Восточный круиз - Синельников Владимир. Страница 47

– На нем тоже печать, – пояснила джинна.

– Где? – удивился я.

– Камни на гарде.

– Тогда получается, сокровищница осталась без охраны? – продолжал допытываться я.

– И не мечтай, – усмехнулась джинна. – Во втором зале осталось достаточно колющих и режущих предметов, чтобы укоротить путь следующему неосторожному дураку.

– Почему же они не прореагировали, когда я взял этот меч?

– Не знаю, – пожала плечами Мириам. – Наверное, это не совсем обычный клинок, раз на нем печать самого Сулеймана…

– И что из этого? Разве охране не все равно?

– Нет. Если меч решил покинуть сокровищницу, значит, пришло его время, и охрана не стала ему в этом препятствовать…

– Так ты полагаешь, что этот клинок в состоянии самостоятельно принимать решения? – недоверчиво усмехнулся я.

На что Мириам не ответила, лишь одарила меня очередным выразительным взглядом.

– А что там было в четвертом зале? – поинтересовался я через некоторое время, видя, что мой предыдущий вопрос остался без ответа. – И сколько их там вообще?

– Если тебе так интересно, можешь вернуться и проверить, – ехидно посоветовала джинна.

– А разве тебе не интересно?

– Мне интересно еще пожить, а не совать голову в мышеловку, – отрубила Мириам. – Какая бы соблазнительная приманка там ни торчала.

На третьи сутки мы вышли к цепочке прилизанных холмов, окружающих кусок Бесплодных земель. К тому времени даже Мириам остыла к любовным утехам. Одна-единственная мысль не давала ни мне, ни ей покоя: «Вода!» Магия все еще не действовала, и Мириам оставалась обычной женщиной, так же, как и я, подверженной жажде и голоду. Но если голод на третий день как-то притупился, то за глоток воды мы готовы были отдать все. И эго не преувеличение. Мне назойливо вспоминался читанный в детстве Майн Рид, у которого моряки, потерпевшие кораблекрушение, утоляли жажду и голод за счет своих же спутников, на которых падал несчастливый жребий. И мысли о съедобности джиннов все чаще приходили мне в голову. Судя по взглядам, которые мне удавалось изредка перехватить, Мириам мучилась тем же вопросом относительно моей персоны. Ночью мы теперь ложились спать подальше друг от друга и просыпались от малейшего шороха.

Холмы ровным строем врезались в осточертевшие нам буро-красные пески. За холмами, насколько видел глаз, простиралось каменистое нагорье, заканчивающееся на горизонте настоящими горными пиками. Мы брели к этим холмам на последнем издыхании, не веря, что выбрались из пустыни, когда впереди что-то блеснуло. Я дернул за рукав еле передвигавшую ноги Мириам и, когда она подняла на меня мутный, ничего не выражающий взгляд, указал на блестевшую впереди нитку.

– Мираж! – безнадежно махнула рукой женщина.

Я схватил ее за руку и, собрав последние силы, потянул к манящей, сверкающей цели. Шагов за сорок до финиша Мириам вдруг вскинула голову, ее ноздри судорожно расширились.

– Вода! Я чую воду! – хрипло произнесла она и устремилась вперед.

Теперь уже мне приходилось цепляться за ее руку,

чтобы не отстать.

Судьба оказалась к нам благосклонна. На склоне действительно находился миниатюрный родник. Вода в нем была теплая, насыщенная сероводородом, запах которого, напоминающий тухлые яйца, чувствовался метров за двадцать от родника. Но, клянусь всеми святыми, мне еще никогда не доводилось пить более вкусной жидкости.

Утолив жажду и отдышавшись, мы взобрались на склон, и нашему взору предстала ровная площадка, на которой восседал худой мужчина в потертом ярко-красном халате, надетом на голое тело. Он сидел скрестив ноги и подняв лицо прямо к палящим солнечным лучам. Уловив краем глаза какое-то движение, я повернул голову и увидел, как Мириам, прикрыв глаза, как-то странно ощупывает воздух перед собой.

– Что с тобой? – прошептал я, стараясь не упускать из виду странного любителя солнца.

– Магия, – как во сне произнесла Мириам, – я чувствую магию.

– Итак, – вдруг произнес медитирующий тип впереди, – каково ваше последнее желание, путники?

– Это ифрит, – даже сквозь загар было видно, как побледнело лицо джинны. – Нам конец.

– Я жду, – повелительно произнес мужчина и открыл глаза.

В его взоре плескалось чистое, ничем не замутненное пламя, при виде которого вспоминались извержения вулканов или буйство раскаленного металла в мартеновских печах.

– Кто первый? – вопросил ифрит, поднимаясь.

– Было бы неплохо, если бы ты перенесла нас подальше отсюда, – поделился я своей мыслью с Мириам. – Тем более что блокировка магии закончилась.

– Я не могу, – еле слышно прошептала джинна. – Мне нужно время, чтобы собраться с силами.

– Не думал, что вы действуете по принципу аккумулятора, – хмыкнул я.

Ифрит неумолимо двигался в нашу сторону.

– Я! – Я шагнул в его сторону. – Я первый.

– Какой невоспитанный народ пошел в последнее время, – укоризненно качнул головой ифрит. – Раньше уступали дорогу даме. Может, все-таки пропустим вперед женщину, молодой человек?

– Ты сам предложил правила игры, – возразил я.

– Ну что ж, – огненноглазый мужчина пожал плечами. – Произноси свое желание. Только, ради Огня, не надо глупостей типа: «Перенести меня отсюда подальше!»

– Значит, ты не в силах исполнить любое желание? – уточнил я.

– В силах, в силах, – усмехнулся ифрит.

– Тогда за чем же дело стало?

– Ты не догадываешься, что я здесь делаю? – поинтересовался ифрит.

– Догадываюсь, – признался я. – Исполняешь функции охраны.

– Правильно, – радостно подтвердил ифрит. – И где ты видел, чтобы охранники отпускали вора?

– Бывает, что и отпускают…

– Все! Такое здесь не пройдет! – решительно оборвал меня страж. – Твое последнее желание!

– Поговорить! – выкрикнул я, лихорадочно обдумывая, как вырваться из этой патовой ситуации.

– Что? – не понял ифрит.

– Мое последнее желание – поговорить, – пояснил я.

– С кем? – озадаченно переспросил ифрит. – С твоей спутницей?

– Нет! С тобой!

– И о чем же ты хочешь поговорить, человек? – презрительно усмехнулся страж.

– О тебе. – Я всеми силами пытался оттянуть тот миг, когда ифрит примется за исполнение своих прямых обязанностей. – Надеюсь, это желание не нарушает установленных тобой правил?

– Ммм, – покрутил в задумчивости головой огненноглазый страж, – вроде нет.

– Тогда в чем же дело?

– Я не понял, зачем тебе это надо?

– Я жутко любознательный, – объяснил я.

– Ты же все равно умрешь, – с недоумевающим видом усмехнулся ифрит.

– Ну и что? – Я пожал плечами. – Я погиб в своем родном мире и попал сюда. Кто знает, куда занесет меня в следующий раз?

– И ты сохранил свою память? – недоверчиво переспросил ифрит.

– Полностью, – подтвердил я.

– Тебе неимоверно повезло, человек, – задумчиво произнес страж.

– Если повезло один раз, почему бы не повезти еще?

– Хорошо, – решил ифрит. – Что конкретно ты хочешь услышать напоследок?

– Историю твоей жизни.

Отец-Огонь воссоединился с Матерью-Землей. Она застонала, прогнувшись от наслаждения. Ее плоть бурлила и плавилась, соединяясь с алчущей огненной стихией. Напор был так велик, что Земля была не в силах удержать его в своих недрах. В какой-то момент содрогающийся холм лопнул, и по его склонам потекла ликующая плоть Отца-Огня.

Я родился.

Вокруг плескались соединившиеся в безумном вихре вожделения, плавящиеся субстанции моих родителей. Я плыл в этом восхитительном, ласкающем кожу, сверкающем океане света и тепла. Снизу меня ласково поддерживали могучие длани моего отца, а сверху бережно прикрывала мать. А в зените – там, где материнская плоть не выдержала напора, – проглядывало багровое небо, исчерченное дымными полосами прошлых любовных безумств моих родителей.

Очень скоро отец, оставив частичку своей огненной плоти в моей колыбели, покинул меня. Да мне уже и не нужна была такая плотная опека. Я быстро рос, попутно исследуя все потаенные уголки моей восхитительной плавящейся купели. У меня появились любимые места. Например, базальтовая плита, на которой я частенько любил отдыхать. Мне казалось, что там меня нежно гладят руки моей матери, а в ушах звучит ласковая колыбельная песня, в которую иногда вплетаются басовитые нотки отцовского голоса. А иногда я нырял вниз и, скользя и кувыркаясь в извивающихся в глубине расплавленных струях, глотал особенно пьянящую здесь кипящую плоть моих родителей…