Пацаны купили остров - Скобелев Эдуард Мартинович. Страница 17

— Черт возьми, — Агостино хлопнул себя ладонью по лбу. — Совсем забыл. Будет вам, ребята, сейчас кое-что на зубок…

С этими словами он извлек из кармана своей рубашки небольшой мешочек из пластика, крепко перехваченный бинтом.

— Вот, здесь два куска тюремного хлеба. Прихватил на всякий случай… упакованы как надо… Жизнь того, кто ищет правду, всегда состоит из случаев. К ним надо готовиться. — И потом, когда ребята жевали дрянной тюремный хлеб, добавил: — Если хочешь быть настоящим человеком, научись управлять собою. Любое преувеличение своего желания, своего интереса, своего значения — начало беды, путь к беде, к забвению совести, к предательству людей…

Агостино разговаривал спокойно, но в то же время бдительно следил за тем, как разворачиваются события. Поднятые по тревоге стражники еще, конечно, не знали, погибли узники, ускользнули или затаились где-то поблизости.

Но вот когда к трубе подошел катер, когда стало ясно, что кто-то проделывает тот же путь по канализационной трубе, чтобы убедиться, что узники бежали, Агостино скомандовал:

— За мной!

БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Следуя за Агостино, подростки углубились в пальмовую рощу, потом повернули и вышли к высокой стене, окружавшей тюрьму. Пройдя вдоль стены, попали во двор какого-то строения, крытого красной черепицей. Во дворе стояли чаны для мусора, велосипед, прислоненный к стене, и несколько железных бочек.

— Это караулка, помещение для охраны, — подсказал Агостино.

— Откуда это известно? — удивился Педро.

— Первое правило того, кто сидит в тюрьме, — все запоминать, все сопоставлять, все просчитывать, все иметь в виду… Сейчас разошлись, пожалуй, все стражники, за исключением дежурного. Если он один, значит, нам снова повезло… Ждите моего сигнала…

Агостино прокрался к входу в караульную, послушал, юркнул внутрь и выскользнул почти тотчас, покружил по дворику, попытался перевернуть бочку, но, видимо, в бочке было что-то тяжелое, сил завалить ее не хватило.

В это время на крыльцо вышел охранник.

— Кто тут? — позвал он. — Энрико? Это ты, Энрико?

Видимо, тишина показалась ему подозрительной, он прошел по двору, заглядывая во все закоулки. Приблизился к бочке. Казалось, вот сейчас, сию минуту он обнаружит Агостино. Но Агостино, видимо, бывал во всяких переделках: не теряя присутствия духа, он буквально в метре от охранника затаился за бочкой. Казалось, охранник должен был услыхать дыхание, почувствовать, наконец, тепло и запах чужого тела, но охранник ничего подозрительного не обнаружил и ушел в караулку.

Агостино тотчас выскочил из-за бочки, в руке у него был какой-то железный прут. Он подбежал к двери слева от крыльца, поковырялся немного, открыл ее, вынес длинную лестницу, прислонил к черепичной крыше и махнул ребятам рукой.

— Он что, спятил? — проворчал Педро. — Прятаться под самым носом у этих негодяев? Да мы окочуримся от вонючего дыма их сигарет.

— В этих делах Агостино понимает намного лучше тебя и меня вместе взятых, — сказал Алеша, толкая Педро в спину. — Быстрей, быстрей!

Ребята добежали до караульного помещения и взобрались по лестнице на крышу. Вслед за ними проворно поднялся Агостино и осторожно втащил лестницу за собой.

Надо сказать, что караульное помещение — постройка, несомненно, давняя, старинная — завершалось со стороны двора небольшой башенкой. В то время как оба ската крыши хорошо просматривались, тыльная сторона башни была закрыта от наблюдения. Вот там и спрятались беглецы.

И вовремя!

Со стороны моря к караулке подошли два вооруженных охранника.

— Орландо! — сердито позвал один из них.

Выглянул дежурный.

— Что у тебя случилось? Почему ты молчишь?

— Энрико, — сказал дежурный, — исчезла моя рация. Я, грешным делом, подумал, что это ты захватил ее по ошибке.

— Не видел я никакой рации… И вообще, беглецов надо ловить не при помощи рации, а при помощи самых обыкновенных собак. Была бы у нас пара овчарок, мы бы давно настигли беглецов.

— Босс не выносит запаха собак.

— Босс не выносит и запаха людей, — раздраженно сказал тот, которого звали Энрико. — С некоторых пор здесь стали твориться необъяснимые вещи, и виноваты, конечно, мы, простые служаки. Чего доброго, Босс и в самом деле исполнит свою угрозу, не выплатит премии, тогда наш заработок будет гораздо ниже, чем у парней, которые работают в других районах.

— Ты привереда, — сказал дежурный. — Люди рискуют там башкой, а ты, чем рискуешь здесь ты?

— Кошельком! — заорал Энрико. — Я не боюсь никакого риска, и если меня нанимают, пусть платят по полному прейскуранту!

— Уймись, приятель, — сказал дежурный. — Неужели ты всерьез принимаешь угрозы Босса? Рассчитается с нами по полной, никуда не денется. Если, конечно, мы будем держаться сообща, а не лизать поодиночке… Да и куда, скажи, могут деться эти пацаны и чернокожий?

Энрико сплюнул, чиркнул зажигалкой, закурил.

— На остров пристало четыре кубинца и один русский. Итого — пять. Нас здесь, не считая Босса, повара, врача и радиста, двенадцать человек. И вот нас осталось всего семь…

— Как это так?

— Да вот так, как слышишь. Мигель убит. Судьба Бенито неизвестна. Антонио, говорят, перешел на их сторону. Еще двое взяты в плен. У них четыре автомата, это не четыре курительные трубки.

— Теперь понятно, отчего беснуется Босс. Но он может попросить помощи.

— Ты что, спятил? Кто даст помощь? Если узнают всю правду, ему несдобровать: как пить дать он потеряет свое местечко… Ты сам понимаешь, чем это обернется, если просочится хотя бы чепуховое известие.

— Их нужно всех перебить, этих кубинцев и прочих. Это они подняли тут целую бучу!

Голоса стихли — охранники ушли в здание.

Между тем спустилась ночь. И пошел дождь — шумно застучал по крыше.

— Свобода, — блаженно повторял Агостино. — Как прекрасно — свобода.

— До свободы еще далеко, — сказал Педро.

— Теперь, когда для нас прояснились многие детали положения, у нас гораздо больше шансов отстоять свободу, чем было час или два назад… Да и рация этого прохвоста Орландо сослужит нам службу.

С этими словами Агостино надел наушники и включил портативную рацию, которую прятал до того за пазухой.

Он слушал некоторое время переговоры между стражниками, потом выключил рацию и сказал:

— Положение у нас все равно пока очень дрянное. Но их положение не намного лучше. Их слишком мало, чтобы блокировать все пути. Дождь будет затяжной. Проще всего было бы теперь ускользнуть отсюда… Но я понимаю так: обмануть тюремщиков и вырваться на свободу — только одна сторона дела, может, даже не главная, потому что они будут продолжать мучить неповинных людей. Главное теперь — разоблачить истязателей перед всем миром. Мы имеем на это полное право.

— Конечно, имеем право, — согласился Педро. — Но все мы в таком состоянии, когда лучше уже не рисковать. Нужно хотя бы чуть-чуть окрепнуть. Вот уже более недели мы на голодном пайке.

— А что ты скажешь, компаньеро?

Алеша вздохнул.

— Сколько нам придется пролежать здесь, на этой крыше?

— Не знаю, — сказал Агостино. — Судя по разговорам охранников, завтра должна прийти какая-то важная «партия», потому что позднее ожидаются уже штормы. Надо разведать, что это такое.

— А если не придет? Если мы ничего не узнаем? Сколько еще мы выдержим?

— Ладно, я понял, — подвел итог Агостино. — Что ж, вы правы. Пришел мой черед рисковать. Если я не вернусь часа через два, уходите сами. И знайте, я вас не выдам.

Сказав так, Агостино спустил лестницу и исчез в пелене дождя. Алеша проводил его взглядом с тяжелым чувством. Препятствие вставало за препятствием, и жизнь оказывалась не чем-то счастливым вот за этим или за тем рубежом, а постоянной, изматывающей борьбою, за исход которой нельзя было поручиться.

Усталость брала свое. Свернувшись калачиком, оба мальчика пытались согреться, но дождь безжалостно отнимал тепло. Педро дремал, Алеша думал о том, сумеют ли они отыскать дорогу к дядюшке Хосе и выбраться из логова врагов, если не вернется Агостино.