В омуте блаженства - Симпсон Патриция. Страница 35

– И держись подальше от моей жены? – крикнул он вдогонку Коулу.

Джессика оделась, чтобы идти к Каванетти встречать Рождество, Роберт не проявлял к этому интереса, он избегал Джессику, вероятно потому, что ему было стыдно. Джессика надела ту же тунику, в которой она была в Фоле Вайнери, однако на этот раз она соединила ее с черной юбкой и короткими черными сапожками, чтобы выглядеть более женственно. Она начесала волосы и распустила их черное облако над плечами. В таком виде она и вышла из бунгало.

На перилах веранды сидел Коул. Он поднялся, когда та вышла:

– Привет.

– Привет. – Джессика подавила в себе вспышку радости, пока он рассматривал ее от сапожек до прически. Что он здесь делает? Коул ничего не говорил, но по глазам было видно, что одобряет ее костюм.

– Идешь к Каванетти?

– Да. – Она положила ключ в сумочку. – А ты не идешь?

– Дьявол, нет, конечно. Изабелла вызовет полицию.

Джессика грустно улыбалась, пока они сходили по ступеням.

– Не возражаешь, если я провожу тебя? – спросил Коул. – Я слышал об убийце в парке, я не думаю, что тебе следует выходить одной.

Джессика посмотрела на него с удивлением, тронутая заботой о ее безопасности:

– Я ценю это, Коул. Спасибо.

– Ты выглядишь грандиозно, Джессика.

– Благодарю. – Она бросила на него взгляд. Почему она не может когда-нибудь сказать ему то же самое? Что случится, если она начнет говорить правду, говорить, что она на самом деле чувствует? Неожиданно Джессике захотелось, чтобы Коул тоже пришел на Рождество, где бы она могла танцевать с ним. Джессика потупилась, зная, что такие мысли вогнали ее в краску.

– Что касается прошлой ночи, Джесс. Тебе все еще плохо?

– Нет. – Она пожала плечами. – Я не обвиняю тебя за то, что смеялся надо мной. Я выглядела сумасшедшей.

– Я не смеялся, Джесс.

– Ну хорошо. – Она снова пожала плечами. – Даже если и так. Я должна была посмотреть на это твоими глазами.

Коул неожиданно остановился посреди дороги, Джессика оглянулась на него, удивленная гневом на его лице.

– Ты слишком много на себя берешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Я никогда не смеялся над тобой. Может быть, с тобой, но никогда над тобой. Это большая разница.

– Это все игра слов, Коул. – Она повернулась, чтобы уйти, вспоминая, как он улыбался тогда, давно...

– Будь я проклят, Джессика, мы должны быть друзьями. А ты опять уходишь в оборону. Что с тобой случилось?

– Не знаю, о чем ты говоришь. – Она попыталась вырвать свою руку, но Коул держал ее крепко и притянул Джессику еще ближе к себе.

– Разве мы больше не друзья, Джессика?

– Это было очень давно.

– Что могло сделать время?

Джессика посмотрела на него. Время действительно ничего не сделало. Ее воспоминания о Коуле были кристально ясными, как будто он никогда не уезжал, но его отказ тогда все еще жег ее.

– Знаешь ли ты, как трудно иметь друзей, когда играешь в футбол? Дьявол, ты первая женщина, встреченная мною за долгие годы, которая не влюблена в мой образ футбольной звезды. Ты даже не знала, что я играю. А это много значит для меня. С тобой я снова становлюсь просто стариной Коулом. – Он положил ей руки на плечи:

– Ты совсем не такая, как все остальные, Джесс. Ты целомудренна и горда. Ты не знаешь, какая это редкость.

– Я не целомудренна! – Джессика попыталась освободиться из его рук.

Коул улыбнулся, как будто ее вспышка подтверждала только что сказанное им. Он сжал ее руки:

– Джесс, мне нужен друг, которому я могу доверять. У меня никого нет. Нет и семьи. Ничего. Люди думают, что у меня все есть – машины, деньги, известность, но все эти вещи ничего мне, черт возьми, не дают.

Коул взглянул на Джессику, и та расслабила руки, замолчала, так что он мог продолжать говорить.

– Я годами чувствовал эту суету, эту неудовлетворенность. Я вернулся, и мне стали ясны мои проблемы. Я итальянец. Семья много значит для меня. И неважно, сколько автографов дал Коул Николе, глубоко в сердце я остался Николо Каванетти. У меня нигде нет другой семьи, Джессика. И ты близка мне, как никто другой.

Джессика сосредоточилась, пока он говорил, боясь, что, если она ответит, ее совсем слабый самоконтроль исчезнет.

– Ты единственная, кто был в моем прошлом, – продолжал он. – Не знаю почему, но это важно для меня теперь.

Его слова затронули что-то очень потаенное в ней. Джессика чувствовала то же самое. У нее тоже никого не было, кроме вечно пьяного отца. И только воспоминания о времени, проведенном в семье Каванетти, заслуживали внимания.

– Я знаю, у тебя была своя жизнь, Джесс, были вещи, которые ты должна была сделать. Но разве не можем мы, будучи вместе, оставаться друзьями, вместо моих жалоб и твоего раздражения? Ведь сегодня Рождество.

– Конечно. Мы можем быть друзьями, Коул. – Голос, который Джессика старалась успокоить, звучал холоднее, чем ей казалось. – Если это то, чего ты хочешь.

– Хорошо. И я думаю, друзьям не возбраняется крепко обняться сейчас и потом тоже. Да?

Коул, улыбаясь, притянул ее к себе. Его щека прижалась к ее, его дыхание было теплым, Джессика Ощущала его на своем горле, когда Коул держал ее за талию.

Джессика таяла. Его объятия превращали ее в сахар, а он был горячей водой, растворяющей и поглощающей ее. Она уперлась ему в грудь, отталкивая от своих губ. Он хотел дружбы, воспоминаний, теплых чувств и заботы. Семья. Если он не хотел быть любовником, она не даст ему шанса, предложив себя, и тем самым испортить отношения еще раз.

– Джесс. – Коул вздохнул. Он прижался лицом к ее волосам, его руки сжимали ее, это объятие было больше, чем дружеское. Джессика закрыла глаза, получая удовольствие от того, как он гладил губами ее кожу около уха. Она покрылась гусиной кожей, но продолжала упираться в хрустящую материю его куртки, борясь с желанием отказаться от мысли освободиться из его объятий и подставить ему свои губы.

Руки Коула погрузились в ее волосы, разрушая прическу, отклоняя ее голову назад. Джессика приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на него. Она чувствовала, как жар любви излучается из ее глаз, и не могла ничего с этим поделать. Коул взглянул на нее, его черные глаза сверкали огнем и удивлением. Его рот был так близко от ее, что Джессика чувствовала физическую боль, подавляя в себе желание поцеловать его.

Неожиданно, все испортив, им просигналил автомобиль. Джессика отскочила, сообразив, что они стояли посреди дороги, освещенные фарами.

– Убирайтесь с дороги! – закричал мужчина из окна машины. – Идиоты! – Он повернул к дому Каванетти, отравив фантазии Джессики клубами отработанного бензина и обрызгав из лужи.

– Негодяй! Он испачкал тебя?

– Нет! – Ее голос дрожал, колени подгибались. Коул усмехнулся, беря ее за локоть:

– Я и не знал, что мы стоим на дороге.

– Я тоже. – Она рассмеялась. – Я просто забылась.

Они пошли по направлению к особняку. Коул остановился в футе от мраморной лестницы, где их затолкали прибывающие гости.

– Джесс, ты можешь пройти в комнату отца около одиннадцати часов?

– Зачем?

– Я попытаюсь проникнуть туда и вытащить Майкла оттуда.

– Что?

– Я позвонил его терапевту по поводу транквилизаторов. Я рассказал ему о наших подозрениях с наркотиками. Доктор осмотрел отца, но Изабелла очаровала его. – Коул смотрел на особняк. – Единственное, что я могу сделать, – это вытащить оттуда отца.

– Ты имеешь в виду похищение?

– Черт, ну да!