Закон парности - Соротокина Нина Матвеевна. Страница 17

Но новый фельдмаршал не торопился. Помня горький опыт Апраксина, он укреплял провиантскую часть, оборудовал магазины и приводил в порядок транспортное хозяйство — без фуража и крепкой сбруи не повоюешь. В Петербург же он писал, что ждет подхода всей армии из Пруссии и Польши, дабы собрать ее в крепкий кулак. Должен был подойти также Шуваловский, так называемый обсервационный корпус, состоящий из людей отборных как по храбрости, так и по физическим данным. Корпус шел из самого Петербурга.

Планы Фридриха были тоже окутаны тайной. Прусский король придавал огромное значение уменью обмануть противника, направить его по ложному пути. Но на этот раз он обманул сам себя. Путем сложной работы король подсунул австриякам, как сказали бы сейчас, дезинформацию, уверив их, что после взятия Швейдница в Силезии пойдет в Богемию. Австрияки попали на удочку и сосредоточили в Богемии свои войска, но при этом оставили без защиты Моравию. Туда и двинул Фридрих. Операция готовилась в строжайшей тайне, в прусской армии на шесть недель была запрещена переписка. В Моравии Фридрих приступил к осаде Ольмица и потерпел полную неудачу. Впоследствии он приписывал неудачу не мужеству защитников крепости, а ошибке своего инженера Балби, который разместил артиллерию слишком далеко от крепостного вала, и половина ядер не попадала в цель.

На этом неудачи Фридриха не кончились. Все знают, какого труда ему стоило доставать оружие и провиант, как сложно было подвозить его в армию. И вдруг сообщение — австрияки захватили тридцать семь возов с порохом, продовольствием и деньгами. На эту грабительскую вылазку король мог ответить только одним, найти и ограбить магазины противника.

Ах, если бы у Фридриха были в достатке деньги, он бы завоевал весь мир. В начале года Англия дала четыре миллиона талеров. С помощью этих денег Фридрих начеканил свои, очень невысокого качества монеты, получив возможность продолжить войну. Еще надо было переукомплектовать армию. Помимо новых рекрутов из саксонских, ангальтских, мекленбургских областей в армию влились пленные австрияки, шведы и виртембергцы. И теперь эта армия, выпустив 180 тысяч ядер и бомб, не смогла захватить моравскую крепость Ольмиц.

Но Фридрих не любил долго задерживаться на одном месте. Стремительность — вот его девиз. Он снял осаду Ольмица и ушел в Силезию.

Границы с Восточной Пруссией и Польшей, там, где стояли русские войска, его мало беспокоили. Фридрих считал победу русских при Гросс-Егерсдорфе случайностью. И еще, пожалуй, отрицательную роль сыграла неспособность генерала Левольда быстро принимать решение. Левольд постарел и устарел, а руководить и этой войной должны молодые. Выбор короля пал на генерала Дона. Он поставил графа Дона во главе корпуса скорее не для защиты от русских, а для наблюдения за ними. Читая донесения шпионов, он убедился, что дисциплина у русских низка, солдат кормят плохо, они ни обуты толком, ни одеты, среди них процветает мародерство, офицеры дураки. Фридрих писал генералу Кейту: «Мы разделаемся с ними недорогой ценой… это жалкие войска».

Русская армия воссоединилась где-то в середине июня и тут же поднялась со всей артиллерией, полками гусарскими, драгунскими, кирасирскими, гренадерскими, огромными, длиной на многие версты обозами и двинулась на юг. Пунктом назначения был польский город Познань.

Во время дислокации Белов по делам службы был вытребован в штаб, а когда направлялся в свой полк, совершенно неожиданно нос к носу столкнулся со старым своим знакомцем Василием Федоровичем Лядащевым.

— А вы как здесь? — поразился Александр. — Или опять служите? Но почему в штатском?

Лядащев весело рассмеялся.

— По тому ведомству, по какому я служу, можно хоть голым ходить, вот только холодно. Ты сейчас куда?

— В местечко М. А вообще-то вроде в Познань.

— Ну вот там и встретимся, — пообещал Лядащев и устремился по своим таинственным, только ему известным делам.

Однако встретились они много позднее, и при обстоятельствах, прямо скажем, удивительных.

В поисках фуража

В Познани русская армия не задержалась. Первого июля Фермер двинул войска на запад к Бранденбургской границе. Двигались медленно, мучительно, даже при хороших немецких дорогах обозы не поспевали вовремя доставлять провиант. Конечно, пошли дожди.

Когда читаешь в архивах двухсотпятидесятилетней давности военные документы, все эти докладные и реляции от Фермера и к Фермеру, мнения, протоколы и рапорты, то искренне удивляешься — от бумаг этих пахнет никак не порохом, не разрывающимися ядрами, слышатся не крики конницы, полков драгунских и кирасирских, а рассудительные, иногда алчные, чаще умоляющие голоса интендантов. Скажем, реляция государыне Елизавете о снабжении армии обувью. Главный интендант армии князь Шаховской Яков Павлович с рабской покорностью сообщает, что совсем невозможно солдат на войне «от босоногости предохранить». «Сапоги и башмаки в обветшалость приходят гораздо быстрее, чем мундирные приборы» note 6, через чего солдатам приходится «не малый вред ногам своим ощущать».

Посему Шаховской просит государыню, просит подробно и обстоятельно, дать возможность получить через полковые и ротные учреждения материал для починки старых обувей: кожу, каблуки, набойки, «снурки и пришивки к старым голенищам». В конце петиции Шаховский в искреннем порыве прижимает руки к груди: «коли соблаговолит государыня, к скорейшему успеху образом все исполнить потщусь». Дальнейшее предположить не трудно. Так и видишь, как лукавый интендант пускает означенный материал на сторону. Но поставщики в армии всегда воровали (и добро бы только поставщики, и хорошо бы, чтоб только в армии).

Босоногая и голодная армия наша двигалась на запад, непрерывно сражаясь по дороге с малыми неприятельскими отрядами, которые были оставлены Фридрихом для охраны гарнизонов.

К 15 июля передовые отряды и штаб вышли к местечку Мезерич, да здесь и остановились. Продолжительные дожди измучили людей и лошадей, надобно было посовещаться, что делать дальше.

На следующий день состоялся расширенный военный совет, на котором барон Андре, постоянный представитель австрийской армии, первый взял слово и говорил долго. Из его доклада как-то само собой выходило, что главная задача Фермера и всего русского воинства состояла в том, чтобы не дать Фридриху принести какой-либо ощутимый вред австрийской армии. Генерал Андре не столько советовал, сколько рекомендовал Фермеру перейти реку Одер около Франкфурта, с тем чтобы у местечка Лузапии слиться с австрийским войском. Слившись, обе армии будут общими силами отвлекать Фридриха от полного захвата Силезяи.

Фермер больше молчал и слушал, а его штабные — генерал поручик Голицын и Чернышев возражали, де, в указанном месте нет ни провианта, ни фуражу, не соломой же с крыш лошадей кормить? Если нет лошадей, то нет провианта, а голодный русский солдат отвлекать Фридриха от Силезии не будет.

Хоть и не без труда, генерала Андре уговорили, что переправляться через Одер у Франкфурта русской армии никак несподручно, поскольку прусский генерал Дона снял осаду со шведской крепости Стральзунд и теперь поспешает сюда, дабы мешать нашему продвижению. Решено было поменять направление армии — северное, с тем чтобы поискать другую, более удобную переправу через Одер.

Через день пути русская армия остановилась у Ландсберга, обычного прусского городка с четырехугольной площадью, окруженной сплошными высокими зданиями, построенными из камня и фахверков. На площади высилась старая ратуша, рядом собор, все первые этажи были заняты лавками, где можно было купить овощей и выпить кофе с булкой.

Полк Белова расквартировали на окраине городка, что было большим везеньем, можно было по-человечески выспаться на белье и под периной. Дело в том, что фельдмаршал завел фасон ночевать в чистом поле в высоком шатре, и многие полки обязаны были следовать его примеру.