Пикник с покойником - Смирнова Алена. Страница 6

— Познакомься с моим одноклассником, лапик. Напросился вчера на обед. Парнишка безработный, обременен семьей, пусть оторвется и поест.

— А где Палыч? — справился братан.

— Он недавно звякнул, передал, что давно ждет тебя в ресторане.

— Ладно, корми проходимца, но в последний раз. Не на свои живешь, киса. На мои. А этот лох пусть катится детишкам на молочишко зарабатывать, — сказал веселым голосом хозяин и удалился.

«Ловко под невинность работают, восхитился Балков. — Таких бандитских смотрин в кино не показывают».

Хозяйка вернулась в столовую из прихожей, поторчала возле окна, убедилась, что визитер отбыл, и обратила на Сергея ледяной взор:

— Пожрал на халяву, одноклассничек? Вот тебе десять баксов, чтобы языком не трепал. Отчаливай.

— А дело? — удивился Сергей.

— Дело свое ты сделал, бери деньги и мотай отсюда, — потеряла терпение девица.

Окажись Балков вольным стрелком, каковым притворялся в баре, или осатаневшим безработным, коим эта храбрая стерва его представила, все равно шансов избежать разборки у нее не было. Сергей же на ее то ли беду, то ли счастье был уязвленным милиционером, потерявшим время и, возможно, упустившим настоящего гонца. Через пятнадцать минут крошка рыдала, натягивала на колени юбчонку и открывала свою правду, будто карту при гадании в отчаянных обстоятельствах.

Она путалась с Палычем, другом мужа. Вчера рогоносец подслушал, как они договаривались отобедать вместе. Слава те, господи, имен не называли.

С досады хозяин слишком звучно вернул на рычаг трубку второго аппарата. Мадам поняла — попалась. Верно предположив, что супругу будет в кайф застукать ее с любовником, она ночью ухитрилась предупредить Палыча. Осталось лишь найти едока вместо него, чтобы снять подозрения. Ни бомж, ни крутой для этой цели не подходили. А такой, как Сергей, «интеллигентный», с распродажи одетый парень без особых занятий, вполне тянул на роль в ее спектакле. Получилось! Муж ориентировался в ее запросах и вкусах. Он поверил, будто Балков просто набивает брюхо у знакомой. Хоть он ей и противен, но она, отзывчивая и добрая баба, покормит и выпрет. Мол, поел разок — и будет.

Я принялась хрюкать в рукав примерно со сцены появления братана, поэтому к концу повествования уже немного успокоилась. Дежурно поздравила Сергея с тем, что он не стал марать стерильных рук о падшее создание… — Сережа, ты скоро забудешь историю с неверной хитрушкой, — утешала я его.

— Она не забудет, — засмеялся лейтенант. — Я кое-что уже выяснил. Оказалось, номер заплаченной мадам купюры внесен в компьютер три года назад. Так что ребята сейчас разбираются с грешным семейством.

— Может, лучше бы ты ее поколотил? — вырвалось у меня.

— Спасибо за сеанс, я воспрял, — серьезно поблагодарил меня Сергей. — Вот умеешь ты мозги вправить, Поля.

Пока я соображала, в чем, собственно, мое умение заключалось, лейтенант положил трубку и двинул дальше по своей жестокой милицейской стезе.

— Он не мог в отместку ни подменить, ни подкинуть ей краденую купюру, — вслух утешила я себя. — Он измайловский, значит, не мог.

И тоже воспряла.

До пяти часов я провозилась с сыном Севой и только собралась чистить картошку, как неожиданно рано явился Измайлов. Обычно он вваливается, когда ребенок улыбается десятому сну. Но сегодня совещание на тему «У нас или у Вика включим ящик» было неизбежным. Полковник умиляет меня равноправной дружбой с Севкой. Он измучен, мог бы посмотреть футбол в одиночестве, а после пожелать спокойной ночи по телефону. Ух, как меня недавно бесили рассуждения типа: «Мне Коля и Вася сделали по предложению. Кольку я люблю, но Васька к моим близнецам тянется. Выбираю отца детям». Мне с трудом удавалось придушить вопль: «Дура!» Теперь я стала осторожнее в оценках: как женщина — дура, как мать — умница. Взрослею наконец-то. И вообще, если при двух детях двое женихов сватаются, то еще и третьего, и четвертого найдет… Нет, не взрослею. Но меня снова в сторону повело. Не успел Измайлов приложиться к моей щеке, позвонила мама. Все, безмятежные утро и день сменил суматошный вечер. Севка ушагал с Виком, который обещал сам заняться гарниром, а я стала собираться.

Папа уехал в командировку в Нижний, а мама то ли приболела, то ли захандрила. Она такого туману напустила, что чудилось: он сочится из трубки и стелется по полу. Надо знать маму — она себе одной продуктов покупать не станет. Объявит разгрузочные дни и будет поклевывать урюк, запивая его несладким чаем. В крайнем случае сварит горсть несоленого риса и сообщит по телефону: «Я оседлала необъезженную диету». Но, если она просит навестить ее, предполагать можно самое худшее: лежит голодная с какой-нибудь коликой и упрямо не вызывает «Скорую».

Мама храбрилась, но выглядела осунувшейся. После долгих отнекиваний призналась, что взялась готовить для Севы, надеялась забрать его к себе, но вдруг желудок заподличал. Пришлось бросить хозяйство и поваляться.

— Я уже в форме, дочка. Послушай…

— Нет, — отрубила я, — сначала сгоняю за лекарствами и минералкой, потом побеседуем.

По пути из аптеки мне пришло в голову быстренько прикупить продуктов в холодильник Измайлова. Возле прилавков меня ничто не задержало. Ворвавшись в квартиру, я выставила на стол необходимое для лечения и возмутилась:

— Капитализм, черт их дери! В вашем универмаге, кроме импортных консервов, одни спички.

— Дочка, не ругайся, пожалуйста, как сапожница. Я все же пыталась тебя воспитывать, — напомнила мама. — Так чего конкретно ты не купила?

— Масла и яиц, — буркнула я.

— Вот сучьи дети, через раз завозят! — возмутился мой образец для подражания, запоздало прикрыв ладонью рот.

Мне хотелось выяснить, воспитывала ли ее бабушка хоть эпизодически, но я воздержалась. Потому что мама сразу же выразила готовность поделиться запасами. Я собралась отовариться в ближайшем к своей остановке гастрономе и позволила себе хихикнуть:

— Мам, ты обо мне заботишься или патриотка родного района?

— Даю Севе возможность поскорее поужинать, — сухо объяснила свою благотворительность мама.

Я слегка обиделась:

— Ему Измайлов картошку жарит.

Мама трясущимися руками вытряхнула из кошелька деньги и запричитала:

— Поленька, доченька, немедленно домой на такси. — Образцовая бабушка метнулась к своим кастрюлям, постанывая: «Подливку не успела, соус сладкий подгорел». Затем понаваливала из них в отдельные баночки всякого варева, завинтила крышками, спешно покидала в пакет, сунула его мне и с истерической ноткой в голосе крикнула:

— Только не картошка в исполнении полковника! У меня одна дочь, у меня единственный внук!

М-да, помнится, однажды Вик чем-то собственноручно приготовленным ее угощал. Однако тогда она вела себя пристойно, разве что жевала и глотала медленнее обычного.

Мама вытолкала меня в шею, и все равно я опоздала. Сева с Измайловым уже насытились. Мальчик спал на диване, укрытый пледом, Вик прикорнул рядом в кресле. Комментатор надрывался, голося: «Гол!» Но болельщики на это не реагировали. Я выключила телевизор и поднялась к себе стелить сыну постель. Тут меня снова достала беспокойная мама:

— Поленька, дочка, я торопилась спасти Севу и запамятовала. А ведь звала тебя, чтобы отдать письма из Израиля и Америки. Твои друзья упорно шлют их на мой адрес.

Пришлось смотаться туда-сюда снова. Ждать до утра было выше моих сил. Откровенно говоря, я замоталась настолько, что стала забывать и о свободе, и о милом сердцу трепе с приятными людьми, обо всем окружающем нашу девятиэтажку мире, да о космосе, наконец. Физиологи утверждают, что функция творит орган. Меня творило неуемное любопытство ко всему и всем, призвание, пусть непрочно и ненадолго, всех связывать. Измайлова творило призвание восстанавливать справедливость, то бишь равновесие, разграничивать белое и черное, добро и зло. Мы были разными, и это замечательно. Но я явно перестаралась, вникая в его служебные проблемы. Он разгребал грязь, он был добровольцем в чумном бараке много лет. Я думала об этом и обливалась слезами над эпистолами Нинели Михайловны, Зория и Муси, пришедшими из-за океанов.