Секретные задания РСХА - Скорцени Отто. Страница 33

В течение двух-трех ночей 200-я эскадрилья высылала по несколько самолетов для снабжения затерянного в лесу лагеря. К сожалению, ночная выброска материалов не могла быть точной: зачастую спускаемые на парашютах контейнеры опускались в недоступных местах или оставались ненайденными в лесных зарослях, хотя солдаты Шерхорна вели непрерывные поиски. Тем временем совместно со специалистами эскадрильи мы подготовили план эвакуации, решив использовать в качестве аэродрома обширную лесную поляну, обнаруженную невдалеке от лагеря Шерхорна. Операцию решили проводить в октябре, в период наиболее темных, безлунных ночей, наметив в первую очередь вывезти на самолетах раненых и больных, а уж затем здоровых.

К Шерхорну направили специалиста по быстрому развертыванию взлетно-посадочных полос в полевых условиях. Но едва начались подготовительные работы, как русские мощным ударом с воздуха сделали выбранное место непригодным. Пришлось изыскивать другой способ. После переговоров с Шерхорном решили, что отряду следует покинуть обнаруженный лагерь и совершить 250-километровый переход на север. Там, в окрестностях Дюнабурга, что возле прежней русско-литовской границы, находилось несколько озер, которые замерзали в начале декабря. Когда лед достаточно окрепнет, озера превратятся в подходящие аэродромы для транспортных самолетов.

Проделать столь долгий путь в тылу врага дело не простое. Шерхорн предложил разделить отряд на две маршевые колонны. Первой, под командованием моего аспиранта С., надлежало идти прямо на север, выполняя роль разведывательного авангарда. Вторая, под командованием Шерхорна, должна была идти параллельным курсом, но немного сзади. Следовало снабдить людей теплой одеждой и прочими необходимыми материалами. Для двух тысяч человек такая операция требовала огромного количества вылетов. Мы послали им девять радиопередатчиков, чтобы при вынужденном дроблении отряда каждая часть имела связь с другими и с нами.

Поздней осенью 1944 года колонны медленно потянулись на север. Русских телег было мало, на них с трудом уместили больных и раненых. Кто мог, шел пешком. Переход оказался намного более длительным, чем мы предполагали. В среднем за день преодолевали 8 — 12 километров. Шерхорн был вынужден то и дело останавливать отряд для отдыха на день-другой, и тогда за неделю не удавалось пройти и сорока километров. С другой стороны, не обходилось без кровопролитных схваток с русскими военными патрулями, число погибших и раненных росло с каждым днем, и темпы продвижения, естественно, снижались. Мало-помалу все мы, успевшие хорошо узнать русских, теряли последние надежды. Шансы Шерхорна на возвращение в Германию были до ужаса малы.

По мере продвижения отряда к линии фронта маршрут самолетов снабжения укорачивался, но определить место выброски становилось труднее. По радио мы старались уточнить их координаты на карте, испещренной разными значками. Несмотря на предосторожности, несметное число тюков и контейнеров попало в руки русской милиции, которая, надо отдать ей должное, справлялась со своей задачей. Но даже не это было нашей главной заботой. С каждой неделей количество горючего, выделяемого 200-й эскадрилье, неизменно сокращалось, тогда как наши потребности в нем отнюдь не уменьшались. Время от времени мне удавалось в виде исключения урвать дополнительно 45 тонн, но каждая новая просьба натыкалась на все большие трудности. Несмотря на отчаянные мольбы Шерхорна, пришлось сократить число вылетов самолетов снабжения. Думаю, ни Шерхорн, ни его солдаты, в невероятно сложных условиях пробивавшиеся через русские леса, не в состоянии были понять наши проблемы. Чтобы поддержать их дух, их веру в наше стремление помочь всеми имеющимися у нас средствами, я каждый радиосеанс старался выказывать неизменный оптимизм.

В феврале 1945 года мне самому пришлось командовать дивизией на Восточном фронте. Отбивая яростные атаки врага, я не упускал из вида наши «особые миссии». Сообщения, все еще регулярно приходившие от Шерхорна, были полны отчаяния: «Высылайте самолеты… Помогите нам… Не забывайте нас…» Единственная хорошая весть: Шерхорн встретил группу П., первую из четырех заброшенных групп, которую считали бесследно сгинувшей в августе 1944 года. В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой. Мы уже не в состоянии были посылать более одного самолета в неделю. Перелет туда-обратно превышал 800 километров. Да и количество отправляемых грузов таяло на глазах. День и ночь я ломал голову, изыскивая возможности помочь людям, которые не сломились, не сложили оружия. Но что было делать?

К концу февраля нам перестали выделять горючее. При одной лишь мысли об огромных его запасах, захваченных противником в ходе наступления, меня охватывало бешенство. На каждом из аэродромов Вартегау, занятых русскими, имелось по несколько сот тонн авиационного горючего!

Двадцать седьмого февраля аспирант С, прислал нам следующее сообщение: «Отряд прибыл в намеченный район возле озер. Без немедленной поддержки умрем от голода. Можете ли вы нас забрать?»

По мере расходования элементов питания передатчика призывы о помощи становились все более настойчивыми, а мы уже не в силах были помочь. В конце С, просил доставить хотя бы батареи питания: «Мы больше ничего не просим.., только говорить с вами.., только слышать вас».

Крах и невероятный хаос, поразивший многие службы, окончательно добили нас. Не могло быть и речи о вылете самолета с помощью для несчастных, тем более о их эвакуации.

И все равно наши радисты ночи напролет не снимали наушников. Порой им удавалось засечь переговоры групп Шерхорна между собой, порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто долее не нарушало молчание в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция «Браконьер» окончилась безрезультатно.

К концу августа назрела очередная катастрофа на Восточном фронте. Казалось, войска на Южном фронте, в Бессарабии и Румынии, уже не держатся на плаву и вот-вот исчезнут в пучине сокрушительного вала русских армий. С мучительным волнением следили мы за изменениями на карте, и данные разведки свидетельствовали о том, что острие наступления русских дивизий направлено на Румынию. Страшная угроза нависла над многочисленными потомками немецких колонистов, поселившихся в этой стране несколько столетий назад.

В начале сентября из ставки фюрера пришел следующий приказ:

«Немедленно сформировать два взвода для срочной операции. Необходимые транспортные самолеты уже подготовлены. Задачи отрядов: заблокировать перевалы в Карпатах, создать разведывательные группы в занятых врагом регионах. Вывести из строя средства связи русских, помочь в организации и ускорении эвакуации граждан немецкой национальности».

Итак, еще одно сверхсрочное задание, еще одно решение, принятое в последнюю минуту. А ведь залог успеха операций коммандос в долгой и тщательной подготовке. Но что поделаешь за неимением лучшего? Такова наша служба. Младший лейтенант Г., по моему мнению, лучше всего подходил на роль командира ударного отряда, состоявшего из нескольких унтер-офицеров инженерных войск и дюжины солдат, в совершенстве владевших румынским языком. С величайшей поспешностью укомплектовав отряд всем необходимым, мы проводили его в неизвестность. Эти слова точно соответствуют действительности, поскольку обстановка менялась с каждым часом. К счастью, нам пришла мысль предварительно выслать самолет-разведчик к намеченному ставкой фюрера месту высадки. Так в последнюю минуту узнали, что аэродром в Темешваре, где следовало высадиться отряду Г., уже оккупирован русскими. Поэтому наши транспортные самолеты вылетели к запасному аэродрому, который удерживали войска Флепса.

Выгрузив снаряжение, отряд разделился на четыре группы, которым предстояло удерживать карпатские перевалы. В тот момент вообще нельзя было сказать ничего конкретного о германских армиях в этом регионе: русские полностью овладели инициативой, наступали и наступали, тесня наши войска, разрозненные, потрепанные и деморализованные. Тем не менее мои коммандос на много дней заперли ряд карпатских перевалов, пресекая все попытки русских прорваться через горные хребты и помогая эвакуироваться группам немецких граждан. Отчаявшееся люди были до исступления перепуганы. Но в боях силы наших групп таяли. Лейтенант Г, со своими людьми, переодетыми в румынскую форму, сумел в последний момент незаметно покинуть перевал и встречал русские войска в Кронштадте. Вставив в дула автоматов цветы, они «приветствовали победное наступление Красной Армии». Но потом улыбнувшаяся было удача изменила им: едва они миновали передовые русские части, пытаясь зайти в тыл врага, как их разоблачили. Русские, которым очень досаждало сопротивление наших групп, обошлись с ними жестоко: раздели почти донага и привязали к горным уступам у перевала, через который уже сплошным потоком тянулись их войска. Каким-то чудом Г, удалось вырваться и бежать. Проделав изнурительный многокилометровый путь с простреленной ногой, он укрылся на болоте. На следующую ночь ему посчастливилось незамеченным переползти линию фронта, который командование кое-как восстановило, воспользовавшись передышкой, добытой кровью моих коммандос. Благодаря полученным от них же сведениям о передвижениях противника нашим войскам удалось несколькими днями раньше спасти от полного окружения целую дивизию, сражавшуюся около Гьергиоти, Дело в том, что другие наши группы после значительных потерь оставили перевалы, прошли по прифронтовым тылам русских и собрали обширную и точную информацию о численности и приготовлениях противника.