Обрести любимого - Смолл Бертрис. Страница 88

— Моя мать помнит, — начала Валентина, — как она пришла в себя в каюте корабля, а капитан и офицеры с тревогой смотрели на нее. Корабль был английским, и они видели, как палач султана выбросил в море мешок, в который была зашита моя мать. Однако мешок не был крепко завязан, и тело моей матери всплыло. Увидев его, два моряка нырнули с корабля и поплыли к ней. Увидев, что она жива, хотя и без сознания, они принесли ее на корабль. Если палач и видел что-то, он не подал вида и продолжал грести к берегу.

Спустя несколько часов моя мать проснулась, а после того как ее потрясение улеглось, она сказала капитану, кто она. Капитан был поражен. Мы, англичане, не привыкли к таким делам. Что было еще более поразительным, что почти сразу же вслед за этим было замечено торговое судно компании О'Малли — Смолл, направляющееся в Стамбул. Английский капитан окликнул его, и тогда случилось самое необыкновенное. На этом корабле находился муж моей матери. Он плыл в Стамбул, чтобы разыскать ее. Ему потребовались бы месяцы, чтобы отыскать ее след в Стамбуле, но он никогда не оставлял надежду вновь соединиться с ней.

— Как необыкновенно романтично! — вздохнула Сафия, искренне тронутая. — Твоя мать всегда уверяла, что он разыщет ее, что бы ни случилось, но мы никогда не верили ей. Рассказывай дальше, дорогое дитя!

— Мать перевезли с корабля ее спасителей на судно О'Малли — Смолл, которое немедленно повернуло домой. Английского капитана и его людей обещали хорошо наградить, когда они вернутся в Англию, и действительно им дали много денег. Много денег заплатили двум морякам, которые заметили мешок и нырнули, чтобы вытащить его.

Я родилась меньше чем через год после возвращения матери домой, но ее счастье было омрачено неутихающими сомнениями. Несколько месяцев назад я узнала, что ее мучило. Видите ли, моя мать не уверена в том, кто мой отец. Это мог быть принц Явид-хан или ее муж, с которым они были вместе на следующий день после ее спасения. Или… — она запнулась… — моим отцом мог быть покойный султан Мюрад.

Сафия побледнела, поднесла к сердцу руку, унизанную кольцами.

— Если бы я походила на кого-нибудь из своих родителей, проблемы бы не было, — сказала Валентина, — но, увы, я вовсе не похожа ни на мать, ни на ее мужа. Я встречалась с Борте Хатун, матерью принца Явид-хана, но у всех ее женских потомков есть определенное родимое пятно, которого у меня нет, и поэтому мы решили, что я не дочь Явид-хана. Дорогая мадам, посмотрите на меня, умоляю вас! Есть ли во мне что-нибудь, что заставило бы вас поверить в то, что я дочь султана Мюрада? Есть ли хоть что-нибудь?

Сафия пристально вглядывалась в лицо Валентины. Она приказала молодой женщине повернуться в профиль, сначала левой стороной, потом правой. Внимательно разглядывая Валентину, Сафия покачала головой.

— Твои черты незнакомы мне, моя дорогая, но если этого недостаточно, вот над чем тебе стоит подумать. Мой муж был отцом двадцати сыновей и восьмидесяти трех дочерей. Из всех его детей только у одного, моего сына, султана Мехмеда, черные волосы. У моего повелителя Мюрада были золотисто-рыжие волосы и страсть к блондинкам и рыжеволосым женщинам. У его отца, султана Селима II, были темно-русые волосы. Хотя в молодости мои волосы были ярко-рыжими, как и у моей матери, волосы моего отца, насколько я помню, были темными, как и волосы моего сына. И есть еще одно во всем этом, что заставляет меня быть абсолютно уверенной, что мой повелитель Мюрад не мог быть твоим отцом. Я объясню тебе, мое дорогое дитя, ради твоей милой матери, которая была моим единственным верным другом.

Когда я заметила много лет назад, что мой повелитель слабеет и готов уступить уговорам своей матери, я пришла в отчаяние. Я уже достаточно долго прожила в гареме, чтобы узнать, каким злобным бывает соперничество между матерями сыновей султана. Как-то однажды мои слуги в попытке развеселить меня принесли мне маленькую шкатулку, которая принадлежала бабушке моего мужа Хурреме. Внутри находилось несколько не представлявших ценности безделушек, но там я нашла рецепт отвара, с помощью которого мужское семя становилось бесплодным в женском чреве. Указание на пергаменте гласило, что рецепт был получен от матери султана Сулеймана, Кира Хафизы, которая вместе с другими женщинами ее мужа составили заговор, с тем чтобы от султана Селима I больше не рождались сыновья.

Помню, как я разволновалась, сделав такое открытие. Я тайно приготовила отвар. С помощью моих самых преданных женщин я проследила, чтобы он попал в еду и питье моих соперниц. В самом деле, ни одна из них не понесла от моего господина Мюрада.

Каким-то образом Hyp У Бану узнала об этом. Она ничего не сказала, но три женщины, которые помогали мне, были найдены мертвыми в своих постелях. Я приняла во внимание предупреждение Hyp У Бану. Но когда мой господин Мюрад решил обладать твоей матерью, я поняла, что должна снова попробовать пустить в ход отвар. Hyp У Бану могла бы воспользоваться сыновьями от твоей матери, чтобы отстранить моего сына.

— Разве он согласился бы отстранить вашего сына? — спросила Валентина.

— Мюрад не был слабым человеком, но любил свою мать, и искренне верил сказанному в священном Коране: «Рай лежит у ног матери», — объяснила Сафия. — Сопротивление твоей матери привлекало его. Женщины, которые делили ложе с султаном, почитали это за честь и с радостью принимали свою судьбу. Твоя мать не смирилась со своей судьбой, в результате чего превратилась, сама того не ведая, в самую привлекательную женщину для моего господина Мюрада. Итак, тебе ясно, что сын твоей матери мог бы стать самым серьезным соперником моему сыну Мехмеду. Была бы на ее месте другая женщина, я бы не волновалась. Меня и вправду не заботило, когда позже у моего господина Мюрада родились другие сыновья. Твоя мать, однако, была моим верным другом. Я не хотела терять ее дружбу.

Итак, когда стало ясно, что твоя мать попадет в постель к султану Мюраду, я еще раз втайне сварила отвар и подмешала его в еду твоей матери. Отвар предотвращал зачатие твоей матерью в течение всего времени, пока она принимала его. Она не знала, что пьет. Вот почему, моя дорогая, я абсолютно уверена в том, что ты не можешь быть дочерью султана Мюрада. Поскольку ты не дочь Явид-хана, тогда ты действительно дочь своего отца-англичанина.

Огромная тяжесть внезапно свалилась с плеч Валентины. Она действительно была дочерью своего отца! Страхи, которые мучили ее в течение этих долгих месяцев, исчезли как по волшебству. Она не считала, что у Сафии была какая-то серьезная причина, чтобы лгать ей, и ее интуиция подсказывала ей, что валила Сафия говорила правду. Со слезами на глазах Валентина упала на колени и поцеловала руку Сафии.

— Благодарю вас, дорогая госпожа! — всхлипнула она. — Благодарю вас!

Непривычная нежность охватила глаза Сафии, и на какое-то мгновение ее прекрасное лицо стало мягким и незащищенным. Она погладила темные волосы Валентины под тонким платком, вздохнув так тихо, что Валентина не была уверена, был ли этот вздох.

— Ты, должно быть, очень любишь отца, дорогое дитя, если совершила такое путешествие в поисках правды, правды, которая могла бы тебе не понравиться. Аллах позаботился о тебе и благословил тебя, — сказала валида. — Но прошу тебя, сядь рядом со мной, и мы выпьем что-нибудь освежающее теперь, когда наше важное дело сделано. Расскажи мне о моем дорогом друге Марджалле, о том, как годы обошлись с ней? Есть у тебя братья и сестры?

— О да, госпожа! — сказала Валентина, устраиваясь рядом с валидой. Она начала рассказывать о жизни матери в Англии и о своей собственной.

Немного погодя Сафия хлопнула в ладоши, и появились рабыни с подносами вкусных пирожных, чашами с засахаренными миндалем и фисташками, изящными хрустальными кубками с фруктовыми щербетами. Появились чашки из тонкого фарфора со светлым зеленым чаем. Валентина обнаружила, что очень голодна, и Сафия заметила, что у молодой женщины прекрасный аппетит.

— Твоя мать всегда ела с аппетитом, — сказала она с улыбкой. — Хочешь встретиться с кем-то, кто прислуживал твоей матери в доме принца Явид-хана да и здесь, в Новом дворце?