Рабыня страсти - Смолл Бертрис. Страница 21

— А Гуннар Кровавый Топор? — спросил Карим. — Он тоже заставил тебя страдать?

— Когда его плоть вошла в меня, я не чувствовала боли, — уже спокойнее сказала она, — но это было не менее отвратительно. Он силой наклонил меня вперед и насильно заставил принять его член, и хрюкал, словно хряк, покуда не излил в меня сок своей похоти!

— Я никогда не возьму тебя силой, — пообещал ей Карим-аль-Малика.

— Тогда тебе никогда не обладать мною, мой господин, по собственной воле я никогда не отдам своего тела ни одному мужчине в мире.

— Ты отдашься мне, Зейнаб, — нежно сказал он. — Не нынче и, возможно, очень нескоро… Но в конце концов ты по собственной воле станешь моей — и душою, и телом. Мне вовсе не нужно будет ни к чему тебя принуждать. — Он ласково отер ладонью слезы с ее лица. — Не плачь… Прошлого не вернуть и не изменить, но будущее твое будет прекрасным. Это обещаю тебе я, Карим-аль-Малика. Верь мне, красавица моя.

— Я не верю ни одному мужчине в мире… — отвечала она. И он понял ее вполне. Она взглянула на него — в глаза ее понемногу возвращалась жизнь:

— А что ты должен такого со мною сделать, чтобы меня можно было преподнести в дар калифу?

— Обучить тебя искусству страсти, — с легкой улыбкой отвечал Карим, — но ведь это пока для тебя пустой звук, правда?

Риган утвердительно кивнула.

— Любовь — настоящее искусство, Зейнаб. Те двое, что так жестоко с тобою обошлись, понятия не имели, какое наслаждение могут даровать друг другу мужчина и женщина. Они были грубы, эгоистичны и тупы. Оба привыкли совокупляться с женщинами, словно кобели с суками. Они ничем не лучше бессмысленных скотов, которым усердно подражают. Но так быть не должно, моя красавица, — он ласково обнял ее за плечи и поцеловал в лоб. — Со временем я научу тебя всему, что знаю сам. А потом отвезу тебя к калифу, и ты завоюешь его сердце своею красотой и несравненным мастерством.

…Нет, она не верила его словам. Совокупление — и наслаждение? Как это совместить, она не представляла себе, но, надо признаться, он возбудил ее любопытство.

— А где ты постиг это искусство, мой господин? — робко спросила она.

— В одном городе. Он называется Самарканд.

— А почему ты стал именно этому учиться?

— Я у отца младший, — начал Карим свой рассказ. — Подобно многим младшим балованным детям я был сорвиголова и шалопай. А когда я обрюхатил одну за другой трех отцовских рабынь, терпение его лопнуло. Старший брат мой Джафар заступился за меня перед отцом. Он сказал ему, что коль уж я так люблю «складывать зверей о двух спинах», то, пожалуй, лучше всего отослать меня в тайную Школу Учителей Страсти в Самарканде. Так, по крайней мере, моим наклонностям будет найдено практическое применение. Учеников в той школе всегда очень мало, туда принимают немногих, но выпускники ее в большом почете, потому что многим нужны хорошо вышколенные Рабыни Страсти. Меня тщательнейшим образом проэкзаменовали, убедились в моей мужской силе и, посовещавшись, приняли в школу. Ну а когда я закончил ее, то стал зарабатывать себе на жизнь, обучая рабынь искусству наслаждения. Со временем я смог приобрести свою «И-Тимад»… — Карим-аль-Малика улыбнулся Риган. — Я большой мастер своего дела, поверь, — сказал он с озорным блеском в глазах. — Я взялся заниматься с тобою, лишь уступив настойчивым просьбам Донала Рая, но когда мы закончим наши занятия, то ты, Зейнаб, станешь совершеннейшим моим творением! Обещаю тебе.

— А почему я должна обязательно стать Рабыней Страсти? Почему Донал Рай отказывается продать меня просто кому-нибудь в служанки? Я не желаю отдаваться мужчинам…

— Для служанки ты непозволительно красива, — отвечал Карим. — Ты сама это знаешь, Зейнаб. И не лукавь — тебе это приятно. Ты всегда должна быть честной. Да, это правда — я научу тебя, как отдаваться мужчине. Но не только этому. Я также научу тебя, как заставить мужчину отдаться тебе и телом, и душой.

— Но это невозможно! — заявила она. — Ни один мужчина никогда не отдаст себя на потребу женщине! Я никогда не поверю в это, мой господин!

Карим рассмеялся:

— Но это правда, милая Зейнаб. Красивая женщина имеет великую власть даже над самым сильным мужчиной и может победить его в любовной битве!

— Я замерзла… — вздрогнув, пробормотала Риган. Карим поднялся с ложа и прикрыл деревянные ставни.

Затем, подойдя к сундуку и подняв крышку, достал тонкое шерстяное покрывало и протянул его Риган:

— Под ним и рядом со мною ты скоро согреешься. Давай-ка ляжем рядышком, — и, не дождавшись ее ответа, он распростерся на ложе и протянул к ней руки.

— Ты хочешь спать со мной? — глаза Риган вновь были полны страха, но голос звучал твердо.

— Это наша с тобою общая спальня, — спокойно объяснил он. — Полезай под покрывало, Зейнаб, ведь я сказал тебе, что не возьму тебя силой. Я не лгу тебе.

…А перед глазами у нее стоял Иэн Фергюсон, бесстыдно бахвалящийся перед нею своей мужской статью, Иэн Фергюсон, который безжалостно истерзал ее девственную плоть, удовлетворяя свою животную похоть, растаптывая ее душу… Гуннар Кровавый Топор был немногим лучше, но, по крайней мере, ей не пришлось глядеть в его искаженное лицо, когда он ее насиловал…

Она взглянула на Карима-аль-Малику. Он лежал на спине, закрыв глаза, но она чувствовала, что он не спит. Можно ли ему довериться? Должна ли она ему поверить?

Дрожащей рукой она откинула покрывало и скользнула в тепло… Тотчас же ее обняли мужские руки — Риган даже подпрыгнула.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила она.

— Так ты скорее согреешься, — ласково сказал Карим, — прижмись ко мне. Но, если ты не хочешь, что ж, я понимаю тебя…

Она чувствовала тепло его руки на своих плечах. Ощущала все его крепкое тело… Присутствие его отчего-то действовало успокаивающе.

— Но не позволяй себе ничего больше! — все же предупредила она сурово.

— Только не сегодня. — В сгустившейся тьме она не увидела его улыбки. — Покойной ночи, моя милая Зейнаб. Покойной ночи…

— Ну? — поинтересовался поутру Донал Рай. — Вправду ли Зейнаб стоит того серебра, что я отвалил за нее викингу?

— На все свое время, старый друг! — отвечал Карим-аль-Малика. — Девушка стала два раза подряд жертвою двух грубых и неотесанных мужланов. Нужно время, чтобы завоевать ее доверие. Но я добьюсь этого. Никогда не было у меня подобной ученицы. Она невежественна и вместе с тем мудра не по годам. А о любви, и тем более о страсти, она не имеет ни малейшего представления. Пройдет по крайней мере год, прежде чем ее можно будет, не стыдясь, преподнести калифу. А может, и того больше… — Карим отхлебнул горячего вина, приправленного специями, из серебряного, отделанного ониксом кубка. — Ты согласен дать мне такой срок или, может быть, предпочтешь выставить ее на продажу на хорошем рынке в Аль-Андалус и вернуть себе свои деньги? Ведь на ее обучение нужно будет потратиться…

— Нет! Нет! Девушка — настоящее сокровище. Я понял это сразу же, как только этот чурбан Гуннар Кровавый Топор ввел ее в мои покои! Она обвела его вокруг пальца, словно ребенка! Эрда рассказала мне, что Зейнаб и Ома сдружились на корабле Гуннара. Тогда Зейнаб и придумала сказать викингу, что если ее предложить мне вместе со служанкой, то это меня очень впечатлит. Ха-ха! Она умна как бес, Карим-аль-Малика! — Донал Рай посерьезнел:

— Сколько ты еще пробудешь в Дублине? И куда направишься отсюда?

— Разгрузка моего корабля уже закончена, Донал Рай. Думаю, за неделю мы успеем наполнить трюмы — тогда мы и отплывем в Аль-Малику. Сейчас самая середина лета, но в воздухе уже чувствуется дыхание осени. Я хочу поскорее убраться из неприветливых северных морей. Кроме того, я полагаю, что обучение Зейнаб пойдет куда успешнее, если ее вырвать из привычного окружения.

Донал Рай кивнул:

— Ты мудр. А где она станет жить?

— У меня есть вилла в пригороде Аль-Малики. Поселю ее там. Все девушки, которых я когда-либо обучал, жили в этом прелестном местечке. Там все пробуждает чувственность — ласковые вышколенные слуги, роскошь и истома во всем… Зейнаб перестанет робеть, оказавшись в «Раю».