Руны судьбы - Скирюк Дмитрий Игоревич. Страница 56

Рутгер прищурился. Кошелька он, однако, обратно не взял.

— За что ты его так не любишь? — спросил он. — Вроде же, помнится, он спас тебе жизнь.

— И… из-зувечил тоже он. Он и его мэ-э-альчишка. Рутгер долго молчал. Бликса успел доцедить свою кружку почти что до дна.

— Странные дела творятся в этом городе, — сказал наконец наёмник. — Ох, странные… Мне понадобится арбалет.

— У м-меня нету.

— Выпроси, укради или займи.

Бликса на минуту задумался, потом торопливо закивал:

— Я знаю, г-где достать.

— И арбалетчик.

— M-м… м-может, лучше ты?

Рутгер покачал головой:

— Я не хочу нанимать человека из гильдии. Слишком уж Матиас темнит вокруг всей этой истории. Ты можешь подыскать кого-нибудь со стороны?

— П-п… п-п… попробую.

— Лучше, если это будет кто-то не из местных. У тебя ведь есть дружки в соседних городах? Пошли им весточку, но только быстро.

С этими словами Рутгер встал и вышел из корчмы. Мешочек с деньгами остался лежать на столе. Некоторое время Бликса тупо смотрел на него, потом сгрёб и торопливо сунул за пазуху.

Постоялый двор в Лиссе, тот, что у ворот юго-восточной башни, был на удивление чистым и просторным — крашеная в жёлтые, зелёные и белые цвета хоромина в два этажа с подворьем, кузницей и лавкой скобяных товаров. Путешественники и торговцы, прибывавшие в город по реке, предпочитали останавливаться именно тут.

Здесь посетитель обнаруживал белёный потолок, покрашенные стены, чистенькие комнаты и весьма недурную кухню. Соломы на полу здесь не держали, опасаясь возгорания, но половицы стыковались без щелей, камины не дымили, а прислуга отличалась некоей особой расторопностью. Впрочем, всему этому находилось вполне реальное объяснение: трактир «У Синей Сойки» оставался пока что самым новым трактиром в городе. Что странно, это был едва ли ни единственный в городе трактир без всякой вывески.

Беда его была в одном: зимой река вставала.

В холодное время года жизнь в южных кварталах Лисса, естественно, замирала тоже. Все приезжие предпочитали останавливаться где-нибудь поближе к центру города, на северной стороне. Зимой посетителей сюда не могли завлечь ни пресловутые камины, ни комнаты, ни кулинарные изыски. Лишь мастеровые и мелкие лавочники из соседних кварталов забегали вечером перекинуться парой слов и подлечить горло горячим грогом. Вот и сейчас в зале, ставшем вдруг гулким и пугающе просторным, было только пятеро посетителей. Выл ветер — к ночи снегопад разгулялся в настоящую метель, которой городские улицы придали разрушительную силу горного потока. Ставни наверху раздражающе хлопали.

Золтан снова оглядел всех четверых сидящих в зале и задумался.

Лишь здоровяка у камина можно было однозначно опознать, как каменщика, да и то из-за большого деревянного плоского ящика, в котором он носил свой инструмент. Занятие трёх остальных могло быть каким угодно. Все посетители сидели порознь, каждый молча занимался своим делом. Худой мужчина с костистым лицом, одетый в серый суконный плащ с меховой оторочкой, равнодушно ковырялся в миске с овощным рагу. Рядом на столе валялись дочиста обглоданные куриные кости. По виду, он никуда не торопился. Толстяк близ камина сонно клевал носом над наполовину полной кружкой, свесив руки; в его мутно отсвечивающей желтизной лысине угадывалось что-то знакомое; когда Золтан ещё засветло вошёл в этот трактир, толстяк уже спал; и пузырьки в его пиве давно выдохлись. Ещё один — ничем не примечательный среднего роста темноволосый парнишка неотрывно таращился в темень за окном, барабанил пальцами по столу и время от времени вздыхал. Он походил на менялу или на приказчика суконной лавки, но среди менял Золтан его не помнил. Последний — старикашка лет шестидесяти — в молчании сидел в углу, цедил из стакана горячий грог, жевал губами и отдувался.

Верзила каменщик, задумчиво подсчитывавший что-то на пальцах, а иногда царапавший цифры прямо на столе, наконец шумно вздохнул, в два глотка прикончил остывший грог, подобрал свой ящик и направился к выходу, напоследок коротко раскланявшись с трактирщиком. Дверь за ним закрылась. Не прошло и минуты, как за ним последовал тощий любитель курятины. Золтан проследил за ними взглядом и вернулся к своему стакану, уже третьему за вечер.

— Здесь свободно?

Золтан вздрогнул и поднял взгляд.

Перед ним стоял Жуга.

— Я так и знал, что ты придёшь, — сказал травник.

Золтан несколько растерянно оглядел трактир. Хозяин как раз на минутку отлучился. Старикашка фыркал над вторым стаканом.

А вот «менялы» у окна больше не было.

— Чтоб ты сдох! — в сердцах выругался он, вновь оборачиваясь лицом к травнику. — Никак не привыкну к твоим чародейным штучкам. Какого чёрта?..

Травник, который, как всегда, ухитрился подобраться бесшумно, сбросил с руки плащ, свернул его и положил на лавку. Расположился рядом. Золтан почему-то ожидал увидеть травника усталым, загнанным, но тот наоборот — был возбуждён, двигался легко, порывисто. Вопреки обыкновению, на этот раз в одежде травник обошёлся без личины и на самом деле выглядел как подмастерье — рубашка, серенький полукафтан дешёвого сукна, штаны и полосатые чулки. Кружева на воротнике были Льежские, по виду схожие с Брабантскими, но гораздо более дешёвые. На фоне этого наряда как-то нелепо смотрелась неухоженная рыжая бородка и волосы, привычно собранные в хвостик на затылке. Посоха при нём не наблюдалось. Глаза травника лихорадочно поблёскивали в трактирной полутьме.

— Извини, — сказал он. Прошёлся пятернёй по волосам. — Не мог убрать личину раньше. Этот парень с ящиком… он мог заметить. Видишь ли, мне стало опасно шастать просто так. Особенно здесь… — он огляделся и закончил: — И особенно сейчас.

Золтан вытянул ноги, устало прислонился к стене трактира и крепче сжал в руке стакан. Стена была холодной, стакан — почти горячим. Контраст этот порождал в нём какое-то неприятное чувство нереальности происходящего.

— Я знаю, — кивнул он. — Я так и думал, что ты появишься в городе. Помнишь, я говорил тебе тогда, что ты придёшь? Но «Синяя Сойка»… — он покачал головой. — Ты очень рискуешь.

Травник усмехнулся.

— Я потому его и выбрал, что тут меня не ждут..

— Как сказать… — замялся тот. — А впрочем, ладно. Как ты догадался передать записку?

— А что мне было делать? «Пляшущий Лис» был закрыт, пришлось искать лазейки. Кстати, а вот ты зачем в бега подался? Вот уж от кого не ожидал.

— Есть причины, — уклончиво ответил тот. — Про монахов знаешь?

— А, — травник понимающе кивнул. Рассеянным жестом потёр переносицу.

— А про гильдию воров?

— Угу, — Так же односложно ответил тот. — Так это — твоя работа?

— Выбирай выражения.

— Тогда в чём дело? — травник протянул ладонь к кувшину, вопросительно взглянул на Хагга: «Можно?». Золтан кивнул:

— Наливай, наливай. Хорошее вино. Брюссельское, но на манер Бургонского.

— Угу, — тот нацедил себе стакан. — Так. Я всё же не понимаю. Ты-то тут при чём?

— Всё-таки ты сволочь, Жуга, — с оттенком восхищения в голосе сказал Золтан. — Как только ты заявляешься в городе, так у меня проблемы, а тебе — хоть бы хны. Зачем ты поцапался «Под Луной» с теми троими?

— Это ещё вопрос, кто с кем поцапался, — угрюмо буркнул тот и пригубил рубиновую жидкость. — И потом, что значит: «Как только»?

— А то и значит. Может быть, напомнить?

— Ну напомни, — неохотно согласился тот. — Ума не приложу, о чём ты. Я в Лиссе бываю-то раз в полгода…

— Я не про Лисс.

— Да? Очень интересно. Тогда про что?

Золтан расположился поудобнее. Повертел в руках стакан и одним глотком прикончил содержимое. Поставил его на стол и сложил ладони на животе.

— Пять лет тому назад, — сказал он, — в Локерене. Помнишь?

— В Локерене? — собеседник Золтана нахмурил брови. — Нет. А что?

— Та девочка, которую кусали пчёлы.