Дикарка Жасмин - Смолл Бертрис. Страница 77

Но он все-таки разглядел перемену в выражении ее красивого лица.

— Вы вспомнили о муже? — спросил он с безошибочной интуицией. — Со дня его смерти вы не целовались с мужчиной? Ведь так, Жасмин де Мариско? Я не хотел, чтобы из-за меня вам сделалось грустно.

Без слов она кивнула головой.

Граф Гленкирк повел ее прочь из зала, где вовсю шумел праздник двенадцатой ночи, вверх по лестнице Линмут-Хауса.

На середине второго пролета Жасмин пришла в себя и спросила;

— Куда вы меня ведете, милорд?

— В мои покои, — прямо ответил Лесли. — Я остановился в этом доме в качестве гостя вашего дяди. Жасмин остановилась:

— Не думаю, что с моей стороны благоразумно сопровождать вас далее, милорд. Наоборот, я считаю это безрассудным.

Яков Лесли ничего не ответил. Вместо слов он нежно прижал ее лицо к своему и поцеловал в губы долгим и страстным поцелуем. Ее губы инстинктивно ответили, и их дыхания слились. Он оторвался от ее губ и посмотрел в великолепные бирюзовые глаза девушки.

— Мы очень одиноки. Жасмин де Мариско, и все же никто из нас пока не готов к браку. Давайте этой ночью разделим наше одиночество. Я хочу вас, мадам, и это все. Но я хочу именно этого. Думаю, и вы хотите меня. Если я ошибаюсь, вам стоит только повернуться и спуститься вниз. Я не последую за вами и не буду ни к чему вас принуждать.

Она безмолвно смотрела на графа. Как он смеет! Как он посмел предложить ей такую вещь… Тыльной стороной ладони он коснулся ее лица и нежно провел по нему от подбородка вверх. От этого прикосновения Жасмин вдруг, к своему ужасу, поняла, что она действительно его хочет. Страсть была ей знакома, и в этот миг тело кричало, требуя утоления желания.

— Мы оба свободны, и ничто не мешает нам предаться страсти, — нежно уговаривал граф. — Вы так красивы, я не могу себя сдержать. Я знаю, вы не распутница, но вы — женщина, а не девушка, иначе я не предложил бы вам такую связь, мадам.

Она кивнула, не в силах подыскать нужных слов. Тогда он снова взял ее под руку и повел дальше по лестнице вверх. Не говоря ни слова, она следовала за ним, зная, что теперь уже нет возврата. Да она и не хотела возвращаться. Она не чувствовала, что влюблена в графа Лесли, но стремилась к близости с ним, какая бывает между любовниками.

Они вошли в его покои, и навстречу поспешил невысокий человек.

— Сходи незаметно вниз, Фергус Мор, и принеси нам ужин, — распорядился Лесли. — Оставь на столе в гостиной и ложись спать. — И он повел Жасмин дальше. Они оказались в спальне — квадратной комнате средних размеров, с обитыми тканью стенами. В камине ярко пылал огонь. Огромная дубовая кровать, застланная красным бархатом, занимала почти всю стену. Граф плотно прикрыл за собой дверь и, повернувшись к Жасмин, взял ее за руки.

— Я сошла с ума, — сказала она, обретя голос. — Этого делать нельзя, милорд.

— Ты боишься? — спросил он и, расстегнув бриллиантовую застежку ягули, склонился, чтобы поцеловать впадинку у основания шеи.

— Нет, — прошептала она, наслаждаясь прикосновением губ к ее коже. — Я никогда не боялась того, что делают вместе мужчины и женщины.

Вместо ответа он расстегнул вторую бриллиантовую застежку и распахнул платье от шеи до пояса, потом сорвал его с плеч и, скользя руками вниз к бедрам Жасмин, уронил на пол грудой шелков.

— Не двигайся, — распорядился он и буквально содрал с себя одежду.

Жасмин задохнулась. Внезапно ее охватило жгучее желание. Она жадно смотрела, как он раздевается. По сравнению с Ямалом он был таким светлокожим. Высоким и крепким, с широкими плечами, густыми завитками темных волос на груди. Сильные ноги тоже покрывали волосы, такие же, как и на треугольнике, там, где был знак его мужественности, сейчас уже наполовину восставший. Она никогда не видела, чтобы у мужчины было столько волос. В ее стране у мужчин волосы были только на голове. По крайней мере у тех, которых она знала. Лесли грубо притянул ее к себе, и она почувствовала что-то твердое. Он был жилистый и, казалось, без капли жира. В глазах его сквозили восхищение и нежность.

Ей захотелось дотронуться до него. Она погладила его по лицу и почувствовала, как колется его щека, потом провела пальцем по густым непокорным бровям, которые сразу же после прикосновения снова приходили в забавный беспорядок. Жасмин тихо рассмеялась, и он улыбнулся ей, затем поднял и понес через комнату к ожидающей огромной кровати, осторожно положил и сам утонул рядом с ней в пуховой перине.

Уложив Жасмин на руку, граф другой рукой потянулся к ее грудям и стал ласкать соски, заставляя их сделаться твердыми, потом согрел теплотой рта сначала один, потом другой, коснулся языком, и она что-то забормотала от удовольствия. Провел рукой по изящной шее, ощущая, как от прикосновения сами встают ее волосы.

Губы Лесли нашли ложбинку между грудями, и, целуя Жасмин, он спросил:

— Что это за умопомрачительные у тебя духи? Их аромат так удивительно тонок, восхитительно соблазнителен. Я никогда не вдыхал его прежде.

— Меня назвали именем этого аромата, милорд, — ответила она. — Это запах ночных цветов жасмина.

— Тебя верно назвали. Ты сама как ночное цветение жасмина, хотя, давая тебе это имя, мама еще не могла об этом знать. — Он снова поцеловал ее и посмотрел в глаза. — Друзья зовут меня Джемми. И мы с тобой не оказались бы в этой постели, если бы не были друзьями. Ведь правда. Жасмин?

— Правда, Джемми, не оказались бы, — улыбнулась она в ответ.

Граф склонился над ней и снова поцеловал, его губы раздвинули губы Жасмин, язык проник в ее рот и встретился с ее языком. От восторга и интимности объятия она поежилась. Насытившись нектаром ее языка, Джемми не спеша, как бы лениво начал поцелуями исследовать ее тело. С восхищением она чувствовала, как он упорно продвигается все дальше, воспламеняя ртом ее груди, спускаясь к талии, к животу, по правому бедру к колену и ступне. Сняв правую туфлю, он перешел к левой ноге и проделал снова весь путь вверх до рта. И, запечатлев игривый поцелуй на ее губах, воскликнул:

— Восхитительно!

А потом, к удивлению, перевернул ее и стал покрывать поцелуями плечи, спину, ноги и, вызвав приятную дрожь, ее пятки. Успокоившись и осмелев от его любовной игры, Жасмин откатилась от графа и рассмеялась.

— Нет, Джемми Лесли, ты не получишь сразу всего! — и оттолкнула любовника.

Граф Гленкирк женился по любви, но ни Изабель, ни другие женщины, которых после ее смерти он брал в постель, не умели любить его, как эта красивая девочка. Она целовала и покусывала его тело, брала его пику в рот, довела до безумия, забравшись на него и заключив в свое молодое тело. С возгласом наслаждения, какое ему никогда не приходилось испытывать, он перевернул ее на спину и снова набрасывался на нее, как будто не в состоянии насытиться. На миг ему показалось, что он не сможет освободиться, но потом понял, что ждет ее.

Под ним Жасмин пришла в неистовство. Боже, как давно она не испытывала страсти мужчины! И как давно не позволяла вырваться наружу собственной страсти вот так, как сейчас. Она почти забыла, каким сладостным может быть соединение двух изголодавшихся тел. Но сейчас вспомнила. Она ощущала его крепкие бедра, чувствовала напор мужского желания, передающегося ей во властных движениях, движениях, движениях. Она вскрикнула, обретя блаженство, и сквозь дымку захлестнувшего все ее существо удовлетворения услышала и его крик восторга.

Потом они лежали вместе, взявшись за руки. Наконец он произнес:

— Никогда не знал такую женщину, как ты. Жасмин де Мариско. Ни одна не держалась со мной так свободно. Она тихо засмеялась:

— Я тебе говорила, что не боюсь того, что случается между мужчиной и женщиной. На моей родине нас учили — это от Бога и потому прекрасно. Нет распутства, есть страсть, которую не считают скверной или постыдной.

— Оставайся со мной этой ночью, — попросил граф, и Жасмин согласилась, чувствуя, как спало в ней напряжение, жившее все последние месяцы, и с удивлением понимая, чего ей не хватало в жизни. Теперь она знала — раз девушка становится женщиной, обратной дороги нет. В страхе и горе год назад она приехала в Англию. Она наслаждалась любовью бабушки и матери и позволила себе быть снова ребенком, но правда заключалась в том, что ребенком она не была. Она была женщиной, и женское начало требовало своего. Только один человек ее поймет — бабушка. Завтра она поговорит со Скай о том, что случилось.