Невольница любви - Смолл Бертрис. Страница 51

— Обязанность женщины — мыть мужскую плоть, — заявил дей, чуть прищурив глаза. Индия с подозрением оглядела его мужское достоинство. Она, разумеется, часто это делала в бане, но теперь… теперь это казалось совершенно невероятным, а его орудие — поистине смертоносным.

Она намочила салфетку, выжала и нерешительно принялась за дело. Когда Индия выпрямилась и отнесла тазик на место, Кейнан снова уложил ее в постель.

— Хочу, чтобы ты ласкала мое любовное копье, — велел он. — Возьми его в руки. Это не так страшно, как тебе кажется.

Индия уселась на ложе лицом к Кейнану. Ей и самой не терпелось побольше узнать об этой части его тела, дарившей ей безумное наслаждение. Первым делом она осторожно коснулась могучего отростка. Теплый… и чуть дрогнул… Она нервно отдернула руку, но тут же вновь протянула, сомкнув пальцы на оживающей плоти.

— Он шевелится! И… и растет!

Она разжала ладонь и снова, уже увереннее, провела по всей длине его фаллоса, будто гладя любимую кошечку. К удивлению девушки, он стал на глазах набухать и подниматься; рубиновая головка показалась из бархатистого чехла. Индия тихо охнула.

— Видишь, какую власть ты приобрела надо мной, бесценная? Стоит лишь подумать о тебе, и я наливаюсь силой, а каждое касание сводит меня с ума, — простонал дей, снова принимаясь ласкать ее груди.

— Значит, и я могу пробудить в тебе желание? — сообразила она, поняв, чему он пытается ее научить. Кейнан притянул Индию к себе и поцеловал.

— Да, сокровище мое, так оно и есть.

— Тогда люби меня, повелитель, и покажи, как лучше любить тебя, — попросила она.

— Всему свое время. Сегодняшняя ночь — только твоя и для тебя, любимая. Ибо я получаю удовольствие лишь от сознания того, что тебе хорошо.

Он опять завладел ее губами, и Индия забылась в умопомрачительной страсти, твердо уверенная, что очутилась в раю. Мир сузился до этой спальни и широкого ложа…

Азура, однако, заметила, что дей сегодня не послал за одной из своих наложниц, и, когда настала полночь, поспешила в покои старшего евнуха.

— Он не велел никого приводить! — выпалила она, едва переступив порог. — О, Баба Гассан, что с ним? Такого еще никогда не случалось!

— По-видимому, наша нерешительная подопечная все-таки преодолела свою застенчивость. Иного объяснения я не нахожу, — решил евнух. — Неужели ты не заметила взгляды, которые они украдкой бросают друг на друга, когда думают, что никто ничего не замечает? Для простого смертного у господина поистине нечеловеческое терпение. Пойдем, — велел он, поднимаясь, — посмотрим, что происходит в спальне.

— Невозможно! Сам знаешь, какое наказание полагается за столь бесцеремонное вторжение!

Баба Гассан так широко заулыбался, что глаза-щелки весело заискрились.

— Азура, он никогда и ничего не узнает. Следуй за мной. Он прихватил со стола небольшой светильник и, шагнув к стене, нажал на изразцовую панель, расположенную чуть выше его головы. Потайная дверь со скрипом приоткрылась, и Азура увидела узкий коридор. Стоило им переступить порог, как дверь снова закрылась. Ошеломленная Азура молча озиралась. Проход прихотливо извивался, и она понятия не имела, где находится. Воздух хотя и спертый, но дышать вполне можно… Странно, прожив во дворце столько лет, она впервые узнает о чем-то подобном!

Потайной ход время от времени разветвлялся, но евнух уверенно сворачивал в нужном направлении. Фитиль его маленькой лампы едва тлел, грозя вот-вот погаснуть. Азуре становилось не по себе.

— Когда мы будем на месте, Баба Гассан? — не выдержала она наконец, и тот вместо ответа неожиданно остановился, поднял светильник повыше и, отыскав металлическую рукоятку, молча повернул ее, отворив крошечное окошечко в стене.

— Посмотри первая и скажи, что видишь, — шепнул он. Азура припала глазом к отверстию и едва не вскрикнула от неожиданности. Перед ней была спальня дея. На ложе сплелись в объятиях мужчина и женщина. Индия! Индия все-таки покорилась! И что всего важнее, кажется, наслаждается каждым мигом слияния!

— Все так, как ты сказал, — сообщила она, поворачиваясь к Бабе Гассану.

Евнух занял ее место, присмотрелся и удовлетворенно кивнул, после чего проводил свою спутницу обратно. Оба удобно расположились на подушках в покоях Бабы Гассана, и тот собственными руками сварил кофе.

— Теперь можно надеяться, что она не надоест ему слишком скоро и сумеет ублажить повелителя. Кроме того, ей следует родить ему дитя. Азура, ты не давала ей свой особый щербет?

— До сих пор в этом не было необходимости, поскольку она не соглашалась с ним лечь. И пока сам повелитель лично не прикажет давать ей снадобье, я и не подумаю это делать, — пояснила Азура и, улыбнувшись, добавила:

— Он так нежен с ней, Баба Гассан!

— Влюблен, — коротко обронил евнух.

— Думаешь, это не просто похоть?

— Любовь, — повторил Баба Гассан. — Он обращается с ней так, как когда-то твой господин — с тобой. Девушке выпала редкостная удача.

— Теперь нужно молиться Аллаху милостивому, милосердному, чтобы дал нам время, прежде чем взбунтуются янычары, — обеспокоенно заметила Азура. — Он так полон любви, что будет действовать мудро и осторожно. О, почему люди не могут жить в мире, Баба Гассан? Почему враждуют и плетут нити заговора друг против друга?

— Такова их природа, госпожа, — вздохнул евнух, но, тут же повеселев, объявил:

— А завтра нам придется унимать гаремные распри. Когда невольницы узнают, что Индия стала женщиной повелителя и, вероятно, любимой наложницей, разгорится настоящая война.

Однако Азура, по-видимому ничуть не обрадованная такой перспективой, озабоченно нахмурилась.

— Их свары и сплетни еще хуже янычарских мятежей, — проворчала она и поднялась. — Пожалуй, пора и в постель. Если я понадоблюсь Индии, пошли утром за мной. Придется защищать ее от этих разъяренных гарпий. Они уже знают, что дей никого не выбрал на ночь, и долго кудахтали, прежде чем я их разогнала. К утру, должно быть, разгадают, в чем дело.

— Ты легко можешь с ними справиться, — отмахнулся Баба Гассан.

— Могу, но не терплю хаоса в нашем маленьком мирке. Однако без колебаний избавлюсь от возмутительниц спокойствия, — заверила Азура и поспешила к себе.