Роковой рубеж - Старк Ричард Уэстлейк. Страница 4

Так и получилось. Он провел их туда, куда ему сказали, и они вошли вчетвером, обойдя невысокую перегородку, чтобы очутиться в том месте туалета, выложенного зелеными квадратиками плитки, где Паркер сказал:

— Снимите вашу униформу!

Докери повернулся к нему с бешенством в глазах.

— Убирайтесь к чертям!

— Вам не удастся остановить нас, — заметил Паркер. — Не вынуждайте нас причинять вам боль.

Докери продолжал уничтожающе смотреть на них, потом внезапно быстро отступил, откинул голову назад и, широко раскрыв рот, сунул себе в горло два пальца правой руки.

— Боже мой!

Брили рванулся вперед, как лошадь, и быстро с силой ударил автоматическим пистолетом, как раньше ударял топором по крыше. Правой ногой он стал с яростью ударять Докери по ногам.

Подошел Паркер.

— Перестань!

В этом месте звуки музыки были вполне тихими, и он мог говорить нормальным голосом.

Брили остановился. Повернув голову, он заорал:

— Этот подонок хотел испачкать свою униформу. Но ведь я должен буду надеть ее!

— Я тоже так думал.

— Он считает себя очень хитрым.

Брили задыхался от злости. Расстреливая Докери взглядом через отверстие маски, он добавил:

— Наш план мог бы провалиться, если бы я не надел эту униформу. Хочешь, я скажу тебе, какого рода эта хитрость? Это хитрость болвана.

Паркер нагнулся, чтобы посмотреть на Докери, который, казалось, страдал, наполовину оглушенный.

— Если вы будете продолжать так действовать, я не отвечаю за его поступки.

Докери смотрел на него, моргая глазами.

— Я не забуду вас, парни!

— Снимите ваш галстук! — приказал Паркер. И так как Докери не шевелился, Брили завопил:

— Видит Бог, что я превращу его в сосиску, это я тебе говорю!

Паркер, не спуская глаз с Докери, обратился к Брили:

— Этого достаточно. Он послушается. Он захочет быть в форме, чтобы опознать нас, когда нас схватят.

Паркер наконец нашел нужное слово. Докери почти улыбался, и в его голосе было уже больше силы, когда он ответил:

— И вас повесят, не сомневайтесь. И я ни за что на свете не хочу пропустить этот момент.

Внезапно резким жестом он поднял руку и потянул свой галстук, распустил его и с отвращением бросил Брили, на лету поймавшего его.

Докери не торопился. Брили ловил каждую вещь и перекидывал через другую руку. По натуре он не был опасен, и к тому времени, когда Докери дошел до брюк, он успокоился. У Докери были свежие ссадины на обеих ногах выше щиколоток, и из некоторых сочилась кровь. Брюки были последней вещью, которую он снял, и, когда Брили получил их, он несколько секунд смотрел на ноги Докери, потом сказал приглушенным голосом:

— Огорчен, что сделал это.

— Вам придется еще больше огорчиться, — сказал Докери, продолжая мрачно и угрожающе смотреть на Брили.

— Я разнервничался, вот и все, — пояснил Брили, оправдываясь. Докери не дал себе труда ответить. Он повернул голову к Паркеру, рассматривая его как шефа, и ждал, что он должен делать дальше.

— Войдите в первую кабину, — приказал Паркер. Докери был в кальсонах, майке и носках. Забавно было видеть ею в таком виде, но, надо заметить, он не утратил своего достоинства. Без униформы его внешность выиграла, он твердыми шагами направился к кабине, не выказывая своего унижения.

Брили пошел переодеваться в другую кабину, Киган караулил Докери, пока Паркер доставал свой пистолет и наручники. Он заставил Докери сесть на сиденье, заложив руки за спину, надел ему наручники, потом цепочку наручников провел позади трубы, выходящей из стены на расстоянии семидесяти пяти сантиметров от пола.

Докери не был стеснен в движениях, но освободиться не мог.

Паркер вышел из кабины.

Брили появился в униформе и без маски. Брюки ему были немного коротковаты и слишком широки в талии, но пояс с пистолетом скрывал это.

Брили в роли сторожа — это изменение произошло в последнюю минуту в их плане. Раньше планировалось, что им будет один старик по имени Берридж. Они сходились три раза, чтобы уточнить план, и при третьей встрече Берридж заявил:

— Не стоит вам врать, парни. Я потерял мужество. Может быть, я слишком стар или, возможно, я слишком долго сидел в камере, не знаю. Но у меня в желудке ком, и я чувствую, что не смогу участвовать в деле и подведу вас.

Паркер и другие слишком хорошо понимали настроение старика, чтобы требовать от человека сделать то, на что он считает себя неспособным. Они слишком зависели один от другого во время работы, но ситуация сложилась так, что было слишком поздно найти замену Берриджу. Этот последний спектакль в субботу перед разрушением “Сивис-зала” был их единственным шансом: народу было полно, места все были проданы. Каждый доллар, потраченный на то, чтобы войти в переполненную супницу, был еще на месте сегодня вечером. Поэтому им пришлось изменить план, предусматривающий пятерых, на четверых, и в результате этого Брили оказался в форме сторожа. Он улыбался и стеснялся того, что на нем были напялены символы власти.

— На кого я похож?

— Сойдет! — сказал Паркер.

— Штаны слишком коротки, — сказал Киган.

Брили посмотрел на него.

— Ты хочешь, чтобы я отдал их удлинить?

— Я просто так сказал.

— Сойдет, — повторил Паркер.

— Фуражка была слишком велика, — сказал Брили, — и я засунул в нее гигиеническую бумагу.

Он снял фуражку, с улыбкой посмотрел внутрь и снова надел на голову.

— Хорошо, я выхожу.

Паркер и Киган подождали тридцать секунд, потом вышли из туалета, Киган по-прежнему нес ящик с инструментами. Они посмотрели направо и увидели Брили около окошка, смотрящего вниз на музыкантов. Музыка прекратилась, и шум толпы немного утих. Брили старался подражать Докери: выставил живот, наклонил голову, руки за спиной. Паркер посмотрел налево через стекло, рассмотрел сцену, расположенную посредине зала. Четверо музыкантов, выглядевших как пришельцы с другой планеты, по сравнению с публикой, сворачивали красный ковер посредине сцены, перемещали микрофоны и усилители и принесли из-за кулис инструмент, похожий на карликовый рояль.

Паркер встал около Брили, и Киган последовал его примеру. Брили кивнул головой в сторону сцены и заявил:

— Звезды собираются начать.

По словам Морриса, последняя группа должна была играть минимум двадцать пять минут. Если они чувствуют себя хорошо, если они наладят контакт с публикой, то, как сказал Моррис, они смогут продолжать играть час и более. Но двадцать пять минут был минимум, на который они рассчитывали.

Паркер посмотрел на часы: один час двадцать пять минут.

— Нам нужно выйти без десяти минут два.

— Тогда пора действовать, — сказал Киган.

— Подожди, они сейчас начнут играть.

В зале пока было не так шумно, толпа находилась в ожидании. Музыканты закончили свои приготовления, потом вышли, раскачивая и виляя бедрами. По дороге забрали сигары, которые положили на край стола. Шум еще более затих, так что можно было расслышать покашливание людей, потом, внезапно освещение погасло, и наступил черный мрак.

Мгновением позже яркий луч белого света упал с потолка на сцену: там находились пять музыкантов, один перед клавишным инструментом, двое с электрическими гитарами, один перед ударными, и последний посредине с микрофоном в руке.

Этот был одет во все красное, и, когда прожектор осветил сцену, он широко раскрыл рот, прижав микрофон к нижней губе, и испустил такой громкий крик, что он исказился в громкоговорителе. Аудитория эхом ответила ему.

— Подходящий момент, — сказал Паркер. Он и Киган отошли от окна. Паркер сосчитал двери, отделяющие их от той, которая им была нужна. Он повернул ручку, вошел, и человек, сидящий за письменным столом, выронил ручку и воскликнул:

— Вот это да!

— Спокойнее, — сказал Паркер.

Он сделал большой шаг в комнату и перешел влево. Большая часть стены слева была застеклена, и он не хотел, чтобы его увидели из другой комнаты. По той же причине, Киган остался на пороге.