Дикарка Жасмин - Смолл Бертрис. Страница 89

Английских роз! С их помощью он объяснит ей мое положение. Она поймет. Я знаю: она поймет!

— Может быть, — протянула Скай. — Может быть, ты и права, дорогая девочка. Но пройдет не меньше десяти месяцев, прежде чем наши корабли снова отплывут в Индию. К этому времени у нас могут появиться и другие новости для мамы Бегум. Они тоже порадовали бы ее, как порадуют меня и Велвет.

— Теперь я чувствую себя совсем счастливой, — тихо сказала Жасмин. — Спасибо тебе, бабушка! Что бы я делала без тебя?! Давай всегда будем вместе. — И она крепко обняла Скай.

— Ну, ну, девочка, — отозвалась Скай О'Малли де Мариско. — Я еще много лет буду с тобой. Я начинаю стареть, но жить мне еще долго. Очень долго.

На рассвете следующего дня семья и приглашенные собрались в часовне Королевского Молверна. Поскольку там было всего четыре резные дубовые скамьи, большинству пришлось стоять вдоль стен сзади или толпиться в коридоре. Восходящее солнце осветило витражное стекло, и внутри заиграли красные, голубые, золотистые, розовые и зеленые тени, создавая волшебное сияние. Над мраморным алтарем, покрытым ирландскими кружевами, было установлено золотое распятие, по сторонам которого стояли высокие золотые подсвечники с зажженными свечами из чистого пчелиного воска.

Невесту, ослепительную в своем светло-зеленом платье с изысканными золотыми украшениями, сопровождал гордый дедушка. Он выглядел необыкновенно привлекательно в темно-зеленом бархатном костюме. Гордость светилась на его лице. Они пересекали неширокий придел, и на его глазах выступили слезы. Когда выходила замуж Велвет, они со Скай были в Индии, и он не мог передать Алексу дочь, о чем всегда сожалел. И когда Жасмин попросила оказать ей эту честь, он пришел в восторг и тут же согласился.

Дойдя до алтарной преграды, он наклонился, чтобы поцеловать любимую внучку в щеку, и вложил ее руку в руку Рована Линдли.

Жасмин улыбнулась и другой рукой погладила дедушку по щеке.

— Я люблю тебя, дед, — тихо сказала она. Адам отступил назад и встал рядом со Скай, не стесняясь слез, которые катились у него по щекам. Жена, не говоря ни слова, подала ему платок и стиснула руку. И в это время священник англиканской церкви произнес первые слова брачной церемонии.

Часть 3. МАРКИЗА ВЕСТЛЕЙ. Ирландия. 1607 — 1610

Глава 15

Летом 1608 года в саду Ругайи Бегум объявился молодой европеец, желавший поговорить со старшей женой покойного Могола. Она вежливо ответила на его приветствие. Его приход внес разнообразие в монотонное течение ее жизни. Ей сказали, что молодой человек — фактор английского торгового дома.

— С чем вы пришли ко мне? — спросила она. — Я не имею влияния на Могола. Он не мой сын. — Очень часто европейцы не осознавали, что у Могола было много жен. Она была старшей женой Акбара, и многие полагали, что она мать Салима.

— Мне рассказывали, что вы любите свои сады, милостивая госпожа, — проговорил молодой человек. — Меня зовут Ален О'Флахерти. И я не ищу у вас никаких выгод. Недавно мне прислали особенно красивые розовые кусты. — Он немного помолчал. — Английские розы. В Англии они цветут вольготнее, чем здесь, в Индии. Зная вашу любовь к розам, два этих куста я решил привезти вам, милостивая госпожа. Я совершал путешествие в Лахор по делам нашего торгового дома, и, хотя вы утверждаете из скромности, что не имеете влияния на Могола, ваша дружба для меня бесценна.

— Как называются эти кусты? — спросила она его. — Я вижу, что один из них белый, другой — красный. Но у них ведь есть названия, сэр?

"Или я схожу с ума, или этот джентльмен что-то хочет мне сказать», — подумала Ругайя Бегум.

— Белый куст, милостивая госпожа, зовется жасминной розой. Заметьте, он имеет едва уловимый аромат ночного жасмина. Красный назван в честь маркиза Вест-лея, самого достойного джентльмена, — ответил он ей.

— А! — Она наклонилась, чтобы рассмотреть кусты в фарфоровых горшках, пальцы гладили темно-зеленые листья. — Моя дочь счастлива? — Он едва расслышал ее голос. Ален кивнул и ответил так же тихо:

— Мы двоюродные брат и сестра, милостивая госпожа.

Она замужем за маркизом Вестлеем и, когда в феврале флот бабушки поднимал в Англии паруса, была уже беременна.

Ругайя Бегум выпрямилась.

— Ваши кусты отменного качества, сэр, — громко сказала она Алену О'Флахерти. — Как только будет возможно, пришлите их побольше. Я хочу засадить английскими розами весь свой сад, да будет на то воля Аллаха!

— Сделаю все, что смогу, милостивая госпожа, — поклонился он ей. — И да поможет нам Бог.

Она смотрела ему вслед. Молодой человек даже не мог понять, как обрадовал его приход старую женщину. Было девятнадцатое августа. Ясаман, ее любимой дочери, в этот день исполнялось восемнадцать лет. Слезы катились по лицу старой принцессы. На свой день рождения в Индии Ясаман всегда что-нибудь дарила маме Бегум. Теперь она так и не узнает, что сегодня прислала лучший из своих подарков. Дала знать, что жива и опять счастлива, В свое восемнадцатилетие маркиза Вестлей проснулась рано утром у себя в доме в Кэдби и обнаружила, что вся спальня завалена цветами.

— Рован, ты что, с ума сошел? — Она счастливо рассмеялась входящему в комнату мужу, который в одной руке нес их дочь, а в другой держал извивающегося рыжего с белым щенка спаниеля. — Дай мне сюда Индию. Ей надо немедленно позавтракать, иначе у крошки взыграет характер Моголов. — Она обнажила грудь, и дочь нетерпеливо засопела.

Рован бросил щенка на кровать и передал леди Индию Линдли любящей матери.

— Я сошел с ума от счастья, как только мы поженились, любовь моя, — сказал он. — Хорошо бы тебе найти для Индии кормилицу. Очень уж она много отнимает у тебя времени, а это время хочу отнимать у тебя я.

Жасмин устроила девочку у груди, и та начала шумно сосать.

— Скоро уже, — пообещала Жасмин Ровану. — А что ты мне принес на день рождения?

— Тебе придется подождать до праздничного обеда, мадам, — улыбнулся муж. — Но предупреждаю, подарок совсем необычный, — А твоя поездка в Лондон связана с ним? — допрашивала Жасмин. — Из-за него ты оставил меня одну почти на три недели?

Он усмехнулся:

— Всему свое время. Жасмин. Настанет час, и ты удовлетворишь свое любопытство, но не раньше вечера! А сейчас будь довольна этим очаровательным щенком. Его зовут Фезерз, и я уверен, что когда-нибудь он научится не писать в кровать. — Он поднял щенка с виноватой улыбкой и крикнул:

— Рохана, простыню!

Жасмин покачала головой, но не могла удержаться от смеха. Рован часто приносил ей подарки по случаю и без случая. Не дарил он ей только драгоценностей, кроме ее свадебного кольца.

— Я не могу подарить тебе ничего лучше того, что ты уже имеешь, — честно признавался он. — К твоим драгоценным камням и украшениям мне нечего добавить.

Она была с ним согласна, но из всего, чем владела, больше всего дорожила своим свадебным кольцом.

Вошла няня, чтобы забрать маленькую госпожу. Жасмин поцеловала темные мягкие волосы дочери и махнула ей рукой.

— Я умираю от голода, — объявила она. — Наверное, я опять беременна. Обещаю, на этот раз будет сын. Нельзя отдавать всю славу Тому и Сибилле с их сыновьями. Мама над ними просто трясется.

— А бабушка трясется над Индией, — ответил муж. — А можно так часто иметь детей?

— А почему бы нет? Я здорова, и ты вовсе не ведешь монашескую жизнь с тех пор, как мы вместе, — улыбнулась она. — Щенок — очень маленький подарок. У тебя есть для меня что-нибудь получше? — Она еще не сменила домашнего наряда и приоткрыла свои полные груди.

— Мадам, ты бесстыжее существо. — Он притворился рассерженным. На самом деле он чувствовал постоянное желание обладать женой. Его изумительной, непослушной, избалованной женой. Он ощутил, как между ног у него шевельнулось.

Жасмин заметила движение под его ночной рубашкой и хихикнула. Хотя они и продолжали спать раздетыми, утром из-за слуг одевались. Рохану и Торамалли не смутила бы картина господ в костюмах Адама и Евы, а вот английские слуги были бы шокированы. Они только-только начали привыкать к тому, что мажордомом у них стал Адали. Когда шестнадцать месяцев назад Жасмин переехала в этот дом, она увидела, что большинство слуг — пожилые люди. Многих она отправила по домам, заменив выбранными ею самой и не знавшими другой хозяйки. Осталась лишь повариха — плотная женщина среднего возраста. Она попала к Адали в полное рабство.