Руны судьбы - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 54

Они переглянулись и кивнули, затем доели и допили, расплатились и удалились.

Только тогда Томас смог вздохнуть с облегчением. И только где-то полчаса спустя с запоздалым ужасом вдруг осознал, что сам порекомендовал им постоялый двор, который находился .почти возле дома, принадлежавшего травнику.

У башни Синей Сойки.

Время шло, и посетители тихонько расходились по домам. Наконец не осталось никого.

На улице стемнело, зажигали фонари. Кабатчик с облегчением протёр в несчётный за сегодня раз пивную стойку, составил на полки кружки и запер дверь на засов.

Прошло, наверное, полчаса. Огонь в камине угасал, свеча в розетке тоже догорела. Томас подсчитывал выручку, как вдруг в дверь постучали.

— Закрыто! — машинально крикнул он. — Завтра приходите.

— Это я, — послышалось снаружи. — Открывай.

— Кто «я»? — с подозрением спросил кабатчик. — Вот не открою. «Я» бывают разные!

— Эх, Томас, Томас, ты всё такой же… — добродушно, но как-то очень устало сказали за дверью. — Как твоё горло? Опять, наверно, жрёшь чеснок? Даже через дверь шибает… А я ведь, между прочим, говорил тебе, чтоб ты им больше так не увлекался. Ну, чего молчишь?

И тут Томас вспомнил, где он слышал этот голос.

— Господи! — выдохнул он и лихорадочно задёргал засов.

У двери, привалившись к столбику крыльца, стоял Жуга — травник по кличке Лис, когда-то спасший ему жизнь. Человек, которого сегодня спрашивали трое — мальчик-бродяга, городской головорез и отец-инквизитор. Подобных совпадений в жизни не бывает. Нехорошая примета. На этот случай даже поговорка есть такая: беда не приходит одна.

Нет, не так: случится раз, случится и два.

Нет, опять не то…

Кружились, падая, снежинки, а Томас всё стоял, проигрывая в мыслях заново события сегодняшнего дня и не зная, что сказать.

— Привет, Томас, — усталым голосом сказал травник. Провёл ладонью по лицу. — Извини, что я так поздно. Нальёшь мне кружечку?

— Ох, Господи, — кабатчик отшагнул назад. — Ну, конечно, заходи. Конечно, налью.

— Не зажигай свет, — Жуга переступил через порог и плотно затворил за собою дверь. Стряхнул мокрый снег с волос и с плеч, расправил складки у плаща и опустился у погасшего камина. Томас торопливо сдёрнул с полки кружку и наполнил её из бочонка. Поставил перед травником. Тот кивнул благодарно, отпил примерно половину и вытер губы рукавом.

— Сто лет тебя не видел.

— Да уж, давненько ты не заходил. Случилось что-нибудь?

— А почему ты спрашиваешь?

— Неважно выглядишь.

— У тебя вид тоже не цветущий.

— Старею, старею, — посетовал Томас. Всё это время трактирщик порывался рассказать обо всех сегодняшних событиях, но не знал, как начать.

Травник начал сам.

— Надо поговорить, — сказал он. Взгляд его голубых глаз вдруг сделался серьёзен и угрюм. Он отставил кружку в сторону и сплёл в замок пальцы рук. Покосился на дверь. — Жена спит?

— Спит. А что?

— Не хочется её беспокоить, — он провёл рукой по волосам. — Дело вот в чём. Меня вчера, похоже, хотели убить…

— Не убили? — спросил кабатчик и тотчас осознал всю глупость своего вопроса.

— Как видишь, — усмехнулся тот, но тут же посерьёзнел.

— Так значит, это тебя в переулке Луны…

Он не договорил.

— Что, уже наслышан? — травник кисло усмехнулся. — Быстро сплетни носятся. Да. Меня. Сперва я думал, что нарвался на простых ворюг, но потом… В общем, это был не грабеж. Что-то происходит, Томас. уж слишком много нехорошего творится. Кто-то ищет мои старые связи, трясёт моих старых друзей. Не хочу, чтобы с тобой стряслась беда. Скажи, с тобою ничего такого в последнее время не произошло?

Томас сглотнул, раз, другой, собрался с духом и заговорил. Слова полились из него потоком, будто прорвались невидимые шлюзы. Он рассказал ему всё. Всё, что произошло сегодня утром, вечером и днём, как его спрашивал сначала паренёк с портретом, потом наёмный убийца, а после — инквизитор. И тоже с портретом. Травник всё это внимательно выслушал и долго молчал, уставившись на тлеющие в глубине камина угли и барабаня пальцами по столешнице. Вздохнул.

— Гюнтер? — наконец проговорил он. — Интересно. Этот мальчишка… Ты его не знаешь?

— Первый раз вижу.

— И он тебе не назвался?

— Нет.

— Гм. А тот, второй? Который хотел, чтобы ты обо мне сообщил?

— Рутгер? Он из гильдии воров. Из новеньких. Но — уже… — он сделал многозначительную паузу и дёрнул подбородком, как бы говоря: «Известен». — А вообче-то я всех их плохо знаю, — признал он. — Такой средневысокий, с белой головой и синими глазами. Высоко целит, если посмотреть, как держится.

— Ах, вот, значит, кто. Понятно. Что ж, раз такое дело… — травник встал. — Ты, Томас, вот что: не отпирайся, если снова будут спрашивать обо мне. Мол, да, видел, да, вспоминаю, вроде был такой. Не знаю, где сейчас. В конце концов, оно ведь так и есть. Об остальном — ни слова, понял? Про дом, про деньги, про Рудольфа ничего не говори. Если хочешь… — он помедлил. — Если хочешь, пошли Бликсу в «Кислого монаха». Это мне уже не повредит.

— Понял, — Томас торопливо закивал. — А тот мальчишка…

— Разберёмся. Ну, бывай.

Какое-то мгновение трактирщик колебался.

— Тебе опасно показываться на улицах, — сказал он. — Если ты не против, ночуй у меня.

Травник чуть заметно улыбнулся.

— Томас, я знаю этот город намного лучше, чем испанские наймиты.

Он распахнул дверь, шутливо отсалютовал трактирщику посохом и растворился в мутной темноте зимнего вечера. На столе осталось недопитое пиво и медный кругляш потемневшей монеты. Сколько Томас себя помнил, ему ни разу не удавалось угостить рыжего травника бесплатно — тот всегда отыскивал какой-нибудь хитрый способ уплатить, как будто не хотел ни на минуту оставаться у него в долгу.

Или боялся, что никогда больше сюда не вернётся.

Шаги за дверью давно стихли, а трактирщик всё стоял, наморщив лоб, и вспоминал, всё ли, что надо, было сказано. И лишь когда уже шёл спать, вдруг сообразил, что про инквизитора Лис так ничего и не спросил.

Совсем ничего.

Некоторое время на поляне царило молчание. «Ты можешь встать?» — спросил у девушки единорог. — Что? Встать? А, да, конечно… — Ялка тотчас же вскочила. Ей стало вдруг ужасно неудобно. Вопрос по сути задан был из вежливости — после того, как её коснулся рог единорога, она чувствовала себя заново родившейся и уж стоять-то могла, хоть коленки немного и дрожали.

«Прекрасно, — одобрил единорог и сам поднялся с колен. — А то мне трудно долго оставаться в такой позе. Пройдёмся?»

Ялка кивнула, огляделась вокруг: все исчезли, только почему-то рядом с нею на снегу всё ещё стояли огромные и до жути несуразные Кареловы башмаки. Следов вокруг не было, толстяк в нелепой шляпе словно испарился. Она не стала их забирать, а высокий ничего по этому поводу не сказал.

Они неторопливым шагом двинулись вдвоём вглубь зимнего леса. Ялка всё никак не решалась первая заговорить и гадала, как ей к нему обращаться.

— Высокий…

«Зови меня Вэйхатил, — как будто прочитав её мысли, сказал волшебный зверь. Шагал он рядом и чуть-чуть впереди. — Все, кто живёт в этом лесу и способны говорите, знают меня под этим именем».

Девушка кивнула.

— Я думала, единороги существуют только в сказках, — сказала она и тут же поняла, какую сморозила глупость.

«Я тоже думал, что девушки существуют только в сказках, — с оттенком юмора ответил тот и тотчас же добавил: — Извини. Я не хотел тебя обидеть».

Лишь несколько секунд спустя до Ялки наконец дошло, за что он у неё просил прощения, и она снова покраснела.

— Я не хотела, — сказала она, комкая подол и отводя глаза. — Я… Мне трудно объяснить. Я до сих пор не понимаю…

«Как давно ты знаешь травника?»

— Я? Я совсем его не знаю… Я… ну, просто у него живу. Неделю или две. Я не помню.