Вампирский Узел - Сомтоу С. П.. Страница 50
Тихий стук мягких лапок…
Он обернулся. Что там, в тенях на первом этаже, — кошка? Он еще крепче сжал крест. Пластмасса намокла от пота и стала липкой, худой изможденный Иисус из нержавеющей стали скользил на ладони.
Он поднялся наверх и увидел сплетение сумрачных коридоров. Бессчетные двери. Он открыл одну и увидел…
Море, запах свежих водорослей, соленый ветер в лицо…
Он быстро захлопнул дверь. Шум моря затих. Воспоминания, подумал он. Кусок моей памяти, извлеченный каким-то непостижимым образом и воплощенный вовне. Время застыло.
Он открыл еще одну дверь. Какая-то пыльная комната. В комнате — люди. Полупрозрачные призраки… его брат, небритый, расхристанный, пьяный… наклоняется над Лайзой… девочка сейчас закричит…
Он закрыл дверь, обрубая воспоминания. Он бы никогда ничего не узнал, если бы не вломился тогда в ту комнату…
Он свернул в другой коридор. Здесь было темнее. Теперь он вырвался из владения своих собственных воспоминаний. Человеческие руки — из стен. Ладони горят огнем. Кривые зеркала, как в комнате смеха. Он видел свои отражения, толстые, тонкие… потом он увидел себя стариком, гниющим заживо, в инвалидной коляске, его кожа сползала лохмотьями…
Налево. Еще раз налево.
— Лайза!
Ему ответило слабое эхо. Он пошел быстрее. Ему не хотелось смотреть на свои отражения. Еще несколько лестниц, затянутых паутиной. Тараканы ползут по стене.
Куда теперь?
Что-то легонько коснулось его плеча. Он оглянулся. Скелет на ниточках — идет за ним следом, передразнивает каждое его движение. Он побежал вверх по ближайшей лестнице, скользя на паутине. Скелет не отставал ни на шаг. Брайен развернулся и помахал крестом у него перед носом. Скелет повторил его жест. Брайен ткнул его кулаком в грудину. У него было стойкое ощущение, как будто его рука проходит сквозь живую плоть. Скелет заискрился, потом потускнел и растворился во тьме…
— Иллюзия! — сказал Брайен громко. — Это всего лишь иллюзия!
Он побежал быстрее, ступеньки у него под ногами скрипели в такт его бешеному сердцебиению…
Еще одна комната, открытый гроб… в гробу — бородатый мужчина в черной футболке. Его лицо, кажется, светится в полумраке. Брайен хватает кол, выточенный из рукоятки метлы, и нацеливает его в сердце, и бьет молотком… злобно, свирепо… бьет. Труп открывает глаза и обнажает клыки. Клыки влажно сверкают, из мертвого горла рвется сдавленный стон, в котором — ужас. Нечеловеческий стон. Изо рта хлещет кровь, обжигающе ледяная. Брайен кричит, когда она попадает ему на рубашку. От холода тоже бывают ожоги. Нежизнь покидает глаза мертвеца, и его кожа становится зеленоватой…
Еще двери… еще гробы. У него осталось всего семь, может быть, восемь кольев. Он быстро расправился с трансвеститом, который с видом притворной скромности лежал в розовом гробу. Трансвестит хныкал, как обиженный щенок, когда алая кровь текла у него изо рта и из раны в груди, заливая накрашенное лицо. Брайен засунул ему в рот распятие и головку чесноку.
— Лайза! Я иду к тебе, Лайза! — кричал он, дрожа как в лихорадке. Он прикончил уже шестерых вампиров. Руки болели от того, что он столько стучал молотком, но Лайзы по-прежнему нигде не было…
В окне — черное звездное небо.
Солнце село. Брайен понял, что лишился единственного преимущества…
И что теперь?
Он бежал по ветвящимся коридорам, выкрикивая ее имя. Горло саднило. Он был весь в крови. Столько крови… старой и липкой крови.
Ему под ноги падает труп. Судорожно дергается на полу. Старуха. Похоже, бомжиха их тех, кто побирается по помойкам при больших магазинах и ресторанах. Запах пива мешается с запахом старой немытой плоти. Труп пытается встать на ноги. Может быть, это его первая ночь, и он еще толком не знает, что ему делать. Брайен не стал дожидаться, чтобы выяснить, так это или нет. Он бьет старуху по лицу пластмассовым распятием… и мертвая плоть шипит в тех местах, где ее касается крест, и чернеет, и он выливает старухе в лицо целый бутылочек святой воды, и она начинает выть, и голос такой жалобный-жалобный — хриплый, надломленный.
— На помощь… на помощь… не бейте меня, пожалуйста… у меня нет денег, мистер…
Снова и снова. Но Брайен видел, как сверкают ее клыки, и знал, что она такое, и он держал ее крестом на полу, пока не достал еще один кол. На этот раз вампирка сопротивлялась и громко кричала о помощи, но ему все-таки удалось вогнать кол ей в сердце, и кровь брызнула алым фонтаном, ударила ему в лицо, облила всю рубашку и все штаны… вампирка затихла. Она умерла навсегда, безвозвратно… и он еще долго смотрит на ее лицо… сморщенное старушечье лицо, жидкие седые волосы… старенькое грязное платье все залито кровью…. и вдруг вспоминает, что еще неделю назад он был вполне нормальным человеком, писателем, славным парнем, который и мухи не обидит, не говоря уже о том, чтобы убить старую женщину рукояткой метлы… и он не может себя сдержать, он плачет… прямо здесь, в сумрачном коридоре на чердаке, который был настоящим и в то же время — ненастоящим… Я схожу с ума, — думает он. Я схожу с ума, я схожу с ума…
Шаги за спиной?
Он оборачивается туда. Ничего. Слезы заливают глаза, он почти ничего не видит… но все же встает и идет вперед. Он не знает, куда идет. У него остался только один кол.
Он смотрит вперед и видит Лайзу.
Скользит от тени к тени. Живая Лайза перепрыгивает с плитки на плитку садовой дорожки у дома, в лучах теплого солнца, она оборачивается и внимательно смотрит на него… такой серьезный взгляд, улыбка в тридцать два зуба… никаких пластинок… просто воспоминание… здесь все становится реальным: воспоминания, сны, желания, темные фантазии…
— Лайза!
Она скрывается в тени. Он бросается следом за ней. Ноги скользят по залитому кровью полу. На плече — веревка. В руках — кол и молоток. Он бежит к ней, и снова включается песня Тимми Валентайна. Только теперь — она громче. Она повсюду. Брайен входит в комнату, всю заставленную сияющей аудиоаппаратурой. Вертится катушечный магнитофон. Яркий свет… а потом снова темно. Другая комната. Стены — сплошные ряды телевизоров. Едкий запах моря бьет в ноздри. На бесчисленных телеэкранах — акульи плавники над поверхностью моря. Они кружат, акулы, кружат… и стеклянный гроб. Открытый. Оттуда свисают мокрые ленты зеленых водорослей — до самого кафельного пола. Но гроб пустой…
— Лайза.
Открытое окно. Там, за окном, — пологие холмы сияют огнями городских предместий. Сквозь высокие темные ели видна луна. Снаружи все тихо, деревья не шелохнутся. Но в комнате дует соленый ветер, так что вода в гробе плещется волнами. И мокрые водоросли полошатся на ветру.
— Лайза. Лайза. Я пришел. Как ты меня и просила. Я принес кол. Лайза, иди сюда. Иди ко мне. Я твой дядя Брайен.
Ветер ревел, бил в лицо. В открытое окно полетели водоросли. Брайен подошел к гробу и бросил в воду распятие. Потом вылил в гроб пузырек святой воды. Ветер стих. Брайен чувствовал, что она здесь, у него за спиной, но не осмелился оглянуться.
— Дядя Брайен, — раздался в тишине голос Лайзы. — Ты пришел, дядя Брайен. Забери меня отсюда, я не хочу больше делать все эти штуки, что нравятся папочке. Больше уже никогда не хочу, никогда.
Теперь, когда не было ветра, в воздухе пахло смертью.
— Я пришел, чтобы убить тебя, Лайза, — сказал Брайен, не оборачиваясь.
— Нет, дядя Брайен, нет.
— Ты же сама просила…
— Может быть. Но уже не нужно. Мне здесь нравится. Меня здесь любят. У меня есть телевизор и море, и мне больше не нужно делать то самое, что так нравится папочке… пожалуйста, дядя Брайен, убери крест из моей постельки, пожалуйста…
— Не могу.
Он обернулся и увидел ее.
Она стояла у окна. Брайен не чувствовал ветра, но видел, как ветер шевелит ей волосы с вплетенными в них водорослями. Она была в легком белом платье, на котором проступали кровавые точки — от ран у нее на груди и плечах. Все было совсем не так, как в ту ночь в отеле. Сейчас она казалась почти человеком. Ему хотелось обнять ее и забрать домой.