Проклятие памяти - Соул Джон. Страница 16

Работы, с коими Марш ознакомился, сидя в институтской библиотеке – а он успел одолеть примерно три десятка статей, чтение отвлекало его от мыслей о сыне, – поражали прежде всего широтой интересов автора. Торрес не только досконально изучил строение человеческого мозга, но и был одним из ведущих специалистов в теории и практике мозговой деятельности. В нескольких его статьях были описаны методы, с помощью которых можно было отключать поврежденные отделы мозга, передавая их функции здоровым частям коры. И хотя главным выводом во всех статьях было то, что чудеса человеческого мышления поддаются все-таки медицинскому контролю, во вех присутствовала и неизменная оговорка – человечество лишь начинает познавать истинные возможности мозга. Вывод одной из публикаций Торреса особенно привлек внимание Марша:

"Система защиты человеческого мозга обладает, на мой взгляд, практически неограниченными возможностями. В частности, в ходе недавних экспериментов нами было установлено, что при нарушении работы одного из отделов мозга функции этого отдела берет на себя неповрежденный участок коры. Иными словами, каждый отдел мозга не только знает, чем занимаются соседние, но и может при необходимости взять на себя функции любого из соседних отделов. Таким образом, сугубо медицинский аспект проблемы состоит, по нашему мнению, в том, чтобы убедить даже сильно поврежденный мозг не сдаваться, а начать работу по распределению функций".

Марш перечитывал эту статью раз, наверное, в пятый, когда на пороге библиотеки появилась, улыбаясь, девушка из приемной.

– Доктор Лонсдейл? Доктор Торрес хотел бы побеседовать с вами.

Отложив журнал, Марш прошел вслед за девушкой в кабинет Торреса. Хозяин кабинета, кивнув Маршу в знак приветствия, указал ему на кресло рядом с письменным столом. В другом таком же кресле Марш с удивлением увидел Фрэнка Мэллори.

– Фрэнки? Ты здесь?..

– Это я вызвал доктора Мэллори, – рассеял сомнения Марша звучный голос хозяина кабинета. – Нам с ним нужно уточнить кое-какие детали, если позволите.

– Но Алекс...

– Его состояние стабильно, Марш, – Фрэнк успокаивающе поднял руку. – Никаких изменений за последние несколько часов. Бенни все время с ним, и сестры дежурят круглосуточно.

– Может быть, мы могли бы продолжить? – в голосе Торреса явственно слышалось нетерпение. Повернувшись к пульту управления экраном на стене над столом, он щелкнул тумблером. На экране засветилось сильно увеличенная фотография мозга.

– Рискую вас удивить, – повернулся Торрес к гостям, – но это совсем не то, что вы думаете.

– Простите?

– Это не фотография, как, очевидно, показалось вам, а компьютерная модель мозга пациента по имени Александр Лонсдейл. – Выдержав эффектную паузу, Торрес добавил: – До катастрофы, естественно.

Марш и Мэллори снова повернулись к экрану.

– Итак, перед нами картина происшествия, – ровным голосом продолжал Торрес. – Или, вернее, реконструкция его. – Он нажал несколько кнопок на клавиатуре перед экраном, и изображение чуть сдвинулось вверх; внезапно в нижней части появилось темное пятно, стремительно "наехавшее" на изображение мозга, сплющив и исказив его. Как в кино, подумал Марш, только киношники вряд ли будут снимать изнутри человеческую голову, которую проламывают на глазах у зрителей.

В замедленном воспроизведении было отчетливо видно, как череп треснул, затем проломился, и куски кости вошли в мозг, вспарывая, подобно тупым ланцетам, нежную ткань коры. Мэллори и Торрес смотрели молча, не отрываясь, но Марш против воли прикрыл глаза и из его горла вырвался сдавленный стон, отчетливо слышный в тишине кабинета. Изображение на экране внезапно застыло, дотянувшись до клавиатуры, Торрес снова пощелкал кнопками, и на экране появился тот же мозг... нет, теперь он выглядел совсем по-другому.

– Боже, – выдохнул Мэллори. – Но это же... этого не может быть!

– Что вы имеете в виду? – осведомился Торрес.

– Это... это мозг Алекса... то есть он выглядел именно так, когда его только привезли после катастрофы... Но как... как вам удалось?..

– Я объясню вам чуть позже, – кивнул Торрес. – Пока же, доктор Мэллори, я прошу вас сосредоточиться на этой модели. Это очень важно. Итак: насколько точно эта модель воспроизводит состояние мозга пациента непосредственно после катастрофы? – Он предостерегающе поднял руку. – Прошу вас воздержаться от скоропалительных выводов. Изучите модель как следует. Если потребуется, я могу развернуть ее под любым углом, чтобы вы могли видеть интересующий нас объект со всех точек. Но мне необходимо знать, насколько она верна.

Некоторое время Марш, уже плохо воспринимая происходящее, следил, как Мэллори, подавшись к экрану, тщательно изучает изображение, то и дело прося Торреса развернуть его под тем или иным углом. Наконец, глубоко вздохнув, он кивнул.

– Модель абсолютно точная, доктор Торрес. Можно сказать, совершенная. Если и есть в ней неточности – я их не могу обнаружить.

– Прекрасно. Тем легче для вас окажется следующий этап. Прошу вас, не говорите ничего – только внимательно смотрите. Но если ваша память с чем-то не согласится – немедленно скажите мне.

На экране появилось изображение пинцета, который начал удалять из ткани мозга частицы черепа. Затем пинцет исчез, уступив место зонду. Зонд дернулся, и на оболочке появилась свежая ранка. Мэллори, сглотнув, конвульсивно дернулся.

Изображение на экране воспроизводило операцию до мельчайших деталей; каждый кусок кости, извлеченный из мозга Алекса, сопровождался новым движением зонда и новой раной. Наконец, когда стало казаться, что эта демонстрация никогда не закончится, экран погас.

Мэллори сидел не шелохнувшись, перед его глазами все еще стояла только что показанная ему картина проведенной им же самим операции.

– Ну как? – послышался голос Торреса.

Мэллори наконец выдохнул.

– Если вы хотели уличить меня в некомпетентности, это можно было сделать куда менее сложным путем.

– Не будьте смешным, – Торрес слегка нахмурился. – Мне совершенно незачем тратить время на подобного рода представления, кроме того, вас никак не назовешь некомпетентным. Принимая во внимание обстоятельства, вы сделали все возможное – и даже больше. Все, что мне нужно знать, – точно ли воспроизведен ход операции.

После секундной паузы Мэллори кивнул.

– Боюсь, что совершенно точно. Прошу извинить меня. Я действительно делал все, на что был способен.

– Вам незачем извиняться, – тон хозяина кабинета стал холоден. – А над вопросом подумайте еще раз.

– Все точно, – кивнул Фрэнк. – А теперь можете сказать, как вы все это делаете?

– Сам я не занимаюсь этим, – ответил Торрес. – Все делают наши компьютеры. Последние шесть часов, – он взглянул на часы на каминной доске, – мы закладывали в них информацию. В основном – результаты сканирования, которое вы сделали в Ла-Паломе. И, к счастью, превосходно сделали. Но наш компьютер копает, так сказать, несколько глубже вашего. Ваш способен воспроизвести любой участок мозга под любым углом – в двух измерениях. Наш – посложнее... – Внезапно глаза его, до того момента смотревшие спокойно и холодно, загорелись странным огнем. – При наличии всех необходимых данных он способен воспроизвести все, что произошло с мозгом Александра Лонсдейла с момента аварии до процедуры сканирования. Так что мы имеем возможность воспроизвести и размеры, и форму инородного тела, и даже угол его соприкосновения с черепом. То же можно сказать и относительно полученных повреждений. То, что мы видели, воспроизводит реальную ситуацию с точностью примерно 99,624 процента – при условии, что исходные данные были верны. Поэтому я и просил вас, доктор Мэллори, как можно более тщательно изучить модель.

Если бы вы обнаружили в ней какие-то существенные ошибки – это значило бы, что исходные данные нуждаются в уточнении. Но вы их не обнаружили – а значит, мы можем предположить, что вся ситуация была воспроизведена абсолютно точно.