Обрести любимого - Смолл Бертрис. Страница 129

— Вы, милорд, изменились немного, как я вижу.

Робин Саутвуд, улыбаясь, ответил:

— У меня есть опасность приобрести брюшко, мадам. Мою жену тревожит моя любовь к хорошей еде и вину, что касается перемен, все мы меняемся. Как вы любезны, что помните мальчика, который когда-то служил вам, хотя этому мальчику в этом году будет сорок. Вот так, мадам, две моих старших дочери замужем, и к следующему Рождеству я, без сомнения, стану дедом.

— У этой женщины потомства больше, чем допускают приличия, — сказала королева. — Семеро детей, а сколько внуков, Робин?

— Сорок два по последнему подсчету, мадам, и семнадцать правнуков, хотя большинство из них от моего старшего брата Эвана О'Флахерти. У Эвана восемь детей, и три старших сына сейчас женаты.

— Прибавляется ирландских бунтовщиков на горе Англии! Но меня не будет здесь, поэтому я не тревожусь из-за них. Пусть с ними управляется король, если сможет! Ну, да ладно, — продолжила королева, переводя взгляд на лорда Бурка, — вот один ирландец, которого превратили в англичанина. Патрик взял руку королевы и поцеловал ее.

— Даже если бы я вырос в Ирландии, ваше величество, я оставался бы вашим преданным вассалом, — объявил он.

— Ха! Вы прямо как ваша мать, — обвинила его королева. — У этой женщины, как и у всех ирландцев, острый язычок и любовь к собственной независимости. Так же и вы, милорд! Когда я отняла у вас старинные земли Бурков и дала вам взамен Клерфилд-Мэнор, я спасла вас от петли, Патрик Бурк, хотя в то время вы были еще младенцем. Я помню, что сказала вашей матери, что сделаю вас добрым англичанином, тем самым гарантируя себе уменьшение числа ирландских бунтовщиков на одного! Ха! Ха! Ха! Я была права!

— Вы оказали мне огромную любезность, мадам, — согласился Патрик Бурк с необыкновенной любезностью. — Если бы я не был воспитан здесь, в Англии, я бы никогда не обрел такую огромную любовь.

— Вы романтичны, как и ваша мать, — заметила королева. — Я никогда не знала женщины, больше предназначенной для любви, чем Скай О'Малли!

— Наша мать, — сказал лорд Саутвуд, — прожила необыкновенную жизнь, мадам.

— Я помню ее, когда она была замужем за вашим отцом, — ударилась в воспоминания королева. — Какие празднества и вечера они задавали! Мало кто мог сравниться с ними по вкусу и элегантности. Вы, конечно, не помните, потому что были ребенком, но что это. Господи, я болтаю как какая-то древняя старуха! Садитесь все, мои дорогие. Вы, моя милая Валентина, должны рассказать мне о своих приключениях.

Когда они расселись и Эйнджел поздоровалась с королевой и была тепло принята, Валентина сказала ее величеству:

— На мои приключения, дорогая мадам, потребовался целый год моей жизни, и рассказать о них коротко невозможно.

— Значит, дорогое дитя, — сказала королева, — вы должны снова поступить ко мне на службу, хотя бы на зимние месяцы. Тогда я могу узнать все о ваших странствиях. Ваш муж не будет возражать против пребывания при дворе, не так ли, милорд Бурк?

— Мадам, это большая честь для меня и моей жены, что вы предлагаете нам остаться. Прошло столько лет, с тех пор как я был при дворе, — ответил Патрик, ловя умоляющий взгляд Валентины и стараясь быть максимально любезным. Ему хотелось уехать домой, в Клерфилд, забрать Валентину с собой на зиму, но он понимал ее желание остаться, и он любил старую королеву. Да, Елизавета нуждалась в друзьях.

— С вашего милостивого разрешения, моя жена и я тоже останемся с вами, чтобы провести здесь зимние месяцы, — объявил лорд Саутвуд, удивив всех. — Уже много лет я не был при дворе.

Эйнджел была поражена заявлением мужа. Королева увидела это и подавила улыбку.

— Мне будет приятно видеть вокруг себя веселых молодых людей, — оживленно сказала Елизавета. — Сейчас при дворе слишком бдительно сторожат смерть, а у новеньких, появляющихся сейчас здесь, нет ни умения вести себя, ни изысканности. Вы четверо поучите их, дорогие! Покажите им, каким должен быть мой двор! Да, вы можете остаться, все четверо, я говорю вам — добро пожаловать.

Елизавета не назначала новой старшей фрейлины после отъезда Валентины, поэтому леди Бурк с радостью пригласили на это место. Фрейлины превратились сейчас в очаровательных девушек с пристойными манерами. В их число входила Гонория де Бун, девятнадцати лет, она была старше всех, хорошенькая Бет Стенли, которой исполнилось шестнадцать и которая, к досаде своей семьи, настояла на том, чтобы остаться на службе у королевы; три кузины Валентины — Габриэла и Джоанна Эдварде семнадцати и тринадцати лет, и Анна Блейкли пятнадцати лет, которая была племянницей Патрика. Единственной новенькой была Сьюзен Уинтерс тринадцати лет, отдаленная родственница сэра Уолтера Роли и Кет Эшли. Эти девушки в отличие от своих недавних предшественниц больше всего почитали свою целомудренность.

Рассвет 21 января был хмурым, дождливым и ветреным, и улучшения погоды не предвиделось. Королева пожелала плыть по реке и не собиралась менять свое решение. Все ее дамы волновались по поводу скверной погоды, потому что, если королева поплывет по реке, им придется сделать то же самое. Все предвидели простуду, которая, конечно, не освободит их от службы, а это сделает болезнь еще более тяжелой.

— Вы недостаточно тепло одеты, кузина, — выговаривала графиня Ноттингем Елизавете. — Вам лучше надеть платье с высоким воротником, чем подставлять открытую грудь непогоде. Вы простудитесь насмерть!

— Я надену подбитый мехом плащ, Кейт. Черт побери, вы слишком беспокоитесь. Что еще хуже, вы говорите, как старуха!

— Я и есть старуха, и вы тоже, — пробормотала герцогиня шепотом, выведенная из терпения королевой в первый раз за всю жизнь.

К несчастью, фрейлины услышали слова герцогини Ноттингем и захихикали.

— Девушки! — резко оборвала их Валентина. — Вы кончили укладывать вещи? Помните, что мы не вернемся до весны.

Графиня Ноттингем обратилась к своему мужу, который тоже состоял в кровном родстве с королевой.

— Мадам, — без обиняков сказал он Елизавете, — вы стары и должны больше заботиться о себе. Если вы собираетесь ехать по реке в такое холодное время, по крайней мере одевайтесь тепло.

— Чарльз, — едко ответила королева, — я, может быть, и старуха, но вы старый дурак, что, по-моему, гораздо хуже. Оставьте меня в покое. Я оденусь так, как захочу.

Граф Ноттингем сказал жене:

— Не может молодая душа жить в старом теле, Кейт, и это, к моему сожалению, самая большая проблема Бесс.

Королеву раздражали ее родственники, и, если бы граф не настаивал, она не взяла бы его на свою барку.

Она и в самом деле запретила леди Хауард, леди Скруп и леди Дадли сопровождать ее на барке, приказав, чтобы вместо них с ней ехали леди Бурк и самые юные фрейлины — Джоанна Эдварде и Сьюзен Уинтерс.

— У меня будет веселое общество, — подчеркнула она со значением.

Погода была отвратительная. Валентина была рада, что приказала своим молодым подопечным одеваться тепло. Она сама надела несколько пар шелковых чулок и поверх них пару вязаных, три фланелевые нижние юбки. Ее шелковая кофточка была подбита мягким кроличьим мехом, но даже эти одежды вместе с бархатным плащом, подбитым мехом, и капюшоном не могли помешать сырой промозглости проникнуть до самых костей. Фрейлины тоже дрожали в своих плащах. Но если королева и чувствовала этот страшный холод, она не выдала себя. Она спокойно сидела под меховыми полостями и ни разу не пожаловалась.

За несколько дней, проведенных в Уайтхолле, Валентина начала рассказывать историю своих приключений.

Пока их барка плыла по беспокойной зимней реке, леди Бурк спросила:

— Продолжать ли мне свой рассказ, дорогая мадам?

— Не сейчас, дорогое дитя. Лучше расскажи мне о своей семье. Как поживает твоя кузина, графиня Брок-Кэрн? Прошло несколько лет, с тех пор как я в последний раз видела Велвет. Они обычно приезжали ко двору летом, но теперь они этого не делают.

— Думаю, что у нее нет времени, ведь у нее пять маленьких мальчиков и дочь Алекса, за которыми надо присматривать. — Валентина засмеялась. — Велвет обожает своих детей. Она замечательная мать. Она редко расстается со своим выводком. Мальчики еще маленькие, а ее падчерице, Сибилле, должно исполниться тринадцать первого февраля. Сибби становится настоящей молодой леди, дорогая мадам, и так радует Велвет, у которой нет другой дочери.