Драконовы сны - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 135

— Но… но… — Хансен поднял голову. — Но… кто же их тогда рожает?

Орге побледнел, затем вдруг резко развернулся и схватился за горло. Его вырвало.

— Яд и пламя… — Жуга перевернул ногой еще одно тело и сплюнул. — Яд и пламя. Неужели Ашедук мечтал быть царем над… этими?

Он поднял с полу узкий длинный нож и тронул пальцем лезвие. Покосился на свои ноги, все в порезах и в укусах, медленно проковылял к ручью и стал смывать с них кровь и грязь, шипя сквозь стиснутые зубы. Хансен было сунулся помочь, но травник отмахнулся от него: «Я справлюсь. Стерегите выход». Тем не менее, Орге все равно подошел к Жуге. Положил руку ему на плечо.

— Лис, — сказал он очень тихим и серьезным голосом, — я никогда не видел ничего подобного. Не возьму в толк, как они могли дойти до такого.

— Грибы, — сказал вдруг Хансен. Подождал, пока оба они не повернулись к нему, и пояснил: — Мутации. Грибной токсин — сильнейший мутаген. Черт знает, чем они питались все эти чертовы века. Такие изменения в организме трудно объяснить одним застоем крови. Возможно… Возможно… Черт, я совсем ослабела.

— Хансен, хватит, — мягко, но решительно прервал его Жуга. — Хватит. Мне не хочется сейчас выслушивать ненужные учености. Они есть, и этого достаточно. Что будем делать?

Орге решительно нахмурил брови.

— Надо найти Ашедука, — сказал он. — Найти, во что бы то ни стало. Будет настоящим кошмаром, если ему удастся сплотить этих тварей. Если вы не захотите, я пойду один.

Хансен промолчал.

— Значит, идем искать, — резюмировал Жуга. — Не отпускать же тебя одного.

— Послушайте, — Хансен все-таки решился. — Мне кажется, не нужно этого делать. Наши руки в гнезде гадюк. Их слишком много, этих скафенов. Вряд ли Ашедук сумеет с ними договориться, я в это не верю. Они почти что звери, я даже сомневаюсь, что у них есть язык. Может статься, что Ашедук уже мертв…

Неясный шорох в темноте заставил всех вскочить, а Хансена — умолкнуть. Жуга от неожиданности поскользнулся, сел в ручей и выругался.

— Аш'дук агриш, — тихонько пропищали из темноты. — Аш'дук лик-лик. Аш'дук зилиб'ар мирза-мирза? М?

— Черт меня подери, — пробормотал Хансен. — Черт меня подери…

Мохнатое тельце медленно, на четвереньках выползло из темноты. Блеснули черные прищуренные любопытные глаза. Веки моргали часто-часто. На лбу пришельца багровела огромная шишка. Скафен замер, оглядел по очереди всех троих и оскалился, что наверное должно было обозначать улыбку. Вновь полились шипящие и щелкающие звуки.

— Орге, что он говорит?

— Белиберду, — угрюмо бросил гном. — Я разбираю только, что Ашедук им вроде бы как обещал еду. И говорит, что Ашедук хороший. Хороший-хороший… Тьфу, дерьмо какое. Остального я не понял.

— Агриз-агриз, — понимающе закивало существо и протянуло руку. — М?

Орге повернулся к травнику.

— Дай ему чего-нибудь зажрать. Быть может, он покажет нам дорогу.

— Черт меня подери, — бормотал Хансен. — Черт меня дери…

— Она была там. Она все время была там. Я все не мог взять в толк, с чего это мне вдруг взбрело в башку лезть под землю, а она влекла меня, она не только управляла нами, но сама нуждалась в нашей помощи. Я как-то позабыл о том, что Рик был должен полететь. Но даже если б я задумался об этом, мне и в голову бы не пришло, что это значит!

Ашедук… Он больше повредил себе, чем нам, когда украл мой меч и АэнАрду. Он был Охотником, Ночным Охотником, его фигура двигалась по черным клеткам. Он шел на перехват. А я не знал, что то, что мы делаем — это отвлекающий маневр… Герта так и сказала тогда: «отвлекающий маневр», как будто это целая армия была, а не один трахнутый гном, страдающий от мании величия. Но мы могли и опоздать. О, да, еще как могли! Ведь он уже сколачивал свою армию, собирал своих чертовых пешек. И когда мы догнали его, я не знал, чего мне опасаться — моего меча или эльфийской АэнАрды. А оказалось, опасаться надо было совсем другого… И совсем даже за других.

А она была там все это время, в моем кармане. Я совсем про нее забыл.

Ты только не молчи. Ну почему же ты молчишь? Смотришь на меня и ничего не говоришь. А впрочем, не надо говорить, если не хочешь. Ты только слушай.

Ты ведь слушаешь?

Слушаешь…

— Имир… — гном ошарашено окинул взглядом серую толпу. — Я и не думал, что их столько!

— Что верно, то верно, — хмыкнул Жуга, — наш Ашедук умеет убеждать.

— Аш'дук агриш, — заслышав имя Ашедука, тут же пискнул их нежданный проводник и посмотрел на них снизу верх голодными глазами.

Серая толпа подземных обитателей негромко перешептывалась и переступала. Звук напоминал осенний листопад в лесу. Зрелище тоже было ничего себе — казалось, будто на пол брошена огромная, расшитая блестящими глазами-бусинами, дышащая серая шкура. Огромный зал был освещен почти уже разрушенной системой из зеркал под потолком, светящимися красками и плесенью, грибами, ползающими и летающими тут и там жуками-светляками. Слева был обрыв, зиявший непроглядной чернотой. На другой стороне разлома серебристые потеки плесени спускались чуть пониже, но и там они тоже терялись в темноте.

Их проводник задергал Орге за рукав и указал наверх. Толпа вдруг зашумела громче. Все трое задрали головы.

По длинным стершимся ступенькам медленно спускался Ашедук. А впрочем, нет, уже не Ашедук, — поправил себя травник. По лестнице спускался Тордион, сын Лаутира, Государь… Государь…

Государь… кого?

— Ну, что предложишь? — не сводя с него глаз, спросил Жуга у маленького гнома. Орге хмыкнул.

— Перебьем их всех.

— А если у них мирные намерения?

— Тогда извинимся… Потом.

Ашедук наконец спустился, постоял, неторопливо оглядел всех троих и задержал свой взгляд на Орге. Хмыкнул. За поясом дварага был топор, из-за спины торчала рукоять меча.

— Значит, все-таки ты выжил, — сказал он. — Должно быть, я старею. Раньше мне рука не изменяла.

Лицо маленького гнома полыхнуло красным.

— Ты подлец, Ашедук! — он сплюнул ему под ноги. — Предатель и подлец! Кровь человека говорит в тебе, предательская кровь! Бери топор и бейся, если ты мужчина. Клянусь Имиром, я отомщу тебе за свой позор и за твое предательство!

Ашедук равнодушно пожал плечами.

— Не дело Государя принимать вызовы всяких выскочек. Если это объявление войны, то собирай войска и приходи.

— Что ты задумал, Ашедук? — вступил в разговор Жуга. — Зачем ты обокрал нас? Чтобы стать царем у муравьев? — он обвел рукой пещеру. — Вот это твоя цель? Вот этого ты хотел?

— Ты не понимаешь. Это только сервы. Слуги. Воины. Там, в глубине, — он указал на пропасть, — путь в другую, новую страну. Вам, глупым невдомек, что и колено Хиши раскололось. Сильные ушли туда. Там травы, там течет вода, и пасутся мускусные быки. Там небо светится без солнца. Этот мир ждет своего завоевателя. С твоим мечом я покорю его, а с моими знаниями добьюсь процветания.

— Ты принесешь раздор. Войну.

— Война — последний довод королей, — ухмыльнулся Ашедук.

Жуга помедлил. На скулах его заходили желваки.

— Отдай мне Квэндум, — наконец сказал он. — Отдай мне АэнАрду. Только АэнАрду. Не Ксиал. Не меч. Только ее.

Короткое мгновение гном, казалось, колебался. Затем стащил с плеча заплечный мешок и швырнул его травнику.

— На, забери свою дурацкую игрушку, — сказал он. — Она мне все равно была без пользы. Может быть, тебе она послужит лучше. Знаешь, Лис, а ты мне чем-то даже нравился. До той поры, пока не обменял мой нож на какую-то гнилую железяку. Хочу дать тебе совет. Никогда не оскорбляй дварага неуважением к его подаркам, а тем более — к оружию.

Жуга все еще стоял и отнюдь не спешил поднимать свой мешок. Молчал.

— Я вернусь, — сказал он наконец. — Можешь мне не верить, но я все равно вернусь. Мы встретимся, и вот тогда узнаем, чье оружие лучше. А напоследок тоже дам тебе совет. Быть может, ты не знаешь, в таком случае запомни: трутней убивают.