Очарованное время - Сондерс Эми. Страница 36
Глава 12
Еще ни разу вид Виткомб-Кипа, застывшего, как часовой, на скалистых утесах, так не радовал молодого Рамсдена. Он то и дело пришпоривал коня, стремясь поскорее попасть домой.
День в обществе Фелиции Эстли – это больше, чем мужчина может выдержать, решил Джулиан. А мысли о жизни с этой женщиной просто приводили молодого человека в ужас. На самом-то деле в этой девушке не было ничего плохого. Кроме одного – она была нестерпимо скучна. Если вдруг она начинала говорить – что, надо заметить, крайне редко случалось с Фелицией, – то никогда не высказывала своего мнения. Она лишь повторяла слышанное где-то. И говорила всегда лишь то, что все ожидали услышать от богобоязненной, послушной молодой женщины… Словом, она была скучна.
Джулиан в который уже раз напомнил себе, что многие мужчины с гордостью бы взяли в жены женщину, чьи худшие прегрешения заключались в робости и послушании. По правде говоря, эти мужчины были бы счастливы иметь такую жену.
Итак, одним из недостатков Фелиции было ее занудство, и, стало быть, он должен быть доволен. Кроме того, она была довольна глупа. Девушка ничему никогда не училась. Единственное, что она умела, – это написать кое-как собственное имя да немного считать, чтобы вести домашние счета. Ее отец не одобрял образованных женщин. А у самой Фелиции не хватало ума и дерзости предпринять что-то, чтобы восполнить этот недостаток. Впрочем, Рамсден предполагал, что она была умелой хозяйкой и хорошей кухаркой. Он должен быть доволен.
Свою скромность она носила с гордостью, как корону. Джулиану приходилось прежде встречать подобных женщин. И он всегда пытался всеми средствами избегать их. Не то чтобы он был против скромных и порядочных женщин. Просто ему не нравилось, когда девушки считали плотские удовольствия чуть ли не скотством, находя их неприличными, а к любви относились, как к неприятной обязанности.
Не лучшая черта для жены. С такими спутницами жизни мужчина просто вынужден заводить любовницу. Умницу, добросердечную и страстную. Непредсказуемую и живую.
«Как Айви», – пришло в голову Рамсдену, когда он подъезжал к воротам. Их зачем-то закрыли, и Джулиан сердито ворчал, пытаясь раздвинуть створки тяжелых дверей.
Ворота были крепко заперты. Конь под Джулианом нетерпеливо рыл копытом землю.
Впервые после осады круглоголовых ворота замка были заперты, и по спине у Джулиана пополз холодок. Что-то в Виткомб-Кипе было не так. Но вот во дворе замка появился слабый свет. Это леди Маргарет, выкрикнув имя внука, спешила к воротам. Очевидно, она поджидала его. Он услыхал, как поднимается тяжелый засов, и тяжелые ворота со скрипом отворились.
- Что случилось, миледи? – встревоженно спросил он, глядя на крепко сжатые губы и усталые глаза бабушки. Казалось, она постарела. И была чем-то взволнована.
- Слава Богу, Джулиан, ты приехал. В нашей деревне беда, и я опасаюсь за девочек.
Рамсден соскочил с коня и помог леди Маргарет запереть тяжелые дубовые ворота.
- Что за беда, бабушка? Впрочем, надо ли спрашивать!
Взяв молодого человека под руку, леди Маргарет, моргая, взглянула ему в глаза.
- Ведовство, Джулиан. Колдовство. У деревенских жителей было сегодня собрание. Там были и члены городского совета. Все настроены против нас.
- Черт! Запирайтесь! Никто не должен входить и выходить, пока я все не выясню. Айви и Сюзанна в безопасности? Они в замке?
- Да, Джулиан, но они обе испуганы. Впрочем, Сюзанна больше обозлена. А вот Айви напугана по-настоящему. Она более ранима, чем мы, Джулиан. Что нам делать, если они придут за одной из нас, мальчик мой?
- Мы поблагодарим Бога, что этой проклятой книги нет в замке, – резко ответил Джулиан. – И чтобы я больше не слышал никакой чепухи, ни слова о подобных вещах! До тех пор, пока опасность не минует. Вы меня поняли, миледи?
- Конечно, Джулиан, – удивилась леди Маргарет. – Даю тебе слово. Кроме лишь того, конечно…
- Никаких «кроме»! Никаких объяснений! Твои попытки помочь чаще всего приводят к полной неразберихе, а мы не можем рисковать! Так вы даете мне слово, миледи?
- Конечно, Джулиан. Хотя, надо сказать, это жестоко – просить меня о таком. Вот когда я была молодой, никто не говорил какой-то чепухи о колдовстве!
- Ради Бога, бабушка! Ты забыла про свои стычки с мэром?
- Если бы он следил за своими манерами – заявила обиженно леди Маргарет, – мне бы не пришлось все время затыкать ему рот. Это была не моя вина.
- Ну да, – иронично молвил Рамсден, следуя за бабушкой в замок.
- В этом не было моей вины, Джулиан! – Подбородок Сюзанны трясся от гнева. – И я не спорила с ними. Я не сказала ничего такого, что может навлечь на нас беду!
- Само твое поведение может навлечь беду, – заявил Рамсден. – Если бы хоть одна из гувернанток смогла выдержать у нас больше недели, ты, думаю, смогла бы узнать, что воспитанные девушки не спорят со старшими. И вообще с мужчинами. Тебе следовало сразу же уйти оттуда!
- А ты бы ушел? – скорчила гримасу Сюзанна. – Я припоминаю, что совсем недавно ты не побоялся вступить в спор с целой деревней, Джулиан.
- Я – другое дело. Я мужчина. Сюзанна сидела на неприбранной постели в окружении разбросанных лент, платьев и белья. Пока ее брат говорил, девушка пыталась привязать к своей лютне бант из разноцветных ленточек, но, услышав его последние слова, Сюзанна опустила руки и прищурила глаза.
- Как это нудно, Джулиан. Бабушка говорит, что если ты мужчина, то это вовсе не значит, что ты лучше женщин. Она утверждает, что придет тот день, когда мужчины и женщины будут равны во всем. Женщины будут заниматься делами, будут членами правительства! И между прочим, Айви согласна с бабулей!
- Да? – вздохнул Рамсден. – Что ж, это меня не удивляет. В мире тысячи женщин, а я сижу тут с тремя самыми неисправимыми. Три женщины в доме – это слишком много.
- Четыре, – рассмеявшись, поправила брата Сюзанна. – Ты забыл о нашей маленькой сироте.
- У нее есть одно преимущество – она немая, – заметил Джулиан. – Поэтому с ней приятнее проводить время, чем с тобой, сестренка.
Сюзанна медленно перебирала струны лютни.
- Может быть, бабушка научит меня, как превратить тебя в жабу, Джулиан. Я могла бы положить тебя в карман и кормить мухами, когда ты хорошо себя ведешь.
Рамсден, шагнув вперед, схватил сестру за руку. Лютня замолкла, в воздухе, дрожа, звенела последняя нота.
- Послушай-ка меня, Сюзанна. Шуткам конец. То, что ты слышала сегодня, – правда. Я больше не имею голоса в городском совете. Если они решат прийти сюда и арестовать кого-либо из нас, я не смогу им препятствовать. Мне их не остановить.
- Не сможешь, Джулиан?– приподняв брови, спросила Сюзанна. – Этого не может быть!
- Я бы сделал все, что в моей власти, чтобы остановить их. Даже если для этого придется запереть ворота и сражаться с этими людьми. Но мы проиграем, сестра. Они обратятся за помощью к правительству, и, можешь не сомневаться, им помогут. Кромвель будет рад возможности вновь напасть на Виткомб. И, боюсь, я ничего не смогу сделать.
Сюзанна была необычайно серьезна.
- Поэтому никуда не лезь, сестричка, – продолжил Рамсден. – Держись подальше от ворот, придерживай свой острый язычок. А если надо поговорить с кем-то… ну… прикинься Фелицией.
Сюзанна закатила глаза.
- У тебя будет возможность изучить ее манеру разговора. Эстли направляется в Лондон, и его дочь останется с нами до его возвращения.
- Какой ужас! – воскликнула девушка.
- Да, но это поможет нам. С ней мы будем в безопасности. Совет едва ли захочет обидеть Фелицию.
Джулиан встал.
- Ты видела Айви?
- Думаю, они бродят где-нибудь с маленькой сиротой. Последний раз я слышала голос Айви в кухне.
- Спасибо, Сюзанна, – кивнул Джулиан. – И не забудь, что я тебе сказал. Повторяю, время шуток прошло.
Рамсден нашел Айви в большом зале. Она сидела на полу перед очагом. В руках девушка держала перо, перед ней стояла чернильница, и, опершись на локти, она что-то старательно писала на большом листе пергамента. На Айви было тускло-золотое платье Сюзанны, на фоне которого ее распущенные волосы казались просто огненными. Рукава белой сорочки, видневшиеся в прорезях платья, были сосборены и перевязаны золотым шнуром. В неясном свете пламени казалось, что от Айви исходит бело-золотое свечение, таким невероятным было сочетание белой кожи с золотом платья и золотистых огоньков в рыжих кудрях девушки, волнами спадавших ей на плечи.