Пикник с покойником - Смирнова Алена. Страница 4

Сергей мерзко улыбнулся и извлек из чемодана бутылку, которую предназначил деду, а вовсе не попутчикам.

— Н-да, — протянул Иван Савельевич, — плетью обуха не перешибешь. Народные обычаи, как бы дики они ни были, не выкорчевываются с кондачка. Я пригублю, чтобы не обидеть вас интеллигентной спесью.

Пригубил Некорнюк качественно, что называется, махом и не единожды. «Вдруг старик обнищал до предела? — осенило добросердечного Балкова. — Взять в поезд нечего, вот и защищается, будто мальчишка. Я сам в детстве врал: „У меня тоже есть, но я дома забыл“. Наверное, доктору наук подобает витийствовать. А пожевать, попить все равно хочется».

Лейтенант ошибся, Иван Савельевич Некорнюк был обыкновенным халявщиком. Немного захмелев, он поведал Гале и Сергею, что работает в частной компании «Во саду ли, в огороде» и презирает представителей ученого сословия, которые голодают, но «продать» себя выгодно не могут.

— Не верьте, молодежь, что это от избытка чистоты. Знали бы вы, какое зло обосновалось на кафедрах. Интриги, воровство идей, зависть. А сейчас принято всех, кто служит в храмах науки, скопом зачислять в святые.

Юная Галя горячо заспорила, для нее высшее образование было мечтой. И Сергей простил ее «хи-хи». Может, «глубокое общение» неправильная форма, может, так нельзя выражаться? А он сразу — пошлячка, пошлячка…

Девушка завела Некорнюка, он набычился и изрек:

— Не стоило потакать низменному. Я принял ваше угощение, желая уравняться, раз вы не приучены по-другому. А наткнулся на стену непонимания. Против вас, Галочка, когда-нибудь строили козни весьма эрудированные конкуренты? Вы седины способны уважать? Совершенно не владеете предметом спора, а осмеливаетесь перечить. Благодарю за ужин, мне нужно почивать.

Пристыженная Галя собрала остатки снеди в пакеты. Иван Савельевич расстелил постель, завалился на нее и закрылся научным журналом. Сергей пригласил кондитера в открытом сарафане покурить, но она отказалась. Когда он вернулся из тамбура, Галя скрючилась на подушке, уткнувшись в книжку. Поскольку присесть рядом она не предложила, Балков полез на свою верхнюю полку и вскоре заснул. Утром в купе ни девушки, ни Некорнюка не оказалось. Сергей едва успел почистить зубы, прежде чем соскочил на перрон в объятия родственников. Через пять минут он уже не помнил ни о ком, кроме тискающей его в объятиях родни.

— Вик, Вик, могу предположительно, но с большой долей вероятности сказать тебе, за что убили Некорнюка. И ты за минуту вычислишь кто, — воодушевилась я.

— Не надо, — жалобно взмолился полковник. — Обычно финал бывает плачевным.

Он вздохнул, потом решительно добавил:

— Лучше полюби меня, Поленька. Банальность плана для самостоятельной, мыслящей женщины была оскорбительна. Мне двадцать пять, а не пятьдесят, спешить некуда.

— Обязательно полюблю, Вик. Но сначала о деле.

— Ты мужик, — поддел меня Измайлов.

— Я? Я стопроцентная женщина, если понимаю: ты не расслабишься. В тебе гвоздем засядет мое сообщение. С месяц назад я ударно потрудилась над рекламой фирмы «Во саду ли, в огороде».

Я довела до сведения полковника основное и удовлетворенно наблюдала, как он заблестел карими глазами, заерзал и закусил нижнюю губу. Но Виктор Николаевич Измайлов змей еще тот. Конкретнее — самец кобры. Он елейно сообщил мне, что, пока я не выговорюсь, проку от меня любовнику мало. Зато, когда выговорюсь, меня тянет выпороть, а не приласкать.

— Ты осенью родниковую водицу рекламировала, детка. Припомни, сколь ко трупов было? Как ты вообще до сих пор добываешь заказы на рекламу?

И есть ли в городе задрипанные фирмчонки, к деятельности которых ты своим бойким пером не приложилась?

Во мне вздыбилась профессиональная гордость. Рекламой я занимаюсь вынужденно, но честно и небезуспешно. А уж сколько потребных для расследования убийств сведений я птенцу Вику в клюве перетаскала благодаря этому занятию… Я посопела и объявила:

— Перо у меня не просто бойкое, а приносящее удачу. Я тебе составлю список «задрипанных фирмчонок», которые в начале войны за место под бизнес-солнцем пользовались моими услугами и ныне процветают. Я не изменяю газетно-журнальной рекламе потому, что никуда больше не зовут. Мне нужно много свободного времени: у меня сын, ты и два дома — твой и мой.

— Прости, детка, — опомнился Измайлов. И смущенно изменил курс: — Итак, ты талисман и оберег.

Я обиженно молчала.

— Поленька, сдаюсь, — признался полковник. — Поделись впечатлениями об организации, именуемой «Во саду ли, в огороде».

Он капитулировал не слишком изящно, но зачем милиционеру изящество в проявлении заинтересованности. Я была уверена, что сразу выведу его на убийцу. А завела… Но по порядку.

Фирма «Во саду ли, в огороде» занималась продажей удобрений, средств против вредителей растений, землеобрабатывающего инвентаря, семян и тому подобного. Ставка делалась на обилие дач, с которых кормится наше захиревшее «народонаселение». Я смеюсь при упоминании России как некогда аграрной страны. Она и сейчас в едином порыве бьется за урожай с марта по октябрь. А с ноября по февраль предвкушает очередную битву. Тоскует по ней! Один знакомый преуспевающий банкир летает на выходные в Ниццу, ногой на свой участок не ступает, однако нанимает соседей для сельхозработ.

— Зачем тебе это нужно? — удивилась я.

— А клубничное варенье сварить, а огурчики свои посолить? Я вырос так. На кой черт мне глотать зимой импортные нитраты? — не меньше моего удивился он. — И потом, между нами, вдруг все полетит к разэдакой матери. Хоть бездомным с голодухи не помру.

Понятно, что при подобном раскладе клиенты фирме были гарантированы. Но их, родимых, надлежало раскрутить на расставание с рублями именно здесь, а не у конкурентов.

Я пришла по полученному в редакции адресу в назначенное время. И прождала руководителя заведения около получаса. Они все желают быть по-западному пунктуальными, но у них это регулярно не получается. В нашей действительности это не их вина, а всеобщая беда. И, говоря о человеке, которому назначено, «подождет», люди себя утешают, а не выкобениваются. Хотя, конечно, и зарвавшейся сволочи хватает.

Его звали Иваном. Ему было хорошо за сорок. Как раз тот возраст, в котором мужики представляются молодым журналисткам только именем, ждут, не спросят ли об отчестве, и делают какие-то таинственные выводы то ли о труженицах пера, то ли о собственной моложавой неотразимости. Иван выхолил свою персону не до предела, но старался. Он не смотрелся ни плебеем, ни патрицием, ни плейбоем. Обычный симпатичный мужчина, имеющий поводы к неширокой, но вроде искренней улыбке. Облаченный в приличный неброский костюм и умеренно дешевый галстук, он потрясающе вписался в свой тесный кабинетик. Там помимо стола, компьютера и стеллажа для бумаг чудом умещались газовая плита, кофеварка и вешалка, коими пользовались все сотрудники. Подозреваю, что в ином интерьере он смотрелся бы бледнее. В окружении не подобострастных подчиненных, но ровни, терялся бы. Впрочем, если подозрения не претворяются в упреки, ими стоит пренебречь.

Мы говорили с глазу на глаз часа полтора. То, что он сам ученый-химик, меня не удивило. То, что в штате его фирмы пятеро из десяти служащих — кандидаты и доктора химических наук, впечатлило, как он рассчитывал. И то верно, стоило взглянуть на составы предлагаемых препаратов, оторопь брала. Фирма обеспечивала качественную экспертизу и сравнительный анализ товаров, чем заслуженно гордилась. Поскольку распространялся Иван только о себе, я написала рассказец о создании этим небездарным господином службы помощи растерянным садоводам и огородникам. Из чистых побуждений — об их здоровье заботился. И попала пальцем в небо. Хотя мое небо — их болевые точки. Интуиция.

Результат своих журналистских усилий я отправила ему по факсу. Но он настоял на личной встрече. Я давно не дергаюсь, как прежде, дескать, ах, провал, хозяин недоволен моим гениальным опусом. Прихожу к заказчику, засучиваю рукава и зловеще произношу: «Работать над претензиями будем?» Обычно после этих слов заказчик линяет и лепечет что-то о паре сомнительных знаков препинания. Но здесь получилось иначе. Передо мною выставили приятную женщину лет двадцати семи и представили пресс-секретарем фирмы, хотя на первой встрече она не присутствовала. Хорош пресс-секретарь. Скромно одетая, причесанная и накрашенная дама заявила мне, что мечтала о другой рекламе.