Гимн Рождества - Спир Флора. Страница 19

– Ну, я вижу, что вы такая же румяная и хорошенькая, как всегда, – крикнул ей лорд Феллонер. – Молодости недосыпание не вредит. Скажите, дорогая, вы будете сегодня на балу у леди Линнвиль?

– Тетя Августа, сестра и я – мы все будем.

– Хотел бы я просить вас оставить за мной вальс, – продолжал лорд Феллонер, – но моя подагра не позволяет мне танцевать. Вы передадите вашей тетушке, что я надеюсь встретиться с ней за вистом?

– Конечно, милорд. Передам. А вы, леди Феллонер, тоже собираетесь играть в карты?

– Я вывожу племянницу и буду занята, – ответила леди.

Когда их карета отъехала, Кэрол вернулась к своим мыслям о Николасе. Она была рада перерыву в разговоре – это дало ей возможность передохнуть и направить разговор на менее интимные темы, чем будущие семейные отношения Николаса и леди Кэролайн.

– Вы тоже будете на балу у леди Линнвиль? – спросила она.

– Я собираюсь. – Наклонясь к ней, Николас сказал:

– Если бы я мог просить вас обещать все танцы мне!

– Если вы этого хотите, я обещаю. – Правильно она ответила или нет – она не могла ответить иначе, когда он смотрел ей в глаза. Он действительно был очень красив, когда улыбался вот так насмешливо.

– Это было бы совершенно неприлично. – Взяв поводья в одну руку, он накрыл ее руку другой. Сквозь двойной слой его и своих перчаток она чувствовала тепло его руки. Ее охватила слабость.

– Кэролайн, вы просто мучите меня ложными надеждами. Вы хотите вызвать скандал?

– А разве мы могли бы? – Его пальцы сжали ее руку сильнее. – Я хочу сказать, разве обрученные могут стать изгоями только потому, что слишком часто танцуют друг с другом?

– Я начинаю думать, что ради вас я с радостью забуду все приличия, – Она сплела свои пальцы с его пальцами, и он добавил:

– Берегитесь, Кэролайн, вы сведете меня с ума.

– Я не знаю, долго ли я здесь пробуду, – пробормотала она, размышляя вслух, – это не может продолжаться бесконечно, и когда я уйду, у меня уже никогда не будет возможности разобраться в этой жизни и понять, что это значит – знать вас.

– Я как-то не ожидал от вас философских рассуждений, – отозвался он удивленно.

– Я хочу узнать все, что можно, пока не поздно. Николас, где мы будем жить после свадьбы?

– В моем доме, как мы решили. В Монфорт-Плейс.

– Это в Лондоне?

– Да, вы же знаете, Кэролайн. Это связано с нашим предыдущим разговором?

Она заметила, что странные вопросы сбили его с толку. И еще она заметила, что в его глазах опять вспыхнула надежда. С болью она напомнила себе, что надежда относилась к леди Кэролайн, но, решив разузнать о нем как можно больше, продолжала:

– Я хочу увидеть ваш дом, – Она взяла его руку обеими руками и притянула ее к себе. – Пожалуйста, Николас, я хочу знать, как он выглядит, тогда я смогу воображать, как вы живете там, когда меня здесь… – Она прервала себя как раз вовремя, чтобы не сказать лишнего.

– Хорошо, – сказал он, – но вы должны отпустить мою руку, иначе поднятых бровей у публики будет еще больше. На нас смотрят.

– Все, что мы делаем, дает пищу для скандала, да?

– Вы знаете, как подобает вести себя в обществе. – В его голосе появились строгие нотки. – Я буду рад, если вы станете выражать нежность наедине со мной, но не хочу, чтобы мы стали предметом пересудов. Я предостерегаю вас ради вашей репутации, дорогая.

– Конечно. Я должна была бы это понимать.

Все, что она видела и слышала за день в гостиной Марлоу-Хаус в обществе Пенелопы и ее приятельниц, показало ей, что молодым женщинам следует вести себя с большей сдержанностью. Отпустив руку Николаса, Кэрол сложила руки на коленях:

– Простите, Николас. Я не подумала. Но вы покажете мне ваш дом?

– Если хотите, мы проедем мимо него. Вы знаете, что принять вас без провожатого я не могу.

– Я понимаю.

Дом, похожий на белый разукрашенный свадебный торт, находился в Мейфэар. Никакой струны в памяти Кэрол он не затронул, хотя она, бродя по Лондону, часто проходила по этой улице.

– Какой большой, – прошептала она.

– Я не сомневаюсь, что вы разберетесь, как вести дом. Ваша матушка воспитала вас как хорошую хозяйку именно такого дома.

К тому времени, когда Николас повез ее к Марлоу-Хаус, голова у нее трещала от обилия сведений, которые она пыталась рассортировать. Она смотрела вслед уезжавшему экипажу и понимала одно: трудно будет дождаться встречи с ним у леди Линнвиль.

Кэрол, Пенелопа и леди Августа сначала поехали в театр, а потом уже на бал. Огромный бальный зал был переполнен элегантной публикой.

– Какая давка, – изумилась Пенелопа, – леди Линнвиль будет в восторге, потому что все будут говорить, что бал имел большой успех.

– А разве успех тем больше, чем меньше удобств для гостей? – спросила Кэрол, пробираясь сквозь толпу. – Если так, то наш бал был неудачный, да? В Марлоу-Хаус столько помещений для гостей.

– Неужели ты это заметила? – Пенелопа как всегда насмешничала, и ее хорошенькие голубые глазки весело сияли. – Клянусь, ты видела только Николаса и никого больше, и потом, ты провела с ним столько времени в библиотеке.

– В этом доме прекрасная библиотека, – раздался голос позади Кэрол. – Буду счастлив показать ее вам, дорогая.

– Николас, – воскликнула Пенелопа, – вы не должны предлагать мне этого. – Взглянув на человека, стоящего рядом с Пенелопой, она слегка покраснела. – Добрый вечер, лорд Симмонс.

Спустя несколько мгновений Пенелопа и лорд Симмонс уже танцевали, а Кэрол кружилась в объятиях Николаса. Ее второй вечер в Лондоне начала XIX века казался Кэрол чем-то вроде череды неясных картин: переполненные, жарко натопленные комнаты, непрерывная легкомысленная болтовня, незнакомые мужчины, во что бы то ни стало желающие танцевать с ней. Николас то и дело возникал рядом, и Кэрол воспринимала его как единственный устойчивый элемент среди чужого, меняющегося и беспорядочного окружения. Пенелопа большую часть времени проводила в обществе лорда Симмонса, если не считать нескольких танцев с другими мужчинами, чьи приглашения она приняла только из приличия. Леди Августа пребывала, вероятно, за карточным столом с лордом Феллонером. Только Николас был неизменен.