Весы смерти (Смерть и золото) - Смит Уилбур. Страница 95

Тяжелая пуля угодила ей прямо в середину лба. Возникла как бы третья, пустая глазница, голова откинулась назад…

Пока она падала, Гарет передернул затвор и немного опустил ствол. Рас Кулла трясся на своих подушках, из его толстых мокрых губ вырвался жуткий вопль, ствол винтовки был нацелен в его разверстую розовую глотку. Гарет выстрелил в третий раз. Пуля выбила передние зубы, пробила горло и вышла через затылок. Рас повалился назад, дергаясь, как препарированная лягушка.

Гарет перешагнул через него и легко соскочил с пандуса на землю. На него мчался галла с широким мечом, занесенным над головой. Гарет снова выстрелил, перескочил через упавшее тело и оказался рядом с Вики в тот же миг, когда Джейк остановил там «Свинку Присциллу» и выскочил из люка с эфиопским кинжалом в руке.

В башне над ними Сара вела огонь из «викерса» длинными очередями, поворачивая ствол во все стороны, насколько позволяла конструкция броневика, и толпа с паническими воплями начала рассеиваться.

Джейк перерезал ремни, и Вики упала ему на руки.

Гарет наклонился, поднял с земли одежду Вики и, скомкав, зажал ее под мышкой поврежденной руки.

– Ну что, двинемся, старина? – спросил он Джейка добродушно. – По-моему, спектакль окончен.

И они подняли Вики на броневик.

* * *

Барабаны пробудили графа Альдо Белли от бесконечного мучительного сна, он резко сел на своем жестком ложе на полу танка, глаза его расширились, взгляд остановился, он бешено схватился за рукоятку пистолета.

– Джино! – позвал он. – Джино!

Ответа не было. Только грохот барабанов, который отдавался в голове и сводил его с ума. Он попытался зажать уши руками, но это не помогло, барабанный бой, как мощный пульс, как сердцебиение этой дикой земли, все равно достигал слуха.

Это было невыносимо, и он завозился в танке, добрался до заднего люка и высунул голову.

– Джино!

Теперь ответ он получил сразу же. Голова маленького сержанта показалась из-под одеял, которые он расстелил себе на каменистой земле между гусеницами танка. Граф слышал, что зубы у него стучат, как клавиши пишущей машинки.

– Пошли водителя за майором Кастелани. Немедленно.

– Сию секунду.

Голова Джино исчезла, а через несколько мгновений появилась снова, да так неожиданно, что граф издал испуганный крик и наставил дуло заряженного пистолета между глаз Джино.

– Ваше сиятельство…

– Идиот, – рявкнул граф. От страха он охрип. – Я бы мог тебя пристрелить, разве ты не знаешь, что у меня реакция, как у леопарда?

– Ваше сиятельство, можно мне забраться в танк?

Альдо Белли на минуту задумался, как лучше ответить на эту просьбу, но решил извлечь извращенное наслаждение из ситуации и отказал.

– Пожалуй, приготовь мне чашку кофе.

Когда напиток был принесен, оказалось, что чудовищная какофония барабанов так заполонила голову и расстроила нервы графа, что он едва удерживал кружку в дрожавшей руке, край ее стучал о зубы.

– Козлиная моча, – проворчал граф, надеясь, что Джино не заметит, как трясутся у него руки. – Ты хочешь отравить меня, – упрекнул он и выплеснул дымившуюся жидкость как раз в ту минуту, когда из темноты возникла грузная фигура майора Кастелани.

–Люди готовы, полковник, – пробурчал он. – Через пятнадцать минут начнет светать…

– Хорошо, – оборвал его граф. – Я решил немедленно вернуться в главную ставку. Генерал Бадолио ждет меня…

– Прекрасно, полковник, – в свою очередь перебил его майор. – Я получил донесение, что банды врагов проникли в наши тылы и орудуют там. Теперь нам представится отличная возможность рассчитаться с ними. – Майор уже успел досконально изучить своего начальника. – Конечно, с тем небольшим отрядом, который мы сможем выделить, это будет довольно безнадежное дело.

– С другой стороны, – размышлял вслух граф, – разве сердце мое не здесь, не с моими мальчиками? Настала пора, когда воин обязан больше полагаться на свое сердце, чем на голову, и я должен предупредить вас, Кастелани, что я полон боевого духа.

– Понимаю, полковник.

– Я сейчас же присоединюсь к вам, – заявил Альдо Белли и с тревогой оглянулся на темное ущелье. Он собирался разместить свой командирский танк в середине колонны, чтобы ни сзади, ни спереди ему ничто не грозило.

Барабанный бой не смолкал, тяжелый гул отдавался в голове, граф чувствовал, что еще немного и он закричит в голос. Казалось, грохот барабанов исходил из самой земли, из скалистого темного склона, он отражался от гор, он раздавался с неба.

Внезапно граф понял, что тьма рассеивается. Он мог теперь различить очертания кедра на крутом склоне, где несколько минут назад он не видел ничего, кроме тьмы. Дерево выглядело каким-то уродливым чудовищем, граф отвел глаза и посмотрел вверх.

Между горами обозначилась узкая полоска неба, бледно-розового на фоне черных скал. Он пристально посмотрел вверх. Тьма быстро отступала, рассвет начинался с истинно африканской внезапностью.

Барабанный бой прекратился. Переход от безбрежного моря звуков к мертвой, неземной тишине африканского рассвета был очень резким. Граф был ошеломлен, он таращился, моргая глазами, как сова.

Затем возник новый звук, тонкий и высокий, как полет ночной птицы, раздавались и утихали неясные вскрики, и прошло несколько минут, пока граф распознал в этом гуле шум голосов сотен людей.

Внезапно он вскочил, подбородок его дернулся.

– Мария, Матерь Божья… – шептал он, глядя вверх по ущелью.

Казалось, оттуда катилась на них скала или темная лавина. Вскрики становились громче, постепенно сливаясь в боевой клич. День быстро набирал силу, и граф понял, что вниз по ущелью катится не скала, а людской поток.

– …Моли за нас, грешных, – выдохнул он и перекрестился. В этот момент с итальянских позиций, еще погруженных в темноту, бычьим ревом раскатился голос Кастелани.

Тут же раздался треск пулеметов; сливаясь, этот шум перекрывал все прочие звуки. Людская волна, казалось, остановилась, она разбилась об итальянские пулеметы, как о волнорез. Толпа закрутилась как водоворот, натолкнувшись на распростертые тела.

Рассвело уже настолько, что граф видел урон, который нанесли пулеметы войску харари. Они лежали плотными грудами, один мертвец на другом, а пулеметы все косили и косили их товарищей. Проход к итальянским позициям был завален трупами, так что задним рядам наступавших приходилось перелезать через них, а когда наступал их черед, стена трупов становилась еще выше.

Возбужденный этим зрелищем, граф позабыл свой страх. Сверху по-прежнему бежали люди, казалось, конца им не будет, как муравьям из разворошенного муравейника. Огонь косил людей, как мощные удары косы на поле волнующейся пшеницы кладут колосья в рядки.

То тут, то там кое-кто из них прорывался к проволочным заграждениям, которые Кастелани приказал установить, сбивали их мечами и проникали на итальянские позиции.

Из тех, кто прорвался за проволоку, большинство погибло, не добежав до итальянских окопов. Они падали, изрешеченные плотным оружейным огнем. Но другие – их было очень мало – все же продолжали наступать. Три человека подбежали туда, где до того были убиты два харари; падая, они порвали проволоку, и образовалась брешь.

Их вел высокий, тощий как скелет человек в развевавшихся белых одеждах. Его лысая голова сияла, словно черное пушечное ядро, на залитом потом лице блестели белые зубы. При нем был только меч длиной с человеческую руку и шириной в ладонь. Прыгая ловко, как горный козел, он размахивал над головой блестящим лезвием меча.

Два воина, которые следовали за ним, на бегу стреляли из древних ружей «мартини генри», после каждого выстрела над ними вился длинный голубой пороховой дымок. Пулеметчик, конечно, заметил их и первой же очередью сразил двоих, но высокий вожак продолжал свой бег к смерти.

Граф, неотрывно смотревший с башни танка, был настолько поражен упорством этого человека, что на время забыл о своем страхе. С соседнего танка раздалась пулеметная очередь, бегущий пошатнулся. Альдо Белли видел, как пули выбивали маленькие пыльные облачка из одеяния высокого воина, как на груди его выступили кровавые пятна, но он все равно бежал, все равно выкрикивал воинственный клич, он перепрыгнул окоп и летел прямо к танкам, казалось, он узнал в графе своего личного врага. Казалось, он направлялся именно к графу и был уже совсем близко. Замерев на башне, Альдо Белли ясно видел остановившиеся глаза на изрезанном глубокими морщинами лице, он даже заметил неестественность ровных белых зубов. Темно-красная кровь заливала ему грудь, но меч в его руках свистел, лучи восходящего солнца отражались от его лысины.