Последнее лето - Арсеньева Елена. Страница 90
– Что, такой уж красавец?
– В самом деле красавец. К тому же – актер Николаевского театра. Чуть ли не каждый вечер красоту свою напоказ выставляет.
– И ваша племянница поддалась всеобщему поветрию? – Туманский пожал плечами. – Да ну, это несерьезно. Кто только по младости лет не влюбляется в актеров да актерок! Детская болезнь, которая скоро и бесследно проходит.
– А у вас что, дети есть? – спросила Лидия, изо всех сил стараясь обрести былое высокомерие и больше не выдавать Туманскому своего страха.
– Бог миловал! – презрительно отозвался тот.
– Тогда и не говорите того, чего не знаете. Детские болезни иной раз до старости аукаются. Боюсь, что у Сашеньки тот же случай. Она в Вознесенского влюблена до полной потери разума. Она за ним гоняется с предложениями руки и сердца...
Туманский даже отпрянул:
– Что вы говорите?
– Да то, что слышите! – с торжеством усмехнулась Лидия.
– Но это же... – Он хищно усмехнулся. – Это же просто великолепно! Именно то, что мне нужно! Теперь только и осталось, что узнать о нем побольше. Есть человек, который... – Он не договорил, вскочил: – Я должен ехать.
Лидия вздохнула с облегчением: наконец-то она хоть ненадолго от него избавится! А может быть, и надолго, может быть, навсегда? Может быть, она ему больше не понадобится?
Туманский уже шагнул к двери, как вдруг остановился:
– Ч-черт! Зачем ехать? Я и позабыл о благах цивилизации! Нужно уметь ими пользоваться!
Он подошел к телефонному аппарату, снял трубку. Стукнул по рычагу:
– Алло, барышня? Дайте верхнюю часть, 79—79.
«Какой противный номер! – подумала Лидия. – Интересно, чей это телефон?»
– Добрый день, Яков Климович, – заговорил, как только его соединили, Туманский. – Вас беспокоит один поклонник вашего таланта. Меня зовут Павел.
«Что, – удивилась Лидия, – какой еще Павел?! Ах да, у них же, у всех революционеров, клички какие-нибудь, словно у воров. Конечно, и Бориска – имя не настоящее... Ах, Бориска! Ладно, лучше не буду о нем думать. Все обойдется, непременно обойдется... А кто такой Яков Климович? Поклонник его таланта... Он тоже актер? Ну конечно же! У кого Туманский может навести справки о Вознесенском, как не у актера? – Она попыталась вспомнить афиши. – Яков Грачевский, вот кто это! Боже мой, такой импозантный мужчина... Неужели он в связи с ними? Экая шваль...»
Тут же она сообразила, что тоже в связи с ними, а потому тоже вполне заслуживает названия швали, и покосилась на Туманского с новым приступом ненависти. А тот продолжал разговор:
– Рад, что вы меня узнали. Чем вас так обеспокоил мой звонок, Яков Климович? Что плохого в том, что один человек звонит другому и заводит с ним разговор об искусстве? Уверяю вас, в этом нет ничего ужасного!
«Понятно, – мрачно кивнула Лидия. – Грачевский обеспокоен, что разговор будет подслушан. Боится он товарищей. Да и я боюсь... Эх, как же мы с ним влипли в революционный водоворот!»
– Я не перестаю восхищаться вашей игрой, – как ни в чем не бывало продолжал Туманский, который явно и сам был актер отменный. – Надеюсь, вы и впредь будете радовать ваших поклонников. Вообще труппа ваша чрезвычайно хороша. Вот тот же Игорь Вознесенский... Предмет обожания стольких дам, стольких девиц! Наверное, каждая спит и видит, как бы его под венец увлечь. А он... у него есть дама сердца? Что?!
Лицо Туманского вытянулось. Видимо, тоже получил какой-то сюрприз... Лидия хотела было позлорадствовать, да забыла – ее разобрало любопытство.
– Вы уверены? Кем были? Вы? И когда? Уже шестой год, как... Какое невероятное известие... А почему он это так тщательно скрывает? А, да, конечно... Вот так новость! Что вы, что вы, конечно, я буду молчать. Мне ведь плевать на вашего Вознесенского, сами знаете, я же не влюбленная барышня. Прощайте, Яков Климович. Чувствительно вам признателен!
И Туманский положил трубку.
– Ну что? – едва сдерживая нетерпение, спросила Лидия. – Что он вам сказал?
– Да просто фарс какой-то... – пробормотал Туманский. – Сущий фарс! Вообразите, актеришка, оказывается, женат.
– Женат? Как женат?
– Ну, господи, как люди женятся! – зло глянул Туманский. – В церкви обвенчан, настоящим законным браком. Уже шестой год пошел. Жена его – какая-то помещица, живет в своем имении возле... Богородска, что ли. Грачев... э-э... словом, тот человек, с которым я говорил, был шафером у них на свадьбе, поэтому знает все доподлинно. Живут они врозь, потому что Вознесенский не может расстаться со сценой, а супруга его город терпеть не может. Осведомитель мой уверял, будто репутация ловеласа, которая за Вознесенским укрепилась, – сущая ложь. Он хранит верность супруге. У них даже и дети есть, вообразите!
Андрей чуть не сплюнул – привязалось же к нему любимое словечко Инны Фламандской, это дурацкое «вообразите»!
– Плохи наши дела, Лидия Николаевна. Придется искать другого жениха.
– Ну уж, знаете! – Лидия пожала плечами. – Где я вам его возьму? Из рукава выну?
Андрей уставился подозрительно. Не эти ли самые слова он бросил настойчивой Фламандской, которую сейчас ублажает Бориска?
А вот кстати о Бориске!
– Вам придется подумать хорошенько. Если мы не найдем подходящего человека среди людей, так сказать, приличных, мне придется пускать в ход боевые резервы. Понимаете, о ком я говорю? Вы ведь согласны, что он неотразим?
Ему доставило огромное удовольствие видеть, как вздрогнула Лидия, какое тоскливое выражение появилось в ее прекрасных серых глазах. Господи, да она что, влюблена в Бориску? Ну, женщины, отродье крокодилов... Никогда в жизни не поймет их Андрей Дмитриевич Туманский, он же товарищ Павел, он же Всеволод Юрьевич Юрский. Одна дурища делает предложение руки и сердца женатому актеру, другая предает мужа, семью, бросает псу под хвост свою репутацию ради какого-то сормовского подонка...
Он с трудом подавил искушение рассказать Лидии, с кем и чем сейчас занят ее обожаемый Бориска. Нет, нельзя доставить себе такое удовольствие. Невозможно предсказать, как она поступит. Лидия ему пригодится, и не единожды. Так же как и Бориске, которому она весьма пришлась по нраву.
Однако у нее великолепное самообладание, у этой женщины. Голос звучит ровно, ни намека на предательскую нервозность:
– Неотразим, верно. Однако не ее круга.
– Да и что ж? Многим нравятся мезальянсы. Вы не находите?
Лидия только глаза опустила.
«Думай, думай!» – так и жег ее взглядом Туманский.
Она думала. Сердце ее дрожало.
И вдруг озарило!
В самом деле!
– Кажется, есть еще один человек... – произнесла медленно.
Туманский встрепенулся:
– Ну!
– Вообще-то, я не уверена, что между ними что-то есть... Я всего-то и видела, как они танцевали на пасхальном балу... один танец, вальс. Потом навела справки – это был некий Дмитрий Аксаков, прежде офицер, а теперь в отставке. Уж не знаю, по каким причинам он уволился из армии. Его отец был здесь некогда прокурором, в то время Дмитрий немножко ухаживал за Сашей. Но это была детская привязанность, которая вскоре миновала. До последнего времени Дмитрий считался женихом Вари Савельевой, дочери владельца ресторана «Марсель».
– Какая пошлость... – пробормотал Туманский. – Все эти иноземные произрастания на российском черноземе – такая пошлость! А впрочем, сие к делу не относится. Считался женихом, говорите? Вот так, в прошедшем времени? А сейчас он им что, не считается?
– Якобы между ними какое-то охлаждение. Он, говорят, неугоден отцу невесты. Но это, возможно, всего только разговоры. Во всяком случае, я не заметила ни у Дмитрия особенного интереса к Саше, ни у нее – к Дмитрию. Они просто танцевали вальс!
Лидия зябко передернула плечами. Все это время Туманский смотрел как-то очень уж пристально. Как будто слышал то, чего она недоговаривала!
– А скажите, Лидия Николаевна, вы самим-то Аксаковым отчего интересовались?
Вот!