыре зеркала, развесив их на всех стенах.