Восставший против Неба - Соловьев Антон. Страница 8

— Я лично займусь этим.

— Иди, Рандис, иди.

Сын Неба вздохнул. Он с тоской посмотрел на чистый лист пергамента. Глупо, очень глупо себя обманывать: когда ты полностью слился с Небом, то уже ничего не сможешь сотворить. А в душе чувствуется страшная гнетущая пустота и полная апатия ко всему. Видимо, Небо уже заждалось.

Проснувшись, Тильво тут же встал с постели и, посмотрев в окно, грустно вздохнул. На улице уже давно был день. Посвящённые говорили, что уйдут на Совет чуть только начнёт светлеть. Тильво зевнул, потянулся и стал не спеша одеваться. Комнатка ему досталась очень маленькая. В ней умещалась лишь кровать да большой сундук, на котором запросто можно было тоже кому-нибудь лечь.

Вещей у Тильво имелось немного. Дайла стояла прислонённой к кровати, тут же валялся заплечный мешок с нехитрыми пожитками, одежда небрежно кинута на сундук, а на спинке кровати висела перевязь с мечом. Тильво прошлёпал по холодному полу к сундуку и увидел клочок пергамента, лежавший поверх одежды. По его лицу невольно пробежала улыбка. «Всё-таки не забыли прийти попрощаться». Посвящённые с их вечной корректностью не стали будить друга, а лишь оставили ему записку. Впрочем, и в этом не было уж такой большой необходимости. Но кто знает, чем кончится новый день? Тильво взял записку и, присев на кровать, Начал её читать. Каждая буква была выведена с поразительной тщательностью и изяществом. Певец в который раз восхитился своими друзьями…

«Тильво! Мы не хотели будить тебя ранним утром, потому что ты очень крепко спал. Но тем не менее считаем своим долгом уведомить тебя, что мы уходим на Совет. Если в наших судьбах ничего не успеет кардинально поменяться, то предлагаю встретиться в этой гостинице вечером и выпить эля, который нам вчера так пришёлся по душе. С уважением,

Иеронимус и Бротемериус.

P.S. Иеронимус подал мне весьма здравую идею. Похоже, его доводы звучат не слишком убедительно, но у меня на душе тоже какое-то странное предчувствие. В кармане своего плаща найдёшь небольшой флакончик. Это средство от всех наиболее распространённых ядов. Срок действия — половина суток. В это время любой яд, попавший в организм, уничтожается. Применяй по своему усмотрению.

Бротемериус».

Тильво, не долго думая, залез в карман плаща и действительно нашёл там совсем маленький стеклянный пузырёк с изумрудного цвета жидкостью. Ему уже приходилось слышать об этом почти легендарном средстве. Секрет его изготовления знали только посвящённые. И цена соответственно была высока даже для весьма состоятельных людей. Но благородные господа не скупились на это средство, потому как отравления на пиру были делом частым.

Конечно же, очень просто незаметно повернуть камень в перстне и высыпать яд в кубок весьма захмелевшего соседа. Особенно же актуальным снадобье становилось тогда, когда тебя из подозрения первым просили выпить из кубка. Но всё же это было полулегендой, и не все верили в чудодейственность снадобья, продолжая скоропостижно умирать на пирах. Да и не так просто было его купить, для этого необходимо было сделать заказ за десять лет. Ибо делался эликсир на основе пыльцы цветка, который рос высоко в горах на севере острова, а чтобы снадобье действительно сработало, пыльцу нужно было собирать ночью в точно определённое число, которое выпадало один раз в десять лет.

Подарок был действительно весьма щедрым. Видимо, Бротемериус отдал свой личный пузырёк, рискуя собственной жизнью. Но подарки посвящённых категорически нельзя возвращать, поскольку для них это всегда было смертельной обидой. Тильво долго крутил в руках пузырёк, затем, не выдержав, отвинтил крышку и понюхал. Тягучая, словно кисель, жидкость изумрудного цвета ничем не пахла. Тильво завинтил крышку и убрал пузырёк, но не туда, куда положили его сначала посвящённые, а в потайной карман, сделанный в подкладке плаща. Затем он оделся, нацепил перевязь с мечом, закинул за спину чехол с дайлой и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице вниз, Тильво уже почувствовал запах яичницы с ветчиной. Это было одно из фирменных блюд «Пропащей души» яичница с двумя желтками в форме глаз и белок в форме черепа, с множеством вкраплений маленьких кусочков ветчины. Как удавалось Бромиру поджарить яичницу таким способом, было не важно. Главное заключалось в том, что сало на зажарку он никогда не жалел. Причём далеко не самое плохое. Вкус получался просто отменный, если же добавить горбушку свежеиспечённого хлеба и подрумяненный в масле зелёный горошек, то блюдо становилось просто изумительным. А уж запах можно было учуять даже на соседней улице.

За столиками сидело только двое. Оно и понятно: завсегдатаи сейчас на работе. Основной контингент «Пропащей души» — это ремесленники и мелкие купцы из соседних кварталов. Всяческие творческие личности, о которых упоминал Тильво прошлым вечером, появлялись, как правило, глубокой ночью, остальное время проводя на пирах и представлениях, развлекая публику. Хлеб у них был тяжёлый. Может быть, даже и похлеще, чем в кузне молотом стучать, поэтому, приходя в гостиницу, они, особенно не засиживаясь в зале, брели к себе спать. А всяческим ремесленникам после не менее тяжёлого денька только языком почесать, да и то недолго, потому как вставать рано и снова за работу. Ну а ранним утром точно уж редко кого встретишь даже из постояльцев. Актёры и певцы обычно спят до позднего утра, восстанавливая силы перед новым ночным представлением.

Тильво взглянул на девушку и молодого человека, сидящих как раз за тем столиком, за которым вчера он ужинал с друзьями. И тут же вспомнил про двух не то циркачей, не то комедиантов, о которых вчера болтал Бромир. На вид им обоим было не больше двадцати пяти. На первый взгляд трудно было сказать, кто перед ним: муж и жена или брат с сестрою, поскольку в их внешности была некоторая схожесть. Что-то неуловимое в красивых чертах лица, в движениях говорило в пользу того, что они брат и сестра. Однако смотрела парочка друг на друга отнюдь не по-родственному. Казалось, что они могут вот— вот испепелить друг друга своими взглядами, но вместе с пылким чувством в них читалась нежность, искренность и понимание. Они завтракали и о чём-то тихо беседовали, постоянно улыбаясь. Тильво сначала не хотел нарушать идиллию, но потом ему вдруг отчего-то захотелось с ними познакомиться.

Конечно же, причина была довольно проста. За долгое время путешествия с посвящёнными он почти полностью отвык от одиночества. Певец подошёл к столику, но пара его, казалось бы, не замечала. Тогда Тильво решил честно спросить:

— Извините, могу ли я составить вам компанию?

— Да, пожалуйста, — улыбнулась девушка.

— Конечно же, — с той же совершенно неподдельной искренностью ответил молодой человек.

Тильво взял табурет от соседнего столика и присел рядом с ними.

— Позвольте представиться, — начал он разговор, — меня зовут Тильво, я бродячий певец.

— Я Тэли, — все так же добродушно улыбаясь, сказала девушка, — а это мой муж — Эльвин, а вместе мы бродячий кукольный театр. Вообще-то нас было трое, но мой отец умер. — При этих словах девушка тихо вздохнула. Но тут же улыбка снова вернулась на её лицо. — Однако не будем о грустном. Мы с мужем в какой-то степени ваши коллеги.

— Давай перейдём на «ты». А то, что мы коллеги, это точно, и общее у нас хотя бы дорога.

— Хорошо сказано, — вступил в разговор Эльвин.

— Да, по долгу нашего нелёгкого ремесла приходится скитаться из города в город, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Я пою, вы с помощью своих марионеток рассказываете людям сказки. А вместе мы делаем одно общее дело: пытаемся сделать людей добрее.

— Это трудно, — вздохнул Эльвин, — трудно найти среди толпы тех, кто бы понимал тебя. Но всё же посеянные семена когда-нибудь взойдут.

— Я вижу, вы нашли друг друга, — звонко засмеялась девушка. — Мой муж очень любит философствовать.