Неофит - Смит Гай Н.. Страница 36

Большой ястреб парил, похоже было на то, что он собирается сесть на самый высокий сук одного из высоких дубов, как вдруг птица замерла на полпути; внезапно прерванный полет, крылья сложены, резкое движение, как будто она налетела на невидимый барьер. Падение.

Джоби смотрел и не верил своим глазам, как вдруг услыхал глухой выстрел, прозвучавший из большого леса, прокатившийся, словно гром, отозвавшийся эхом в горах, вибрируя, медленно затихая. Птицы не было, она упала замертво, скрылась из виду. Он представил, как она падает, задевая за сучья, отскакивая от них, утратив свободу и достоинство. Охотник сам превратился в жертву за те несколько секунд, во время которых стихло эхо выстрела.

Джоби стало грустно, но потом его охватил гнев; теперь он точно знал, где искать Джо Роуэлла. Он найдет великана под дубами, где тот будет осматривать убитую, некогда царственную птицу, глядя на нее с восхищением, ненавидя ее, потому что она тоже была охотником, как и он сам, но вторглась на его территорию. На месте канюка могли быть бродячая собака или кошка, это не имело значения — исход был бы тот же.

Через несколько минут Джоби вышел на лесника, увидел с отвращением, что тот подвесил птицу на ветке. Перья ее лохматились на ветру, когда она поворачивалась то в одну, то в другую сторону, вися на красном шнуре.

Повешена. Не так давно в этом лесу вешали овцекрадов и разбойников с большой дороги, и их трупы становились добычей воронья. Охотники на ведьм точно так же обращались со своими жертвами, обрекая их на бесчестие и после смерти.

Теперь же страдали птицы и звери; не так уж многое изменилось. Джоби вздохнул с облегчением, увидев, что егерь был сегодня без овчарки; она, вероятно, осталась в своей клетке у дома Роуэлла.

— А, это ты! — Красное лицо Роуэлла внезапно осветилось, когда он почти виновато обернулся; он почувствовал облегчение, узнав Джоби. — Что ты делаешь в это время дня в лесу, Джоби?

— Мистер Моррис просит одолжить ему капкан, — Джоби проговорил это сквозь зубы. И это так же незаконно, как стрелять птиц, находящихся под охраной. Я не хочу в этом участвовать. — Он хочет знать, не занесете ли вы его как-нибудь. Он думает, что в курятнике хорек.

— Хорек, ну-у... — егерь выпятил толстые губы, его близко посаженные глаза сузились еще больше. — Сомневаюсь, Джоби, потому как я выловил всех хорьков в этих краях, а если появятся новые, то попадут в мои капканы.

— Ну, а он думает, что один хорек все же есть и хочет поставить капкан. — Джоби пожал плечами. Вы сами отнесете ему капкан, я не хочу в этом участвовать, даже если в Спарчмуре и нет хорька, и он никого не поймает.

— Что ж, видать, нужно пойти навстречу фермеру, — Роуэлл хитро ухмыльнулся. — Давненько тебя не встречал, Джоби. Ты что, не ходишь больше в Хоупский лес?

— Не хожу. — Джоби напрягся. Внезапно в лесу стало холодно и сыро; отдаленное место, куда редко проникает солнце, хотя почти вся листва опала с деревьев и под ногами лежал толстый, мокрый золотисто-коричневый ковер. Осень — словно время смерти. Он вздрогнул, снова посмотрел на мертвую птицу.

— От этих канюков одно беспокойство, — Роуэлл выбросил пустую гильзу на землю, перезарядил ружье, защелкнул его. — Сидят часами на дереве, ждут, пока один из фазанов не подойдет, а потом — шур-р-р! И еще одной птицы нет. Так что приходится этих канюков убивать.

— Но они так уж устроены, они же охотники, убивают, чтобы жить.

— Согласен, но и я так устроен. — Роуэлл улыбнулся, показав почерневшие и пожелтевшие от никотина зубы. — Мир — это джунгли, парень, все охотятся на вся. Только надо постараться стать хищником. — Он глухо засмеялся, и по спине у Джоби пробежал холодок. — Люди становятся слишком добренькими, вот почему мир такой. В прошлую субботу эти чертовы охотники прошли через лес, безо всякого предупреждения, распугали моих фазанов, мне пришлось целых два дня их разыскивать.

— Я думал, вам нравится убивать, — Джоби произнес это тихо, резко.

Канюк перестал вертеться на шнуре, он висел теперь совсем безжизненно.

— Эти хреновые охотники не убивают лисиц. Если бы они убивали, у меня бы для них нашелся чуток времени, — возразил Роуэлл. — А то они ведь только и делают, что гоняют их. Они не хотят их убивать, им надо только вырядиться покрасивше, да проехаться верхом, а потом слезть у пивной да принять на прощание, а потом забрать гончих обратно на псарню. И наш босс палец о палец не ударил, чтобы запретить им шастать по фазаньим лесам, потому как он приятель Бреттона. Ну, что ты скажешь!

— Они разрезали изгородь на Длинном лугу, — сказал Джоби. — Клифф Моррис говорит, что собирается обсудить это дело с Бреттоном, но он не станет.

— Все стали ужасно добренькими. — Внезапно егерь задумался, на лице его появилось хитрое выражение. — Я знал твою мать, Джоби. Она приходила в лес за травами. Знаешь, это ведь я нашел ее в тот день.

— Да? — Джоби неловко переступил с ноги на ногу на толстом ковре из листьев, зашуршав ими неожиданно громко в тишине.

— Да, это я ее нашел. — Джо Роуэлл подошел к нему поближе. — Черный день в моей жизни, Джоби. Знаешь тот старый каменный дуб, где ее убило?

— Нет, я никогда там не был. — Он хотел повернуться и уйти, бежать отсюда, но почему-то остался и слушал егеря, понимая, почему свадебные гости не могли освободиться от чар Древнего Морехода.

«Блестящие глаза» Роуэлла заставили его остаться и слушать. Выслушай меня, и тогда можешь идти.

— Я покажу тебе, это рядом.

Отпусти меня, седобородый простолюдин. Сильная кисть схватила Джоби за руку, потащила бы его, если бы он стал сопротивляться. Ты пойдешь и посмотришь, даже если не хочешь, парень. Ты меня выслушаешь.

— Это дерево стояло невредимым две, может быть, три сотни лет. В другие деревья вокруг попадала молния, но ни единого листочка не было тронуто на большом дубе. Как будто он ждал все время, чтобы твоя мать пришла к нему за своей смертью. Деревенские говорят, что это Господь покарал ее за то, что она заставила спарчмурского быка убить твоего отца, но я-то думаю, что твоя мать просто... просто пришла сюда, чтобы вернуться домой, встала, на колени возле ствола дерева, и те старые боги, которым она поклонялась, пришли и забрали ее к себе!

Нет, я не хочу это видеть.

Ты увидишь это, парень!

— Я стоял и смотрел на нее, — продолжал Роуэлл, понизив голос до хриплого шепота. — Она была вся черная, обгоревшая, но, казалось, видела меня, знала, что я там. И через несколько ночей я снова увидел все это во сне. Я опять стоял там, наклонившись над ней, но на этот раз она села, посмотрела на меня и заговорила. Она сказала: «Джо, однажды Джоби придет в Хоупский лес, и когда это случится, я хочу, чтобы ты привел его на это место. Обгоревший старый дуб и есть моя могила, а не та плита на кладбище; там лежит только мое старое, никчемное тело, оно гниет, его пожирают черви. Приведи моего мальчика к каменному дубу, пусть он увидит его своими глазами. И вот еще что, Джо: никому и никогда не позволяй срубать это дерево. Обещай мне, Джо». Я пообещал ей, и, клянусь Богом, никто не коснется его, это так же верно, как и то, что ты пойдешь и увидишь его, запомнишь, что это могила твоей матери. Знаешь, иногда мне даже кажется, что в шуме ветра я слышу ее шепот, она спрашивает меня: «Пришел ли мой мальчик в лес, Джо?» И я ей отвечаю: «Нет, еще не пришел, Хильда. Привести его сюда?» Но она говорит мне: «Нет, Джо, ты подожди, пока он сам не придет, а он наверняка придет, и тогда ты приведи его к старому дубу». Так что видишь, парень, я делаю только то, что твоя мать попросила меня сделать, и когда она в следующий раз спросит меня, я могу ей ответить, что я привел тебя, что ты видел.

Утренний солнечный свет померк, небо над высокими деревьями заволокло тучами; их темно-серые громады приплыли с гор. Легкий бриз превратился в колючий, холодный северо-восточный ветер, который проникал Джоби под одежду, кожа его покрылась пупырышками, он дрожал всем телом. Ему показалось, что в отделении он слышит звон церковного колокола в Хоупе. Точно также он звонил в тот день, когда хоронили твою мать, Джоби.