Вор комиссара Мегрэ - Сименон Жорж. Страница 16

Странный это был вечер, полный взглядов украдкой, перешептываний, беспорядочных хождений в тесном зале ресторанчика «У старого виноградаря» при розовом свете ламп.

Около входной двери в небольшой нише за двухместным столиком расположились Мегрэ и Лапуэнт.

Гастин-Ренетт – знаменитый парижский торговец оружием, специалист по баллистике.

– Именно здесь сидели Рикен и Софи, если они бывали вдвоем, – сказал Боб.

Лапуэнт сидел спиной к залу и иногда, когда комиссар подавал ему знаки, что происходит что-то интересное, как можно более незаметно поворачивал голову.

Уха была вкусной, к ней подавали сухое шарантское вино, которое редко бывает в продаже: из этого сухого и терпкого вина готовят коньяк.

Бывший каскадер держался, как хозяин заведения, встречал клиентов у входа, как своих личных гостей. Он обменивался с ними шутками, целовал дамам руки, провожал до столиков, вручал посетителям меню.

Почти каждый раз после этого возвращался к Мегрэ.

– Архитектор с женой… Они приходят по пятницам, иногда с сыном-студентом, он изучает право. После архитектора пришли двое врачей с женами, тоже завсегдатаи, и заняли четырехместный столик. Одного из врачей вскоре вызвали к телефону, и после разговора он забрал из гардероба свой чемоданчик и ушел, извинившись перед спутниками.

Скульптор Маки с аппетитом ужинал в одиночестве и вопреки правилам хорошего тона.

В половине девятого появился темноволосый юноша болезненного вида и поздоровался с Маки за руку. Но сел он не за его столик, а устроился на диванчике, разложив перед собой какой-то текст, напечатанный на ротапринте.

– Это Драмен… – объявил Боб. – У него привычка работать во время еды. Это его последний сценарий, который пришлось переделывать три или четыре раза.

Большинство посетителей были знакомы между собой, по крайней мере с виду, и приветствовали друг друга легкими поклонами.

Мегрэ обернулся и увидел Карю. И, разумеется, Нору, которую трудно было не заметить. В этот вечер она была одета не в парчовые брюки, как в прошлый раз, а в прозрачное облегающее платье, настолько, прозрачное и облегающее, что казалась обнаженной.

На отбеленном, словно у Пьеро, лице выделялись только угольно-черные глаза и веки, покрытые переливающимися на свету блестками.

В ее взгляде, манере держаться, во всем ее облике было что-то потустороннее: это впечатление особенно усиливалось жизненной силой и здоровьем, которые излучал всегда улыбающийся Карю.

Пока Нора шла за Бобом к столику, Карю пожимал руки Маки, Драмену, врачу и его двум дамам.

Когда наконец он добрался до места, Боб наклонился к нему и произнес несколько слов. Взгляд продюсера искал Мегрэ и с любопытством на нем задержался. Можно было предположить, что он встанет, чтобы пожать руку и комиссару, но он принялся изучать меню, которое ему услужливо вручили, и обсуждать его с Норой. Когда Боб подошел к Мегрэ, тот спросил:

– Я полагал, что компания собирается за одним столиком?

– Бывает… Но иногда каждый остается в своем углу, а потом вместе пьют кофе. Случается, сразу садятся за один стол. Клиенты чувствуют себя здесь как дома. У нас почти нет случайных посетителей, да мы в них и не заинтересованы.

– Все уже знают о случившемся?

– Надо думать, прочли в газетах или слышали по радио.

– Что говорят?

– Ничего… Им, должно быть, не по себе. Что вы возьмете после ухи? Жена советует жаркое из баранины.

– Жаркое? Как ты смотришь, Лапуэнт? Лапуэнт кивнул.

– И графинчик бордо?

Сквозь занавески видны были огни бульвара и спешащие или прогуливающиеся прохожие. Иногда останавливалась, чтобы обменяться влюбленным взглядом или поцелуем, обнявшаяся парочка.

Драмен не отрывался от рукописи, иногда доставал из кармана карандаш и делал какие-то пометки. Только его одного, казалось, не трогало присутствие полицейских. Он был одет в темный костюм, и его можно было принять за банковского служащего.

– Карю колебался, подойти ли ему ко мне, – сказал Мегрэ Лапуэнту, рассматривая продюсера и его спутницу. – Не знаю, что там Нора ему советует взглядом, не разжимая губ, но он явно не согласен.

Комиссар представил, как раньше Франсуа Рикен и Софи входили сюда, искали глазами друзей и ждали, пригласят их за какой-нибудь столик или им придется ужинать в углу вдвоем. Не были ли они похожи на бедных родственников?

– Вы хотите их расспросить, шеф?

– Не сейчас. После обеда.

Было очень душно. Врач, которого вызывали к больному, уже вернулся, и по выражению его лица можно было догадаться, что напрасно его побеспокоили.

Куда делась Фернанда, высокая, сильно выпившая девица, которая сидела, прилепившись к стойке бара? Должно быть, Боб ее выпроводил. Сейчас он беседовал с тремя или четырьмя клиентами, которые сидели у бара вместо нее. Все они о чем-то оживленно переговаривались.

– Женщина-призрак поучает своего мужа, – заметил Боб.

Действительно, она цедила что-то сквозь зубы, не сводя глаз с Мегрэ. Интересно, что она советовала Карю?

– Он еще колеблется. Ему не терпится подойти к нам, но она его не пускает. Наверное, придется подойти самому.

Мегрэ тяжело поднялся и стал пробираться между столиками. Чета смотрела, как он подходит. Нора – с невозмутимым видом, Карю – с явным удовлетворением.

– Я вам не помешаю?

Продюсер встал, вытер губы и протянул руку.

– Вальтер Карю… А это моя жена.

– Комиссар Мегрэ.

– Я знаю… Извольте присесть. Могу предложить вам бокал шампанского? Моя жена пьет только шампанское, а я ей не противоречу. Жозеф! Бокал для комиссара.

– Прошу вас, продолжайте ужинать.

– Мне незачем говорить вам, что я догадываюсь о причине вашего появления здесь. Я узнал новость по радио, когда зашел в гостиницу принять душ и переодеться.

– Вы были знакомы с Рикенами?

– Довольно хорошо. Здесь мы все друг друга знаем. Он иногда работал на меня. Это означает, что я частично финансировал фильм, в котором он сотрудничал.

– А его жена не играла какие-нибудь небольшие роли в других ваших фильмах?

– Уже не помню. Она, скорее, была статисткой.