Эра Броуна - Смирнов Леонид Эллиевич. Страница 36

Ооновские самолеты никто и не думал сбивать, они преспокойно фотографировали прифронтовую полосу. Вскоре поступили и затребованные по линии Совета Безопасности снимки с военных спутников США и России. Колонны людей протянулись по всем дорогам северных, центральных и восточных районов ТАР, вытекая из городов. Они либо рассеивались по сельской местности, либо направлялись к государственной границе, служащей сейчас линией разграничения противоборствующих сторон. К фронту шли и войсковые части, но только очень маленькими группами – обычно повзводно или поротно. Дураку было ясно: назревает грандиозная провокация, и Хабад заблаговременно готовится к ответному удару, выводя из городов мирное население и рассредоточивая армию.

На следующий день численность скопившегося за рекой Хадрой народа превысила двести тысяч человек. Люди продолжали прибывать. Вечером с того берега стал доноситься стук топоров и визг пил. Была на корню срублена близлежащая роща и разобраны все постройки на полосе шириной в три километра.

Такая же ситуация сложилась почти на всей линии Северного фронта – вплоть до реки Кагера. Общее количество собранного Хабадом мирного населения достигло миллиона.

Примак переговорил по спецсвязи с Равандраном. Тот посоветовал предупредить Хабад а о последствиях провокации. Международный суд в Гааге только в этом году приговорил к повешению более десяти военных преступников, правда, семь из них – заочно…

Генерал-лейтенант был более чем уверен: подобного рода угроза абсолютно не подействует на диктатора, но все же связался по специально проложенному неделю назад кабелю с командующим Северным фронтом Африканской Революции и потребовал передать Хабаду ультиматум ООН. Тот выразил недоумение такой постановкой вопроса, заверил Примака, что передвижения широких масс трудящихся есть не что иное, как подготовка к всенародной кампании по сбору второго урожая сорго. Командующий миротворческими войсками в Восточной Африке молча выслушал его, с запинкой выругался по-английски и в удовольствие – по-русски, а затем зачитал свой ультиматум. Командующий Северным фронтом обещал немедленно передать “официальную часть” Лидеру Революции. На том и распрощались.

А сегодня рано утром (точнее, в пять тридцать) Началось… Левый берег Хадры затопила толпа гражданских. Ха-бад построил свой план на том, что ооновцы не станут открывать огонь по женщинам и детям. Вскоре река уже кишела переправляющимися на правый берег людьми. Среди них совсем не было военных.

Хлынувшая толпа волокла лодки, наспех сколоченные или связанные плоты, бревна, доски. Те, кому не хватило плавсредств, поплыли так. Вода буквально закипела от тысяч тел. Многие тонули, не умея плавать или обессилев от многокилометрового перехода и отсутствия еды. Лодки сплошь и рядом топили 'пловцов – людей было просто не обогнуть. Барахтающаяся, плывущая, гребущая живая масса накатывалась…

Солдаты войск ООН стреляли из пулеметов в воздух, пускали сигнальные ракеты над головами плывущих, пытаясь остановить их, но тщетно.

На такой случай у Примака был разработан сценарий действий, однако реальность опрокинула скрупулезно разработанный Пятачком план, превратив его в пустую бумажку. Нормальные люди просто не могли так смело, безоглядно и даже ожесточенно идти на явную гибель, бросаться на укрепленные позиции, не обращая никакого внимания на оглушительную стрельбу, ослепительное полыханье ракет и даже на первые смерти, обрушившиеся на них на правом берегу Хадры. И самое удивительное: никто не гнал людей силой. Значит, атаку нельзя было остановить, сметя огнем заградотряды, стоящие за спинами наступающих.

Итак, первые группы жителей ТАР выбрались на густо заминированный берег и начали гибнуть десятками и сотнями. Народ валил вперед, карабкался вверх по глинистым откосам, срывался, снова начинал взбираться и рано или поздно погибал – кого-то разрывало в клочья, другие же медленно истекали кровью, потеряв при взрыве ногу или получив осколок в живот.

Гребцы, выгрузив своих пассажиров, даже не пытались развернуть лодку или плот и сделать новый рейс. Они тут же забывали об оставшихся на другом берегу и вместе со всеми бежали вперед…

Поразительно, но, идя на прорыв, толпа издавала совсем мало звуков: только яростное пыхтенье, натужный рык да стоны и хрипы раненых. Не было ни криков, ни призывов. Примак вдруг понял, что напоминает ему это наступление: неостановимый марш по джунглям рыжих муравьев-убийц. Те, кто сумел прорваться через первую полосу минных полей, напоролся на проволочные заграждения. Они тоже не смогли остановить людской напор. Столбы вскоре были повалены, и народ пошагал через опутавшую землю колючую проволоку по телам убитых и искалеченных. Дальше снова было минное поле, а потом – вал из спиралей Бруно. Командиры бригад по рации и телефонам терзали Примака, требуя приказов, запрашивая о своих дальнейших действиях.

– Огня не открывать! – только и кричал в микрофон генерал-лейтенант.

Зато он уже давно дал распоряжение начальнику разведки: “Только высадятся, возьми пяток “языков”. И ко мне, сюда!” Потом последовал еще один приказ – на сей раз командиру авиационного полка:

– Авиацию – в воздух! Атакуйте всеми средствами малые группы и одиночные машины. Особо – перевозящие плавсредства, самоходные понтоны, амфибии и инженерную технику. По возвращении на аэродромы заправляться, пополнять боезапас и снова в бой!

А затем Примак отдал приказ отвести артиллерию и бронетехнику на запасные позиции – они не должны попасть в руки Хабада. На этом распорядительная деятельность была завершена. Больше генерал-лейтенанту нечего было сказать своим людям.

Ежеминутно поступали донесения из бригад: такие-то укрепления захвачены, столько-то наступающих погибло. Особенно тяжкое положение складывалось там, где позиции противников не разделяли естественные преграды. Потом пошли сводки от авиаторов. Тут можно было услышать об уничтожении хоть каких-то сил неприятеля. Но успехи оказались мизерными – боевики ТАР рассредоточились по всей стране, а техники у Хабада и так почти не осталось после победносного наступления войск ООН.

Солнце ослепительно сияло на абсолютно прозрачном небе. Даже в тени стояла невыносимая жара. Жужжали огромные наглые мухи– тучами слетались к реке. Потные, изнемогающие от этого пекла солдаты прятались от солнца в тени палаток и под тентами. Уже никто не мог смотреть в бинокли или стереотрубы на то, что происходит на берегу Хадры. Невыносимо… Нервное напряжение в ожидании неотвратимой катастрофы охватывало одного бойца за другим, и офицеры были не в состоянии приободрить своих подчиненных.

– Господин генерал! – голос адъютанта вывел Примака из прострации. – Правительственная связь.

На экране видеофона появилось лицо Равандрана.

– Что у вас происходит?

– Хабад погнал на наши позиции миллион мирных жителей. Похоже, они наглотались какого-то наркотика…

– Жертвы большие?

– С нашей стороны – два экипажа бомбардировщиков. У них погибли тысячи, точнее подсчитать невозможно. Огня мы пока не открывали…

– Вы хоть понимаете, какой будет международный резонанс! – Генсек, казалось, был больше разозлен, чем испуган.

– Да.

– Сделайте что-нибудь! Вы обязаны что-нибудь придумать…– Старик замолчал, начал судорожно вытирать пот со лба.

– Мы предприняли ряд мер, но пока безрезультатно. – Командующий войсками ООН в Восточной Африке из всех сил старался говорить спокойно. – Силовые методы только умножат число жертв. Эти люди начисто лишены страха.

– Оставить позиции никак невозможно. – Равандран вдруг перешел на сухой официальный тон. – Это крах всей миротворческой политики ООН. К тому же… Ведь они так могут дойти до… до самого Нью-Йорка!

– Мне не меньше вас жаль терять завоеванные с таким трудом позиции, но…– Генерал-лейтенант замолк. – Извините, господин Генеральный секретарь. Срочные донесения – я должен заняться войсками. Свяжитесь со мной через час…– И выключил видеофон.