Ловушка для графа - Скотт Аманда. Страница 11

– Нет, это было не так, но я не воровка. Со мной была женщина, Коротышка Пэг, она подняла его с тротуара и дала мне, – Мэгги чувствовала, что ей никто не верит. Какая же она дурочка! Пэг всучила ей кошелек, чтобы самой успеть скрыться.

– Ты не умеешь врать, девушка, – пробасил патрульный. – Придумай-ка историю получше, чтобы без запинки рассказать его милости, – он потянул Мэгги за руку. — Пошли со мной.

– Но куда вы меня ведете?

– К мировому судье, куда же еще? Тебе повезло, что сегодня пятница, а то бы пришлось посидеть в тюрьме несколько дней. Его милость созывает суд только один раз в неделю. Тебе не мешало бы умыться, – он осмотрел ее критическим взглядом. – Может случиться, что твое личико понравится ему больше, чем твоя история, и он тебя не повесит.

«Констебль уже дважды упомянул, что меня могут повесить, – с содроганием подумала Мэгги, – Они не посмеют повесить меня!»

Как же! Повесят в два счета! А если бы ты была мужчиной, то надели бы кандалы и вздернули бы перед въездом в город, как предупреждение тем, кто собирается нарушить закон.

Мэгги вспомнила, что видела подобное зрелище вдоль дороги из Хампстеда. Типично английский метод наказания. Она тогда ужаснулась, а Фиона рассудительно заметила, что этим отпугивают разбойников с большой дороги.

Воспоминание о Фионе неожиданно вызвало поток слез, и спустя несколько мгновений Мэгги истерично зарыдала. Фионы и Мунго больше нет в живых, она осталась совершенно одна, и проклятые англичане намереваются ее повесить.

На караульного слезы не произвели никакого впечатления, он еще крепче сжал руку девушки и потащил за собой. Мэгги еле успевала перебирать ногами, но в конце концов колени подогнулись, в глазах потемнело.

Очнулась на руках караульного, который вносил ее под арочный свод какого-то здания. Похоже, это и была та самая тюрьма, где сегодня заседает суд присяжных, со страхом решила Мэгги.

– Если ты пришла в себя, значит, можешь идти сама, – прозвучал над ухом голос констебля. Он бесцеремонно поставил девушку на ноги и больно придержал за плечо, когда она покачнулась.

В нос Мэгги ударил ужасный запах, и она с отвращением поморщилась.

– Да, здесь воняет, – согласился караульный. – Трудно представить, что когда-то это был королевский дворец. А теперь здесь исправительный дом… уже двести лет, – он хмыкнул и искоса глянул на Мэгги. – Тебя будут исправлять. И начнут прямо сейчас. Ты уже бывала здесь, а?

– Нет. Конечно же, нет!

– Можешь посмотреть, какой сброд здесь находится, – мужчина толкнул ее вперед. – Карманники, бродяги, проститутки и прочие бездельники, не говоря уже о слугах, которые непочтительно вели себя со своими хозяевами. Над всей этой нечистью будет вершиться справедливый суд. Вон там, – он указал на заполненный людьми двор, обнесенный железной решеткой. Рядом со входом стоял здоровенный охранник со связкой ключей в руках. – Ты проведешь здесь свои последние дни. Будешь трепать пеньку или будут трепать тебя, – он двусмысленно хохотнул. – Возможно, кому-то из караульных посчастливится по приказу судьи задать тебе порку.

Мэгги увидела, что во дворе в основном находятся женщины – одни в лохмотьях, другие разодеты, в парчовые платья… Мужчин было совсем мало, и один из них стоял, привязанный к позорному столбу. Но Мэгги больше интересовали женщины. Некоторые действительно походили на отъявленных преступниц, но встречались и совсем юные девочки. Охранник замахнулся палкой на одну из таких девочек – та оторвалась от работы и уставилась на Мэгги. Не желая быть избитой, она поспешно схватила деревянный молоточек. Мэгги содрогнулась при виде этой картины.

– Видишь тот столб? Зрителям больше всего нравится, когда секут молоденьких девушек. Если Его милость прикажут, то тебя разденут догола и высекут уже сегодня. А если не сегодня – то за день до твоей казни, – с этими словами констебль ввел ее в большой зал.

Мэгги остановилась, слегка качнувшись, и чуть было вновь не потеряла сознание. Ее охватил животный страх – никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Девушка впервые попала в столь многолюдное помещение; единственное, что было знакомо – черная мантия и парик мирового судьи. У судьи из Инвернесса точно такой же наряд. На этом сходство кончалось, поскольку, в отличие от краснолицего приземистого шотландца, этот судья был худым и чрезвычайно жестоким на вид.

– Как бродяга, шатающийся по нашему городу, – сурово говорил судья, не мигая глядя на стоящего перед ним человека, – ты приговариваешься к порке по голой спине. К порке до тех пор, пока кровь не зальет твои пятки. А если когда-либо увижу тебя вновь, то приговорю к сотне ударов. – Прозвучал удар молотка. У приговоренного подкосились ноги, и два тюремщика тут же поволокли его прочь.

Мэгги начала бить крупная дрожь. Если ужасный судья прикажет, чтобы ее высекли по голой спине, то будет обнаружено послание. Она почувствовала толчок в спину и, спотыкаясь, пошла по проходу между рядами зрителей. На одной из скамеек в передних рядах сидел молодой мужчина и торопливо делал наброски на бумаге, бросая взгляды вслед бродяге, которого волокли прочь. Мысль, что кто-то приходит сюда, чтобы рисовать людей, по тем или иным причинам представших перед грозным судьей, ужаснула Мэгги, но она, как зачарованная, следила за движениями художничка. Наконец заставила себя оторвать взгляд и, высоко подняв голову, посмотрела на судью.

– Следующий, – холодно провозгласил тот.

Мэгги искоса глянула на караульного, но тот покачал головой:

– Найди себе место в переднем ряду и жди. Перед тобой много таких…

Она не смогла заставить себя попросить кого-нибудь подвинуться и осталась стоять в проходе. Но караульный прикрикнул на двух девиц, и те сразу же потеснились, освобождая Мэгги место на скамье. Ей стало плохо от одной только мысли, что художник может нарисовать ее в таком месте.

Время тянулось бесконечно долго. С каждым новым случаем, который разбирал мировой судья, Мэгги становилось все страшнее и страшнее, она окончательно убедилась, что этому человеку неведомо милосердие. Снова и снова он приговаривал людей к виселице или публичной порке, или тому и другому вместе. Утешало единственное: никого еще не наказали прямо в зале суда.

Мэгги уставилась в пол и решила сидеть так, пока ее не вызовут. Она старалась отвлечься от окружающего, но слышала все звуки, наполнявшие зал: голос судьи, шарканье ног, кашель, вздохи и бормотание. Несколько раз доносился шелест бумаги.

Наконец объявили следующее дело, и караульный дотронулся до руки Мэгги, побуждая встать. Вся дрожа, она подчинилась, ломая голову, как спастись.

– В чем она обвиняется? – прозвучал ледяной голос судьи.

– В воровстве, Ваша милость, около пяти фунтов.

Судья смотрел на девушку холодными серыми глазами.

– У вас есть что сказать в свое оправдание?

– Да, – Мэгги старалась говорить спокойно. – Если позволите, Ваша милость, я объясню, что произошло на самом деле.

Судья слегка приподнял брови.

– Вы говорите так, словно принадлежите к высшему обществу.

– Да, сэр, это именно так.

– Тем более жаль, что вы пали так низко, – судья взглянул на караульного. – Значит, пять фунтов?

– Да, Ваша милость.

– Суду все ясно. Ваш приговор…

– Подождите! – воскликнула Мэгги. – Вы не можете обойтись со мной подобным образом! Пожалуйста, сэр, есть люди, которые за меня поручатся. Вы должны позволить мне сказать, кто я, дать возможность все объяснить…

Судья злобно сверкнул глазами.

– Я не должен делать ничего подобного, но, признаюсь, вы меня заинтриговали… Позвольте узнать, кто может за вас поручиться?

Мэгги намеревалась назвать имя леди Примроуз, но буквально в последний момент передумала. Вдруг виконтессу подозревают в том, что она сторонница якобитов? Тогда упоминание о ней может принести только вред. Не раздумывая больше, Мэгги выпалила другое имя, единственное, которое знала в Лондоне.