Охотники за алмазами - Смит Уилбур. Страница 27

— Ничего, — заверил его Джонни. После первого приступа удивления от того, что смотровой люк конвейерного пояса оказался передвинут, он решил, что с точки зрения безопасности это выгодно. Вероятно, конструкторы ввели это усовершенствование. — Концентрат проходит в следующее помещение, попадая под рентгеновские лучи. Сюда, пожалуйста.

Но идя к следующей двери, Джонни решил побеседовать с конструкторами. Ларсен задал какой-то вопрос, Джонни ответил, и конвейерный туннель был забыт. Они прошли в рентгеновское помещение.

— Он заметил. — Бенедикт быстро и нервно затягивался, держа сигарету в руке. — Он ничего не упустит. Ублюдок.

— Да, заметил. Но принял изменение. — Руби говорила уверенно. — Я его знаю. И я следила за ним. Он на секунду встревожился, потом придумал какое-то объяснение. Я почти видела, как работает его мысль. Он принял перемену.

Они вдвоем стояли на мостике «Кингфишера». Руби вдруг рассмеялась.

— У тебя слишкм встревоженное лицо, — весело предупредила она. — На нас опять смотрит твоя сестра. Она на палубе. Идем.

По-прежнему улыбаясь, она провела его за угол рубки, где их не могли увидеть, и тут же снова стала серьезной.

— Твоя сестра что-то подозревает. Надо держаться подальше друг от друга, пока ты не скажешь Джонни.

Бенедикт кивнул.

— Когда ты ему скажешь?

— Скоро.

— Как скоро? — Руби не могла спать спокойно, пока Бенедикт не связал себя, но сейчас нельзя было слишком подталкивать его.

— Как только «Кингфишер» полностью разорит компанию. Я подожду, пока он не будет уничтожен как бизнесмен, и тогда скажу ему. Я хочу coup de grace [6].

— Когда это будет, Бенедикт, дорогой? Я так хочу быть с тобой, без всей этой маскировки.

Бенедикт открыл рот, собираясь ответить, и застыл, на лице его появилось такое выражение, будто он не верил собственным глазам. Он смотрел через плечо Руби.

Руби быстро повернулась. Занавеска на иллюминаторе капитанской каюты слегка приоткрылась. Руби увидела такую монументальную сцену, какую можно увидеть лишь на Олимпе между Юпитером и Юноной.

В каюте Фифи Ларсен получала лекарство от подвернутой ноги.

— Ну, ты получил свою игрушку. Надеюсь, что-нибудь получишь и от нее.

— Бенедикт приятно улыбнулся Джонни, который стоял с Ларсеном под большим, в форме виселицы, портальным краном на передней палубе «Кингфишера». Этот кран будет поднимать и опускать трубу насоса.

— Игрушку, мистер Ван дер Бил? — Белые брови Ларсена поднялись. — Значит, у вас есть сомнения? Но ведь теперь вы получили концессию на Молнию и Самоубийство.

— Я бы не назвал это сомнениями, мистер Ларсен. Оговорки, возможно, но не настоящие сомнения. Мистер Ленс защищал этот проект. Его энтузиазм помог ему преодолеть сопротивление. Даже моего покойного отца. — Бенедикт повернулся к Джонни.

— Ваш отец был противником проекта? Я не знал! — Ларсен встревожился.

— Не противником, мистер Ларсен. — Бенедикт успокаивающе улыбнулся. — Но заметьте: он готов был рискнуть вашими деньгами, не своими. Это дает вам возможность понять его отношение.

Наступило напряженное молчание. Потом Ларсен повернулся к Джонни.

— Ну, Ленс, спасибо за интересный день. Очень интересный. Я внимательно буду следить за вашим проектом, очень внимательно. — Он отвернулся и направился к покорной и скромной Фифи, ждавшей его в группе других женщин.

— Спасибо. — Джонни хмуро улыбнулся Бенедикту.

— Не стоит. — Бенедикт ответил очаровательной мальчишеской улыбкой.

— В конце недели я возьму эту твою маленькую речь, сверну ее в комок и засуну тебе в глотку, — негромко пообещал Джонни, и выражение лица Бенедикта изменилось. Глаза его сузились, он оскалил зубы, линия челюсти напряглась.

— Слишком раскрываешь рот, Ленс.

Они смотрели друг на друга с открытой враждебностью, как пара самцов оленей во время гона, и вдруг стали центром всеобщего внимания. Гости с любопытством смотрели на них, понимая, что являются свидетелями драмы, но не понимая ее сути.

Руби быстро подошла, взяла Джонни за руку, заговорила сахарным голосом:

— О, Бенедикт, вы не возражаете, если я немного поговорю с Джонни? Мне нужно знать, вернется ли он со мной сегодня в Кейптаун.

Она отвела его в сторону, и напряжение спало. Разочарованные гости начали спускаться на причал.

В суматохе посадки на две «дакоты» Джонни сумел обменяться несколькими словами с Трейси.

— Ты останешься, пока не будешь знать? — спросила она. Он кивнул. — Удачи, Джонни. Я буду за тебя молиться, — прошептала она и вслед за Руби Ленс исчезла в фюзеляже «дакоты».

Джонни смотрел, как два больших самолета подрулили к началу полосы, затем один за другим поднялись в пурпурно-красное вечернее небо.

После их отлета все стихло; все поглотила тишина пустыни. Джонни сидел в открытом лендровере, курил, а вокруг опускалась ночь.

Его тревожило какое-то дурное предчувствие, но он не мог точно проанализировать свое состояние.

Последний луч заката погас в западной стороне неба, пустынные звезды, низкие, яркие, жесткие, придали небесному куполу такое великолепие, о каком и не подозревает житель города.

Джонни по-прежнему сидел в лендровере, стараясь определить причину своего беспокойства, но смог вспомнить только напряжение и усталость последних нескольких месяцев, свою увлеченность Трейси, постоянно ухудшающиеся отношения с Руби и наконец столкновение с Бенедиктом. Он отбросил окурок, мрачно следя, как он ударился о землю, разбросав снопы искр, потом включил мотор и медленно поехал к причалу.

Огни «Кингфишера» отбрасывали серебристые и желтые полосы на воду залива. Все иллюминаторы были ярко освещены, отчего корабль приобретал праздничный вид.

Джонни оставил лендровер на причале и пошел на корабль. Приглушенный гул его двигателей немного подбодрил его. Корабль готовится к завтрашней работе.

На палубе Джонни задержался у гигантских баков со сжатым воздухом и проверил показания манометров. Стрелки продвигались по шкале, и настроение Джонни несколько улучшилось.

Он поднялся по лестнице на мостик и вошел в рубку, где Сержио и Хьюго пили кофе.

— Не моя вина, — начал, обороняясь, Сержио. — Я джентльмен, не могу отказать леди.

— Когда-нибудь собственной лопатой выкопаете себе могилу, — мрачно предупредил его Джонни, подошел к столу и склонился над картой.

— Ну, начнем, — Джонни взглянул на крупномасштабную адмиралтейскую карту и забыл свои предчувствия. На карте четко видны были Молния и Самоубийство. — Хьюго, где данные разведки?

— На столе. — Хьюго и Сержио встали по обе стороны от Джонни, а он раскрыл папку с машинописными листками.

— Наши данные отличаются от показателей карты Адмиралтейства. Введем свои данные, прежде чем разрабатывать график.

И они занялись картой, отмечая будущий маршрут «Кингфишера» через лабиринт рифов и подводных ущелий.

Было уже далеко за полночь, когда Джонни усталой походкой добрался до гостевой каюты под мостиком. Он сбросил туфли, лег, не раздеваясь, чтобы минутку передохнуть, и заслул мертвым сном.

Разбудил его один из членов экипажа, пришедший с чашкой кофе. Джонни, собираясь на мостик, надел водонепрницаемую куртку.

«Кингфишер» как раз выходил из залива Картридж Бей в открытое море, Сержио улыбнулся Джонни со своего места за рулем.

Рассвет только еще окрасил небо за ними в лимонный цвет, море было черным, как промытый антрацит, его покрывала зыбь от легкого утреннего ветра. Они стояли на темном мостике, прихлебывая горячий кофе и грея руки о кружки.

Корабль повернул и пошел на юг, параллельно пустынному берегу, теперь горячего красного и оранжевого оттенков. Морские птицы уже поднялись, утреннее солнце превратило стаю бакланов в огненные стрелы.

С драматичной неожиданностью солнце повисло над горизонтом и осветило далеко впереди мелово-белые утесы Молнии и Самоубийства, так что они засверкали, как маяки, в холодном зеленом море. Над утесами вспыхивали и гасли фонтаны пены, устремляясь в небо.