Эликсир Купрума Эса - Сотник Юрий Вячеславович. Страница 26

Купрум Эс был один. Он ходил между столами, на которых стояли металлические штативы и газовые горелки. Как всегда в минуты волнения, он тискал одну руку другой.

— Здравствуй, Зоя! — сказал он, продолжая ходить. — Ты спала?

— Здравствуйте, Куприян Семенович! Спала.

— А я не спал… Ни минуты не спал. И ведь что удивительно: я наперед знал, как будет действовать мой эликсир, но, увидев, что ты сделала с милиционером, я был потрясен. Вот именно: потрясен! — Купрум Эс помолчал. — Зоя, надеюсь, ты сдержала слово, ты больше никому ничего не приказывала?

— Н-никому, — с запинкой соврала Зоя.

— Это хорошо, это очень хорошо! А то, знаешь, я всю ночь размышлял, и я понял, какая, в сущности, это опасная штука мой эликсир, какая, в сущности, это страшная вещь! С ней можно сделать много добрых дел, но еще больше можно зла принести, можно бед натворить. Да! Вот так!

Зоя с некоторой обидой подумала: Купрум Эс, пожалуй, не говорил бы всего этого, если бы эликсир оказался не у нее в желудке, а в его собственном. А учитель остановился и, пристально глядя на Зою, спросил:

— Зоя, ведь ты не будешь злоупотреблять вот этой… обретенной тобой способностью? Ведь ты не будешь злоупотреблять?

Зоя обиделась еще больше. Так обиделась, что в голосе ее послышались слезы.

— Куприян Семенович! Между прочим, если бы я хотела злоупотреблять, то я, между прочим, не в школу пошла бы, а по магазинам. И я, между прочим, приказала бы там выдать мне что угодно, чего только моя душа пожелает… А я, кажется, никуда не пошла, а стою вот тут, между прочим…

— Да-да! — быстро сказал Купрум Эс и снова заходил. — Ты извини меня! Я понимаю, что сказал нечто… нечто оскорбительное… Вот так!.. Извини, пожалуйста! — Он подошел к своему учительскому столу и сел боком к нему. — Давай присядем и спокойно все обсудим, да.

— Спасибо, Куприян Семенович. Я уже насиделась на уроках, — угрюмо ответила Зоя и продолжала стоять. — Так, значит, когда же мы делами займемся? Добрыми.

— Подождем немного, Зоя. Мне надо все как следует взвесить.

— Ну давайте, как вы говорили: начнем с самого простенького… Давайте я вашего соседа от пьянства вылечу…

— К сожалению, мы опоздали, Зоенька. Вот так! Он уже в больнице: вчера увезли.

— Ну, тогда… тогда давайте я вашего лодыря заставлю уроки делать…

Купрум Эс положил ногу на ногу и обхватил руками колено.

— Об Игоре Смирнове я думал. Да, я думал. Но, видишь ли, какая тут сложность получается. Если бы к нему каждый день подходил я, преподаватель, и приказывал готовить уроки, он воспринял бы это как нечто вполне естественное. Но если ему будет отдавать приказания такая маленькая девочка, как ты, и он каждый раз будет ей подчиняться, сам не зная почему, это, Зоя, может привести его к большой психической травме… И к тому же он может в конце концов догадаться о твоей поразительной силе, и… и совершенно неизвестно, чем для нас это может кончиться.

— Как-то странно получается, Куприян Семенович! По-моему, волков бояться, так в лес не ходить.

Купрум Эс слегка сдвинул брови.

— Зоя, со старшими таким тоном не разговаривают. Позволь тебе это заметить, да!

Но это еще больше рассердило Зою. Она скрестила руки на груди.

— А как же мне говорить, Куприян Семенович? Эликсир из меня потихоньку испаряется, а вы все «дай подумать» да «дай подумать»! Может, я зря эту гадость пила?

— Зоя, кажется, я объяснил тебе: я не могу в подобных делах принимать скороспелые решения, да! И еще раз повторяю, оставь, пожалуйста, этот наглый тон! Именно наглый, вот так!

— У меня, Куприян Семенович, тон никакой не наглый, а самый обыкновенный, вот! А если вы не можете принимать решения, тогда я могу принимать решения. Вот!

Купрум Эс вскочил.

— Что-что? — тихо переспросил он.

— А вот то, что это очень несправедливо: почему это я должна мучиться, всякую гадость глотать, а вы будете только решения принимать да мной командовать?

— Потому… потому, что ты еще мала, Зоя! — дрожащим голосом почти закричал Купрум Эс. — Вот так! Мала! Зоя уперлась кулаками в бока.

— Ах, если я мала, значит, у меня в голове мозгов совсем нет! А я вот, между прочим, такое доброе дело придумала, что с вашими пьяницами да лодырями не сравнить! Мне за него человек… человек двести спасибо скажут. Вот!

Купрум Эс сжал костлявые, опущенные к бедрам кулаки.

— А я… я запрещаю тебе что-либо предпринимать! Категорически запрещаю! Категорически, да!

И тут Зоя совсем перестала сдерживаться.

— А между прочим, вы мне ничего не можете запретить! — в свою очередь почти закричала она. — Это, наоборот, я вам могу запретить! И я вам запрещаю мне что-нибудь запрещать! Слышите? И я… я вам приказываю не спорить со мной! Вот!

И в кабинете химии наступила тишина. Только гомон ребят в коридоре доносился из-за двери. Бледная Зоя смотрела на Куприяна Семеновича, а бледный учитель смотрел на нее. Светлые глаза его стали почти круглыми. Вот он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, вдруг как-то судорожно скривил его и, не сказав ни слова, снова закрыл. Потом опять открыл и, опять не издав ни звука, закрыл. Так повторилось несколько раз. Зое стало немножко жутко, и она вдруг выкрикнула из последних сил:

— И вообще… и вообще… уходите и не показывайтесь мне сегодня на глаза!

Так Купрум Эс вторично испытал на себе действие своего эликсира. Ноги его сами собой пошли к двери, и одновременно он почувствовал, как невыносимо для него сознание, что Зоя смотрит на него. Но стоило ему выйти в коридор, как тут же наступило облегчение. Он мог теперь рассуждать спокойно и действовать хладнокровно. Гомонившие в коридоре третьего этажа ребята давно не видели старого учителя таким бодрым, таким подтянутым. Он прошел мимо них твердым размеренным шагом, подняв голову, слегка выпятив грудь. Он знал, что сегодня уроков у него больше нет, поэтому, выйдя из школы, направился во Дворец пионеров.

— Добрый день, Сильвия Михайловна! — сказал он женщине, сидевшей в вестибюле. — Ключ мой, пожалуйста!

Сильвия Михайловна выдвинула ящик стола, достала ключ.

— Что так рано сегодня, Куприян Семенович? — спросила она.

— Навести порядок надо. Вот так! Вы не знаете, Николай Николаевич у себя?

— У себя. Тоже порядок наводит.

Николаем Николаевичем звали руководителя кружка «Умелые руки». Куприян Семенович поднялся к нему на третий этаж.

— Добрый день, Николай Николаевич! — сказал Купрум Эс. — Вы не одолжите мне молоток? Побольше.

— С возвратом, — ответил сорокалетний лысый крепыш в синем халате.

— Разумеется. Благодарю вас! Да!

С молотком в руке учитель спустился на второй этаж, отпер дверь своей лаборатории и вошел в нее. Здесь он постоял, подумал, приложив указательный палец к нижней губе, затем достал из кармана пиджака другой ключ, поменьше, и открыл им шкаф, где хранился его аппарат. В этом же шкафу, свернутые, лежали черные полотнища, которыми Купрум Эс занавешивал окна. Он вынул их, постелил одно полотнище на стол посреди лаборатории, на это полотнище постелил другое, на них он поставил вынутый из шкафа аппарат и закрыл его третьим занавесом.

После этого Куприян Семенович взял в руки молоток и в молчании постоял с минуту перед возвышающейся на столе черной угловатой горой.

— Н-да!.. Вот так! — сказал он и, держа ручку молотка вертикально, стукнул его стальной головкой по горе. Послышался негромкий звон стекла, и гора в одном месте осела. Купрум Эс ударил еще, еще, еще… Он орудовал молотком, как пестиком, и неторопливо толок им свой хрупкий аппарат. Скоро от горы ничего не осталось, кроме мелких бугорков под черной материей. Теперь при каждом ударе молотка слышался не звон, а лишь негромкий хруст.

Купрум Эс перестал стучать. Хотя работа была не тяжелая, сильная испарина выступила у него на лбу. Покончив с аппаратом, он вылил в мойку содержимое своих бутылок и под струей воды соскреб с них бумажные ярлыки. Затем он снова подошел к шкафу, где в тайнике, за фальшивой стенкой, хранилась толстая тетрадь с расчетами и формулами. Вынув ее оттуда, учитель отправился в туалет. Там, стоя перед унитазом, он порвал свои записи на мелкие клочки и несколько раз спустил воду.