Цитатник бегемота - Смирнов Ярослав. Страница 37

Двойник мрачно ухмыльнулся. В правой руке он уже Держал свою винтовку, опустив ствол вниз. Его, других всадников и Ивана разделяло не более двух десятков шагов, когда лошади остановились..

— Ты забыл мне кое-что отдать, — проговорил двойник. — В салуне было неудобно разговаривать, но сейчас…

— Что-то я не заметил, чтобы ты стеснялся в этом салуне, — заметил Иван — И что же это такое у меня есть, интересующее тебя?

— Сумка, — произнес двойник, скупо улыбаясь. — Моя сумка… Отдай ее мне.

— Какая сумка? — искренне удивился Иван. — О чем ты?

— Сумка, где пребывают язычки, — мягко сказал двойник, и в глазах его сверкнул опасный огонек. — Отдай ее мне, и разъедемся по-хорошему.

— Что?! — изумился Иван. — Какие такие…

Он выпустил винтовку из руки и умолк, пораженный. В самом деле, он ведь ни разу не вспомнил о тех говорливых языках, которые некогда принадлежали бегемоту с пламенной душой… Где же они, эти языки-то?

— Ты что, неужто и вправду о них забыл? — насмешливо спросил двойник. — Тебе, понимаешь, такой подарок сделали, а ты…

Иван не ответил, лихорадочно соображая. Как же так получилось… Вроде бы он ничего не терял. Ах да, тогда ом в первый раз встретился с двойником. А вдруг…

Он посмотрел на седельные сумки. Открыл одну, другую…

— Чего хватаешься? — пропищал знакомый голосок. — Спросить не можешь?

Холщовое вместилище с языками внутри оказалось в одной из седельных сумок… Левой рукой Иван повесил матерчатый ремешок себе на шею, при этом правой вытащил из чехла винчестер и положил винтовку поперек седла.

— Никто мне подарков не делал, — сказал он. — И никто не просил передавать тебе что-либо, Двойник хмыкнул.

— И тем не менее тебе придется это сделать, мистер.

Молниеносным движением двойник вскинул винтовку, но Иван оказался проворнее. Он потратил на долю секунды меньше, выхватив из кобуры кольт и прямо от бедра пальнув в двойника.

Грохот двух выстрелов раздался почти одновременно. Почти — и поэтому после секундной паузы Иван демонстративно крутанул на пальце револьвер и сунул его обратно в кобуру, а двойник его стал медленно валиться набок.

Спутники двойника в оцепенении наблюдали, как он упал с лошади и замер, неловко подвернув под себя руку.

— Кто-нибудь еще желает? — негромко спросил Иван и клацнул затвором винтовки.

Раздался многоголосый вопль ярости, и шквал огня обрушился на Ивана. Он моментально скатился с коня и стоя на одном колене, начал стрелять, с бешеной скоростью дергая затвор — вверх-вниз, вверх-вниз — и нажимая на спуск.

Сквозь пелену из порохового дыма и пыли он видел, как один за другим падали на землю убитые бандиты, слышал между грохотом выстрелов и дикое конское ржание, и предсмертные стоны. Все было кончено за считанные секунды.

Иван выпрямился, настороженно оглядывая поле боя.

Дым рассеивался, среди живописной кучи мертвых тел никто не шевелился. Лошади испуганно пофыркивали, одна из них уносилась вскачь, волоча по земле зацепившийся ногой за стремя труп.

Иван подошел к своему коню, который совершенно спокойно стоял в сторонке, с холодной насмешкой поглядывая на людские игрища, сунул в чехол винтовку и вскочил в седло. Тут он уловил какое-то движение среди поверженных врагов: выхватив кольт, он выстрелил в попытавшегося приподняться человека с залитым кровью лицом. Человек молча рухнул в кровавую грязь, а Иван в который раз подивил-, какие разрушения в человеческом организме может произвести пуля сорок пятого калибра: в выходное отверстие на спине бандита можно было кулак засунуть.

— Двадцать семь, — сказал Иван сквозь зубы, надвинул Шляпу на глаза и выплюнул окурок сигары.

Над головой глухо заворчало, потом рявкнуло изо всей силы. Иван инстинктивно схватился за револьвер, но тут же отпустил рукоять: просто собиралась гроза.

Открыв рот, Иван смотрел в непроницаемо синее небо. То, что он принял за черное солнце, сейчас разрасталось прямо на глазах, непостижимая бездонная язва заняла сначала четверть небосвода, потом половину… Где-то глубоко внутри этой язвы клубились исполинские вихри, там сверкали молнии и собиралась чудовищная буря.

Стало абсолютно тихо даже ветерок, похоже, испуганно спрятался куда-то. Лошади, принадлежавшие убитым спутникам Иванова двойника, ускакали, конь Ивана стоял спокойно на месте, презрительно скаля львиные зубы.

Городок вокруг притих, затаился: он был весь скрыт огромной тенью от надвигавшейся тучи — или что это было на самом деле; лишь скалистые горы вдали по-прежнему величаво, без усилий, подпирали треснувший уже небосвод

И вот снова загрохотало с удесятеренной силой. Темнота разом обрушилась на город, моментально проникнув в каждый закоулок, в каждый дом, в каждую щелочку. Сначала это был звук. если бы вся Вселенная была твердой и черной, то она сломалась бы именно с таким треском. Потом с небес упали молнии, и темное пламя затопило все вокруг: вспыхивая, как спички, загорелись дома, запылал банк, неслышно взорвался знакомый Ивану салун… Все горело; весь мир полыхал, холодно издеваясь над самим собой.

Но огненное буйство продолжалось недолго. Пришло время воды, и неиссякаемые потоки сумеречной влаги хлынули на землю, затопляя город, заливая его и растворяя в своих душных объятиях.

Завертелся чудовищный водоворот, вспоровший поверхность земли, точно скальпель, легко и спокойно разрезающий кожу пациента на операционном столе: показалось, что кровь земли уже выходит наружу. В буйстве нездешней стихии все перемешалось, и уже не было ни верха, ни низа, они только хотели поменяться местами, но что-то этому мешало. И тогда, не выдержав напряжения, все завертелось, задергалось в припадке неизлечимой лихорадки, мир затрещал по швам и наконец-то затвердел, а Иван, который давно уже не дышал, открыл глаза и увидел звезды. Потом все исчезло.

…Он лежал, зажмурившись, и с опаской ждал долгого падения, или кувыркания, или взлета — он уже привык реять по-над таинственной равниной. Однако все обошлось: враждебные вихри не веяли, злобные — предположительно — силы сачковали, мелькнул только отголосок далекого видения — какой-то старик в белых одеждах, папирусы и глиняные таблички, — потом все прочно стало на свои места, и Иван осторожно открыл глаза.

Некоторое время он таращился в приятного голубого цвета небо, потом понял, что эта приятность еще ни о чем не говорит, потому как красивыми картинками он уже был сыт по горло.

Подумав, Иван решил встать и проделал это со всевозможной аккуратностью и осторожностью. По благоприобретенной в этих местах привычке он для начала осмотрел свой гардероб и остался доволен увиденным: прежние одежды поменялись на комфортабельные кафтан и штаны. На ногах красовались сапоги из мягкой кожи.

Осмотрев себя, он оглядел окрестности. В окрестностях тоже было можно жить: Иван стоял на опушке приятнейшего вида лесочка; весело зеленели деревья, среди которых имелись милые сердцу березки, осинки и прочие приметы родного края; радостно щебетали птички, перелетая с ветки на ветку; неподалеку виднелась изумительно патриархальная избушка, стоявшая на двух массивных столбах необычной формы.

Иван невольно улыбнулся, до того хорошо было здесь. Он вдохнул воздух полной грудью: ах, что за чистота и сладость были в этом воздухе!..

Все, хватит, хватит крови и грязи, надоело, хочется в идиллию и хочется в сказку…

По стволу сосны метнулась белка, скользнула в дупло и тут же выскочила оттуда; устроившись на суку, замерла, уставившись своими глазами-бусинками на Ивана и быстро-быстро двигая челюстями. Не удержавшись, Иван рассмеялся, подмигнул белке и шагнул в сторону избушки.

Присмотревшись к ней, он удивленно приподнял бровь: дверей в избушке видно не было. Он уже хотел обойти ее с другой стороны, но что-то его остановило.

— Какая чепуха, — пробормотал Иван, улыбаясь, но все же сказал: — Избушка, избушка, поворотись к лесу задом, а ко мне — передом!..

Раздался громкий скрежет, и Иван перестал улыбаться: столбы, на которых стояла избушка, вдруг зашевелились и, с трудом выдравшись из земли, в которой утопали, так сказать, по щиколотку, оказались непомерной величины птичьими ногами — надо полагать, куриными.