Не называй меня майором... - Словин Леонид Семенович. Страница 14
Сержант — угрюмая скотина — не стал ждать. На этот раз он двинул правой. Оказалось: одинаково бьет с обеих рук.
«Левша хренов…»
Качан не успел защититься. Сержант разбил ему губу.
Старлей продолжил допрос:
— Откуда ты знаешь Коржакова? Работаешь на него?
Качан бросил взгляд на дорогу. Помощи ждать было неоткуда. Впереди было пустынно. Тылы палаток, закрытые двери. Тусклый свет на снегу. Если съежиться — в верхней части лобового стекла возникала ещё часть переходного моста и начало пустой платформы.
— Давай быстро! Говори!
— Спрашивай!..
— Ты был с ним в тот день в Домодедово?!
Сержант готовил очередной удар. Неожиданно старлей вернулся к началу разговора:
— Слышь… Как тебя кличут?
Качан мог назвать любую первую попавшуюся фамилию. Но он предпочел комбинационный вариант. Тут оставалось место для маневра.
— Такая же как у него, командир… — Качан кивнул на визитку.
— Коржаков?! — Старлей замолчал, обдумывая. — Так ты ему свой?
— Ну!
Качан воспользовался паузой.
— Угости сигареткой, командир!
Старлей полез за сигаретами.
Опыта в дознании у него, похоже, не было. Скорее всего он действительно нес постовую службу по охране порядка.
«Небось обираешь водителей да азеров… Грабишь коммерческие палатки…»
Старлей посчитал, что задержанный вроде пошел в раскол. Достал сигарету, сам дал прикурить.
— Он брат тебе?
Качан глубоко затянулся.
— Троюродный … — Он пожалел, что назвал себя Коржаковым.
«Всю жизнь ты был легкомысленным, Борька. С детства еще. Таким и помрешь. И не своей смертью…»
— Наши деды были родные братья…
Откуда-то со стороны Каширского конца платформы двигалась мотодрезина. Негромкий ритмичный стук словно выделил тишину на площади. Качан прислушался. Потом звук так же неожиданно пропал, дрезина остановилась, где-то недалеко, за входным светофором.
Старлей не дал ему времени собраться с мыслями.
— Когда ты последний раз его видел? — он поспешил развить успех.
— Сейчас вспомню…
Тут следовало придерживаться фактов — свидетельства охранника коммерческой палатки и «торфушек».
— Примерно неделю назад…
— Один он был?
— Не один, он собирался сюда, в Домодедово.
Старлей переглянулся с сержантом.
— Похоже на правду. Я знал, что Коржаков тогда приезжал не один! — Это относилось уже к сержанту. И тут же последовал новый вопрос Качану:
— У тебя с ним дела?
— Какие дела… — Качан подумал. — Я его охраняю.
— Л и ч к а, что ли?!
— Ну! — Качан незаметно скосил глаза на наручник.
Браслет был обычный — его открывал стандартный ключик. Один такой Качан постоянно держал в подкладке рукава, приклеенный скотчем. Скоро он должен был понадобиться.
— Где вы с Коржаковым виделись в последний раз? — старлей начал новый заход.
— На Арбате, — с равным успехом он мог назвать любое другое место:.
«На Плющихе», «В Химки — Ховрино…»
— В ресторане что ли?
Качан кивнул.
— В «Метелице»! — уверенно заметил старлей.
— Да.
— А ещё в «Шереметьево»! В международном аэропорту! Так?!
Странным образом старлей попал в точку: их тогдашняя с Коржаковым поездка в Международный аэропорт Шереметьево была в связке с по делами нигерийских наркокурьеров. Сегодня на переходном мосту тоже был нигериец — Мосул Авье.
Качан не сразу решить этот кроссворд.
Если нигерийцев разрабатывало — Региональное управление по борьбе с организованной преступностью или Федеральная Служба Безопасности — они не стали бы поручать наблюдение патрулям…
Внезапно он д о г н а л:
«Эти патрули… Это — же пятая колонна! Оборотни! Днем они трутся среди нас, а ночью служат наркомафии!..»
Старлей снова взглянул на своего напарника. Лицо сержанта было малоподвижно, ничего не выражало. До него все доходило медленно.
— Так как насчет «Шереметьева»?! Были вы там?!
— Приходилось…
Старлей поправил переносную рацию, попросил связь. Теперь у него было что доложить начальству или ещё кому-то, на кого они работали.
— Второй! Прошу связи с Первым…
Патрульные чуть отошли за машину, чтобы Качану не было слышно.
Неожиданно старлей замолчал. На площади за их спинами что-то происходило.
Качан на заднем сидении пригнулся, чтобы видеть.
Площадка и лестничные марши на переходном мосту оказались вдруг заполненными бегущими людьми. С обеих сторон стенка на стенку сошлось не менее двух десятков.
«Вот так номер…»
Патрульные на миуту оставили его без внимания, замерли, глядя на площадь.
Нельзя было терять ни секунды…
Чтобы достать подклеенный скотчем ключ и открыть наручник потребовалось меньше секунды. Еще он схватил визитку, сжал в кулаке..
В следующую секунду Качан был уже рядом с сержантом. С устрашающим «хой!», как на тренировке в зале, выбросил руку вперед и вверх и одновременно нанес удар ногой.
Прием был из стандартных. Тем не менее действовал безотказно.
Сержант на долю секунды потерял контроль. Удар пришелся по подбородку.
В тот же момент Качан переместился к старлею. Тот не ждал нападения, симпатичное, в веснушках лицо было напряжено — он ждал связи с начальством …
Качан слета резко врезал ему прямым. Удар пришелся на ключицу. Одновременно локоть Качана двинулся вперед, оказался ниже грудной клетки — все было отработано — стремительно влетел старлею под дых…
Качан бросился к платформе.
На ходу заметил. По крайней мере три группы сошлись на переходном мосту. Африканцы, российские крутые, появившиеся с обеих сторон, люди в камуфляжах, в омоновских черным масках с прорезями. Посреди площадки моста уже выясняли отношения.
Издалека снова донесся ритмичный стук. Стоявшая в отдалении дрезина тронулась с места, плавно набрала скорость.
. Хлопнул выстрел. Но уже позади. Качан не обернулся.
«Старлей? Сержант?»
Он выскочил на платформу.
Дрезина была уже рядом. Водитель раскусил его намерения.
Над станцией взвыл тревожный гудок.
Качан пропустил первый поручень автомотриссы. Схватился за второй. Водитель прибавил скорость. Качана потащило. Чтобы забросить ноги вперед, на ступеньку, его борькина собственная скорость и скорость электрички должны были хоть на мгновение сравняться. Качану это не удалось. Центростремительная сила тут же неодолимо прибивала его к дрезине.
Автомотрисса продолжала разгоняться. Сжимавшую поручень ладонь было уже невозможно разжать. Ноги запаздывали. Впереди была оградка и конец высокой платформы. А там…
В последнее мгновение Качан упруго бросил тело вперед, подтянулся.
Ноги почувствовали под собой опору ступени.
В окне дрезины мелькнуло бледное едва различимое в тусклом свете лицо машиниста.
Качан на секунду почувствовал усталость и даже безразличие.
Сзади прогремели ещё выстрелы.
Стреляли на пешеходном мосту…
Качан был уже в безопасности.
Протяжный долгий гудок разнесся вдоль железнодорожного полотна, едва заметных в ночи темных домов, лесной полосы…
Дрезина мчалась без остановок
Мелькали дачные поселки, безлюдные с поднятыми полосатыми шлагбаумами переезды, пустыри.
Качан пришел в себя. Выстрелы, ощущение своих не поспевающих за дрезиной по платформе ног, рука, онемевшая на поручне — все было уже позади…
На этот раз снова все обошлось.
А что, если бы его поволокло?! Край высокой платформы был уже рядом…
Так не могло продолжаться всегда. С каждым счастливым случаем удача сжималась, как шагренева кожа…
Сегодняшняя история с пистолетом, была тоже про это.
Сколько раз все сходило ему с рук?!
Автомотриссе дали зеленый путь.
Водитель заперся изнутри, он так и не показался. Ни о чем не спросил — гнал сколько мог, пока впереди, поперек путей, огромным многопалубным кораблем, не возник вокзал, с освещенным перроном внизу и растянутыми по фасаду вверху почти трехметровыми буквами: