Роза пустыни - Симмонс Сюзанна. Страница 17

Джонатан Уик со смехом сказал:

— А еще на одном из бесчисленных камней можно увидеть самый странный иероглиф из всех когда-либо обнаруженных в Египте.

Элизабет заглянула ему в лицо:

— И что он означает?

— Его можно перевести так: «Верх здесь».

Она рассмеялась:

— Древняя шутка!

Он тоже засмеялся:

— Совершенно верно.

— Пришло время войти в пирамиду, ситте, если вы готовы, — предложил Али.

— Я готова, — уверила его Элизабет, хотя у нее снова отчаянно билось сердце, а ладони, скрытые перчатками, были, как ей показалось, влажными от пота.

— Будьте осторожны, миледи. И вы тоже, милорд. Путь длинный и временами опасный, — предостерег их Али.

Пирамиду Хеопса считали одним из семи чудес света за ее гигантские размеры, однако Элизабет знала, что ее внутреннее устройство с переходами, коридорами, вентиляционными отверстиями, большой галереей и усыпальницей фараона тоже было чудом архитектуры.

— Сначала нам надо попасть в большую галерею. Она очень длинная и узкая, — сообщил молодой проводник. — После того как мы спустимся почти на сто футов по одному наклонному переходу, а потом поднимемся еще на сто шестьдесят — и все это в толще пирамиды, — мы доберемся до помещения, в которое внесли фараона.

Они вереницей двинулись в проход.

Внутри пирамиды оказалось холодно.

Холодно и темно, поняла Элизабет с содроганием, когда они начали свой спуск в самое сердце великой пирамиды. Впереди, в каменном коридоре, держа в руке факел, ожидал их человек, закутанный в широкое одеяние с капюшоном. Примерно в сорока футах дальше, на самом краю полной темноты, стояла еще одна закутанная фигура с факелом. Дальше оказалась еще одна и еще… Их факелы служили единственным источником света в огромной каменной гробнице.

Элизабет старалась справиться с волнением и развеять страх, затаившийся в уголке ее сознания. Она слышала стук своего сердца и свое шумное дыхание, которое становилось все более и более затрудненным. Хотя потолок коридора находился достаточно высоко над ее головой, она остро ощущала присутствие многих тонн камня, нависавших над нею.

Элизабет всмотрелась вперед, в наполненный тенями переход, и не заметила, что шедшая впереди нее Колетт внезапно остановилась, как вкопанная. Элизабет невольно налетела на нее.

— Миледи…

— Что случилось, Колетт?

У молодой француженки отчаянно дрожал голос:

— Н-ничего.

— Нет, что-то случилось. В чем дело?

— Мне страшно.

— Страшно?

— Oui, миледи.

Элизабет невольно перешла на шепот:

— Чего ты боишься?

— Не знаю, миледи.

Служанка дрожала всем телом.

— Ты замерзла?

— Oui.

— Голова кружится?

— Oui.

— Тебе нехорошо?

— Oui.

— О Боже!

— Мне очень-очень жаль, миледи, но, кажется, у меня болезнь, от которой страдают некоторые люди, когда оказываются в закрытом помещении. Мне трудно дышать.

Элизабет ободряюще похлопала служанку по плечу:

— Постарайся успокоиться и дыши глубже.

Ее спутница застонала:

— C'est impossible [2]. У меня сердце вот-вот разорвется, миледи. Ноги меня не держат. Боже, я испортила вам посещение пирамид!

Элизабет прекрасно владела собой в критических ситуациях. Дома она часто успокаивала мать, или свою старшую сестру Каролину, или одну из служанок Стенхоуп-Холла. Она привыкла к тому, что некоторые женщины постоянно впадают в истерику. К счастью, она была не такой. Вот и сейчас ей очень пригодится умение не терять головы.

— Ничего, Колетт. Ты не виновата, — сказала она совершенно спокойно. — Бывает.

Али вернулся туда, где они остановились, а лорд Джонатан, шедший последним, быстро догнал их.

— В чем дело, ситте? Почему вы задержались?

— С вами все в порядке, Элизабет?

— Со мной все в порядке, — ответила она обоим мужчинам. — Но вот Колетт… Она плохо себя чувствует.

— Все дело в этом… месте, — всхлипнула француженка. — У меня такое чувство, будто стены наваливаются на меня!

Проводник воскликнул:

— Э, такое бывает! Не все ведут себя спокойно внутри гробниц.

— Придется идти обратно, — заявила Элизабет. — Вот и все.

— Нет, миледи! — запротестовала ее служанка. — Вы должны идти дальше! Я не хочу портить вам день. Я могу вернуться одна.

— Немыслимо, — ответила Элизабет ласково, но твердо, — коридор слишком крутой и скользкий.

Лорд Джонатан вмешался в разговор:

— Леди Элизабет права.

Колетт отчаянно вскрикнула:

— Но, милорд!

— Проблему мы решим очень просто. Али выведет вас наружу, мадемуазель. Вы будете дожидаться нас в деревне у основания сфинкса, где мы оставили осликов. — Он повернулся к их молодому проводнику. — В корзинке есть бутылка вина. Налейте мадемуазель Дюве немного, чтобы успокоить ее нервы.

Али склонил свою красивую голову:

— Это я сделаю, милорд.

— А мы с леди Элизабет все-таки осмотрим усыпальницу фараона. И скоро к вам присоединимся.

— Да, милорд.

— Пока, Колетт! — крикнула Элизабет вслед уходящей служанке, которая вместе с Али направилась обратно к выходу.

Даже когда Колетт и Али скрылись из виду, Элизабет все еще оставалась в нерешительности. Ей было одновременно и страшно, и захватывающе интересно остаться наедине с лордом Джонатаном. В конце концов желание увидеть самое сердце пирамиды Хеопса перевесило чашу весов в пользу того, чтобы продолжить путь.

Лорд Джонатан чуть поклонился:

— Сюда, миледи. — С этими словами он согнул руку в локте. — Возможно, было бы разумнее взять меня под руку. Как вы сами сказали мисс Дюве, коридор крутой и скользкий.

Элизабет рада была опереться на его руку:

— Это так, милорд.

Они пошли дальше, обсуждая, какое огромное количество рабочих требовалось для строительства пирамид Гизы и как после завершения строительства рабочие уходили по специальным коридорам. Говорили, что здесь есть потайные помещения, так и не найденные в течение многих тысяч лет.

Так они добрались до большой галереи и начали подъем к погребальной камере.

Пройдя примерно половину каменной лестницы, лорд Джонатан остановился и достал из кармана свою серебряную фляжку.

— Не хотите сделать глоток воды?

Элизабет кивнула. Она поднесла фляжку к губам, наслаждаясь тем, как прохладная влага стекает в пересохшее горло. Сделав пару небольших глотков, она с благодарностью вернула фляжку лорду Джонатану и увидела, как он поднес ее ко рту, прижавшись губами к тому месту, где всего несколько секунд назад находились ее губы.

По телу Элизабет пробежал холодок совершенно иного свойства. Она очень остро ощущала присутствие лорда Джонатана (сможет ли она когда-нибудь заставить себя называть его Джеком, как он просил?). Никогда прежде присутствие мужчины не внушало ей подобных чувств. Она ощущала его запах, вкус его губ, прикосновение его Рук — хотя стояла, даже не касаясь его! Это было весьма тревожно и непонятно.

— В день похорон тело Хеопса пронесли по коридору и положили в приготовленный для него каменный саркофаг, где он должен был бы лежать вечно, — объяснил лорд Джонатан, когда они вошли в усыпальницу.

Помещение было гранитным и неожиданно просторным. Высокий свод был едва виден в полумраке. Вдоль стен стояли лампы, а перед ними высился пустой саркофаг могучего фараона.

У Элизабет перехватило горло.

— Древние грабители в своей бешеной спешке обломили край саркофага Хеопса, — рассказывал лорд Джонатан. — Они выбросили из гробницы тело фараона, сорвали с него драгоценные знаки власти и великолепные украшения. От Хеопса осталась кучка тлеющей плоти, обрывки покрывал были разбросаны по полу.

— Кощунство, — прошептала Элизабет.

— Кощунство, — согласился лорд Джонатан.

Кощунство.

Кощунство.

Слово эхом отразилось от каменных стен усыпальницы. Элизабет содрогнулась и с трудом подавила желание обхватить лорда руками.