Обладать - Байетт Антония С.. Страница 125

– Мы хорошая пара. Например, в постели.

– Да, но…

– Мы вообще хорошая пара. Не случайно же мы вместе. А ещё мне хотелось увидеть, как ты улыбаешься. Я подумал – прелестное лицо, но на нём почему-то застыла гримаса разочарования – ещё немножко, и её будет не согнать…

– Значит, это всё из любви к ближнему? – с призвуком той Вэл, из Патни.

– Что за глупые слова.

Впрочем, он с детства был любитель чинить и спасать. То исправит сломанную модельку автомобиля, то поднимет чьего-нибудь упавшего змея, отремонтирует и снова запустит в небеса, то притащит домой бродячего котёнка…

– Знаешь, Эван, я не умею… не умею быть счастливой. Я и тебе жизнь попорчу.

– Всё зависит от меня. То есть не только от тебя. Питайся яблоками, о любовь, пока твоя пора…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Помеха возникла, или, вернее сказать, вмешательство произошло на берегу Бэ-де-Трепассэ, Бухты Перешедших Порог, в один из тех дней, когда переменчивая бретонская погода вдруг решает рассияться. Стоя среди песчаных дюн, Роланд и Мод глядели в море: пологие волны неспешно накатывали с просторов Атлантики; золотисто-янтарные нити света то здесь, то там пронизывали, оживляли сероватую зелень вод. Воздух был тёпел, точно парное молоко, и пах солью, и нагретым песком, и ещё, отдалённо-остро, какой-то сухопутной растительностью: вереском? можжевельником? сосновой хвоей?..

– Интересно, без своего названия, эта бухта тоже была бы волшебной и зловещей? – спросила Мод. – Она кажется такой солнечной, невинной…

– Знай ты про опасные течения, будь ты моряком, ты бы её поостереглась, – отозвался Роланд.

– В романе «Зелёный луч» говорится, что имя этой бухты происходит от бретонского «boe an aon» , или бухта ручья . Со временем оно исказилось и превратилось в «bое an anaon», бухта страждущих душ . Ещё там упоминается: именно в этих топких низинах у речного устья, по историческому преданию, располагался город Ис. Trepasses, перешедшие порог, прошедшее, прошлое… Имена копят в себе смыслы. Мы ведь приехали сюда из-за имени…

Роланд коснулся её руки, и пальцы Мод бережно и крепко обхватили его ладонь.

Скрытые складкой дюны, стояли они и вдруг услышали как из-за следующего песчаного холма донёсся странный голос, громкий и нездешний, словно голос птицы перелетевшей через океан:

– Где-то вон там, за прибоем, наверно, и находится то место, которое я всю жизнь мечтала повидать! Остров Сэн, дивный плавучий остров, где жили девять ужасных девственниц! Их в честь острова так и прозвали – сэны, или сены. Само по себе это словечко, Sein — совершенно убойное по своей многозначности и ассоциативности. Прежде всего, оно свидетельствует о единой божественной природе женского тела – у французов sein означает и грудь, и лоно, то есть женские половые органы. Отсюда развились другие значения – рыболовная сеть и наполненный ветром парус. Ну ещё бы, ведь эти дамочки с острова Сэн умели управлять бурями, и заманивали моряков в сети сладким пением, как сирены… А ещё они возвели погребальное святилище в честь опочивших друидов – это был дольмен, то есть сооружение в форме ещё одного женского органа! – и покуда они его возводили, у них действовали разного рода табу: нельзя касаться земли, нельзя, чтоб камни падали на землю – земля их может осквернить, или, наоборот, они могут осквернить священную землю, я уж точно не помню, я только помню – когда собираешь ягоды омелы, нельзя наступать на землю, это точно. Считается, что королева Дауда, властительница города Ис, была дочерью одной из тех волшебниц с острова Сэн. Когда город Ис затонул, она осталась в нём королевой, но превратилась в Мари-Моргану – сирену, или русалку, и пением своим завлекала мужчин в пучину морскую. Дауда – такой же прекрасный обломок эпохи матриархата, как и её родительницы с плавучего острова. Кстати, вы читали поэму Кристабель «Город Ис»?

– Нет, – ответил мужской голос. – Но я исправлю это упущение.

– Леонора… – сказала Мод.

– А с ней Аспидс, – сказал Роланд.

Мод и Роланд смотрели, как Леонора в сопровождении спутника движется к морю. Волосы Леоноры распущены, и едва она вышла из затишья дюн, свежий морской ветерок набросился на её кудри, взметнул кверху змеистые тёмные пряди. На Леоноре греческое свободное платье из очень тонкой ткани, алой с серебряными полумесяцами, в мелкую складочку – платье схвачено над пышной грудью широкой серебристой лентой, и оставляет открытыми плечи, тёмно-золотые – над этим загаром поработало, сразу видно, отнюдь не английское солнце. Крупные, но изящные ступни не обуты, ногти на ногах покрашены алым и серебряным лаком, попеременно. Ветер взвихривает многочисленные складочки платья. Она плавно подымает руки, звенят друг о дружку браслеты. За Леонорой выступает Джеймс Аспидс, в тёмной парке с капюшоном, в тщательно отутюженных тёмных брюках и тяжёлых ботинках.

– …А по другую сторону океана – город китобоев Нантакет, и «мягкая зелёная грудь Нового Света», – говорила Леонора.

– Вряд ли Фрэнсис Скотт Фитцджеральд думал о жрицах друидического культа.

– Однако изобразил же Рай Земной как женщину!

– Но этот рай у него не несёт отрады.

– Вы слишком многого хотите, профессор.

Мод проговорила:

– Ну вот, они успели познакомиться и вычислили, где мы…

– И раз они здесь, — подхватил Роланд, – то наверняка успели пообщаться с Арианой…

– И прочли дневник Сабины. Ведь Леоноре ничего не стоило Ариану разыскать. Аспидс, разумеется, читает по-французски.

– Ох и злы они, должно быть, на нас. Думают: «Подлые обманщики! Злоупотребили доверием!»

– Считаешь, надо перед ними появиться, посмотреть им в глаза? – спросила Мод. – То есть это они будут смотреть нам в глаза…

– А ты сама как считаешь?

Мод протянула руки, и Роланд бережно взял их в свои.

– Вроде бы и надо нам выйти на свет, но что-то ещё не пускает, – сказала Мод. – Лучше давай отсюда уедем. Поскорее.

– Куда?

– Например, домой.

– Чтобы не нарушились чары?

– Ты хочешь сказать, мы под влиянием чар? Но ведь когда-то нам всё равно придётся вернуться к действительности.

– Только не сейчас!

– Да, не сейчас.

В молчании они покатили в гостиницу. Подъезжая к стоянке, увидели, как оттуда стремительно выруливает огромный чёрный «мерседес». Вот он поравнялся с ними, – стёкла у него затемнены – Мод так и не поняла, заметил ли её Собрайл. Так или иначе, «мерседес» не сбавил скорости, а стрелою прянул прочь по шоссе – в сторону покинутой ими бухты.

Владелица гостиницы доложила:

– Один американский господин интересовался, где вы. Просил передать, что сегодня здесь ужинает.

– Он нас может в чём-нибудь обвинить? – негромко спросил Роланд по-английски, обращаясь к Мод.

– Какое там! Он просто хочет перекупить у нас сведения. Хочет вызнать, что нам ещё известно. Хочет заполучить письма. Хочет добраться…

– Вряд ли в наших силах ему воспрепятствовать.

– Зато в наших силах ему не способствовать! Нужно только уехать отсюда, сию же минуту. Как думаешь, он разговаривал с Арианой?

– Возможно, он просто мчится по следу Леоноры и Аспидса, – предположил Роланд.

– Вот и пускай встретятся, поговорят по душам. И пускай сами доискиваются до развязки. У меня такое чувство, – вздохнула Мод, – что развязка печальная. Сейчас у меня даже нет охоты её знать. Лучше уж как-нибудь потом…

– Сейчас самое время ехать домой. Уложим чемоданы, и в обратный путь.

– Да, ты прав.

Три недели они находились в Бретани… Совершая свой стремительный побег из Англии, они полагали, что украденное таким образом время станут чинно проводить в университетской библиотеке Нанта. Однако, благодаря закрытию библиотеки и отсутствию Арианы Ле Минье, они негаданно для себя – и притом уж второй раз за это лето! – оказались в отпуске, в отпуске совместном. В гостиницах они проживали в отдельных комнатах – с непременными узкими белыми постелями, – но несомненно, было во всём этом что-то от супружеского путешествия, даже от медового месяца. И потому они испытывали настоящее смятение, и вообще весьма двойственные, противоречивые чувства. Кто-нибудь вроде Фергуса Вулффа знал бы, как воспользоваться сложившимся положением, – больше того, считал бы для себя совершенно естественным, чуть ли не обязанностью, «развить успех». С другой стороны, Мод по доброй воле никуда бы не отправилась с Фергусом, тогда как с Роландом пустилась в путь без малейших раздумий. Мод и Роланд бежали вместе, и остро сознавали все неминуемые побочные значения подобного поступка. Они степенно, словно супруги, разговаривали друг с другом, и часто – до пародийности часто – звучало в их речи простое, исконное слово супругов – «мы», «нам», «нас». «Что мы делаем завтра? Не съездить ли нам в Понт-Аван?» – безмятежно спрашивал один. А другой или другая отвечал: «Да, неплохо б нам взглянуть на то знаменитое распятие, что послужило натурой для гогеновского „Жёлтого Христа“». И Роланд, и Мод, конечно, задумывались об этой речевой особенности, – но ни разу не обсуждали её вслух.