Мое сердце - Смолл Бертрис. Страница 67

Лицо Алекса, закаменевшее во всепоглощающей страсти, вдруг зажглось любопытством. Он размышлял, о чем она думает, и был недалек от истины. Он чувствовал, как его сердце дико бьется в груди, пока ему не стало казаться, что оно сейчас разорвется от любви к этой женщине. Господи, как же он любит ее! И однако, ей совсем не надо знать всю глубину его чувств. Женщины, которые слишком уверены В любви мужчины, часто становятся неуправляемыми. Лучше закончить этот момент ласки до того, как он скажет что-нибудь такое, о чем потом будет жалеть. И он бесстрастно спросил:

— А ты мне что-нибудь подаришь, дорогая?

— О Господи! — воскликнула она. — Конечно! — Она пробежала через комнату и, открыв большой шкаф у двери, нагнулась и вытащила из него какой-то сверток. Развернув, она с триумфом извлекла на свет Божий маленькую картину в резной позолоченной раме. Когда она повернула ее к нему, он увидел, что это был ее портрет в материном кремовом шелковом подвенечном платье.

Алекс с удивлением воззрился на портрет, чувствуя, что у него отвисла челюсть, — Как? — воскликнул он. — Как это могло быть? На это просто не было времени! — Его глаза с восхищением разглядывали портрет.

Велвет триумфально улыбнулась.

— Это все маэстро Хиллард, — гордо сказала она. — Когда я впервые попала ко двору, он написал с меня миниатюру, предназначенную в подарок моим родителям на Рождество. Когда мы вернулись из Шотландии, я пошла к нему и упросила его написать с миниатюры большой портрет, чтобы я могла подарить его тебе на Рождество. Он редко пишет портреты в полный рост, так что это особая честь, Алекс. Он перерисовал голову с миниатюры, а потом я дважды позировала ему в платье, чтобы он мог, как он сказал, набросать его в общих чертах. Потом я просто оставила ему платье, и он срисовал с него все детали. Ты и не подозревал, да? — радостно закончила она.

Он на секунду оторвался от портрета, чтобы взглянуть на нее.

— Нет, дорогая, не подозревал.

Чудесная картина, думал он, глядя на портрет жены. Она стояла выпрямившись, с двумя сеттерами по бокам, одного из которых она гладила по голове. Другая рука была опущена на уровень талии, и в ней она держала маленькую, покрытую искусным орнаментом бонбоньерку для ароматических шариков. Велвет глядела с портрета прямо перед собой, ее изумрудные глаз, а сияли невинностью молодости и пытливостью. Она была такой, какой он увидел ее впервые много лет назад. Казалось, она несла в себе некую тайну, которой не собиралась ни с кем делиться, и выражение ее лица, ясно говорило зрителю: я горда, я знаю нечто такое, что вам неведомо. Фоном портрету служило чистое голубое небо, но, когда Алекс пригляделся к картине повнимательнее, он заметил в левом нижнем углу, на турецком ковре, на котором она стояла, барсука в украшенном драгоценными камнями ошейнике.

Она увидела, как у него от удивления широко раскрылись глаза, и довольно рассмеялась.

— Ну, разве я не жена барсука, Алекс? — поддразнила она его.

— У барсуков не бывает жен, у них самки. Ты же жена, но моя, — ответил он.

— Да, — медленно сказала она, — я ваша жена. Но и вы мой муж, милорд. Четырежды я клялась вам в верности, но так же, как я клялась в моей верности и преданности вам, так же и вы клялись мне. Помните об этом, когда вас постараются затащить в чужую постель, милорд. Я не потерплю ни малейшей тени на моей чести.

Он в удивлении уставился на нее. — Кой черт заставляет тебя говорить подобные вещи? — спросил он, разгневанный не только ее словами, но и тем угрожающим тоном, каким они были произнесены.

— Эйнджел сказала мне, что Робин был вынужден пригласить на свой бал-маскарад по случаю Крещения лорда и леди де Боулт. Лорд де Боулт недавно оказал королеве какую-то маленькую, но важную услугу и сейчас у нее в фаворе. Не пригласить его было бы оскорблением.

— Ты думаешь, я буду приставать к даме на людях? — Его голос был опасно спокойным.

— Когда-то она уже была вашей любовницей! — резко ответила Велвет.

— Никогда! — столь же яростно воскликнул Алекс с потемневшими от гнева глазами.

— Никогда? — Она явно сомневалась.

— Никогда, мадам! Все это делалось для того, чтобы заставить вас ревновать, но никогда я не спал с этой змеей! Как ты могла такое подумать и как ты вообще могла предположить, что теперь, когда мы с тобой поженились, я возобновлю эту связь, даже если бы таковая и была!

— Верю вам на слово, Алекс, что между вами и леди де Боулт ничего не было, но вы должны признать, что очень хорошо разыгрывали передо мной роль ее любовника и, насколько я помню, наша первая свадьба и стала результатом того, что я нашла вас в королевском саду, обнимающим эту стерву! Что я, по-вашему, должна была делать, молиться, милорд? Если я оскорбила вас, приношу свои извинения, но я не могла быть полностью уверенной, что у вас не было связи с этой тварью!

— Было или не было, но осмеливаться учить меня, как мне следует себя вести, — это невиданно!

— Да неужели, милорд? Разве вы не пытались учить меня, как себя вести?

— Вы моя жена!

— А вы мой муж!

Внезапно до него дошла вся нелепость положения, и он фыркнул.

— Кажется, мы опять добрались до лошадей и собак, — сдавленно рассмеялся он.

— Негодяй! — улыбнулась она в ответ. — Господи, Алекс, мы с тобой — как два самодовольных павлина! Между нами когда-нибудь будет мир и покой?

— Ничего не имею против маленьких сражений, — мягко проговорил он, привлекая ее к себе. Зарывшись лицом в ее душистые волосы, он поцеловал ее в макушку и повторил:

— Ничего не имею против сражений, ибо так люблю процесс примирения.

Велвет почувствовала, как вся оттаяла от этих слов. В его руках она всегда чувствовала себя так тепло и спокойно. Может быть, из этого замужества еще что-нибудь и получится. Они любят друг друга, и она достаточно умна и понимает, что он вообще-то хороший человек, несмотря на все творимые им глупости. Она улыбнулась про себя. И творимые ею глупости тоже, ибо истинная правда заключалась в том, что она ничем не лучше его. Закинув руки ему на шею, она прошептала:

— Здесь холодно, милорд. Не стоит ли нам продолжить обсуждение достигнутого договора в постели?

Ничего не говоря, он поднял ее на руки, пересек спальню и, откинув одеяла, уложил ее и сам пристроился рядом. Они провели ночь, усиленно «торгуясь» друг с другом, но, когда пришел рассвет, граф Брок-Кэрнский и его графиня были вполне удовлетворены результатами сделки.

Глава 7

Новый, тысяча пятьсот восемьдесят девятый год с Рождества Христова возвестил о своем приходе установлением спокойствия в Англии. Угроза Армады больше не висела дамокловым мечом над правлением Елизаветы Тюдор. Королева и ее двор с нетерпением ожидали крещенского бала-маскарада, обещанного графом и графиней Линмугскими. Вот уже более двадцати лет, с тех пор как умер отец Робина Джеффри Саутвуд, Линмут-Хаус на Стрэнде не открывал своих дверей для проведения столь пышных празднеств.

Эйнджел, уже слегка раздавшаяся в талии, обратилась к своим золовкам за помощью в проведении бесчисленных приготовлений. Молодая графиня, выросшая при дворе, точно знала, что должно быть сделано, но такая ответственная подготовка требовала нескольких холодных голов. Виллоу, которой Эйнджел день ото дня нравилась все больше, была рада помочь и с энтузиазмом окунулась с головой в предпраздничную суматоху. Велвет же, будучи столь же неопытной хозяйкой, как и Эйнджел, больше волновалась по поводу того, что она наденет на маскарад, чем из-за всех тех мелочей, которые предстояло разрешить, чтобы достойно принять королеву и других гостей.

— Ты бы лучше повнимательнее вникала во все это, — ворчала графиня Альсестерская на свою младшую сестру. — В конце концов, может быть, тебе тоже придется принимать короля Джеймса, когда ты уедешь в Шотландию.

— У них двор не столь официальный, — отвечала Велвет.

— Но это же не значит, что ты должна забыть все правила хорошего тона, которым тебя учили? — Виллоу выглядела потрясенной. — Мама — ирландка, но она никогда не забывала, что носит английский дворянский титул, и вела себя соответствующим образом.