Шторм - Старлинг Борис. Страница 2

– Мне только что сообщили, что на борту находится бомба.

Поднятием руки капитан Эдвард Саттон гасит вызванный потрясением гомон.

– Она находится в белом фургоне "форд-транзит", стоящем на автомобильной палубе. Сразу скажу – о том, кто ее заложил, чего ради это сделано, когда она должна взорваться и какова ее мощность, мне неизвестно. Вполне возможно, что там просто фейерверк, однако рисковать, полагаясь на удачу, я не намерен. Что мне известно доподлинно, так это тот факт, что мы находимся в ста пятидесяти милях от суши, и к тому времени, когда к нам поспеет какая бы то ни было помощь, может быть уже слишком поздно. И у меня нет желания эвакуировать пассажиров на таком расстоянии от берега. На борту более восьмисот человек, и я рискну предположить, что большая часть из них до суши не доберется. Тем паче что барометр падает и погода нас ждет ненастная. Поэтому то, что я хочу сделать, мы сделаем сейчас. Или не сделаем вовсе.

Черты его офицеров колеблются в мерцающем свете радарных экранов. За иллюминаторами плавно танцуют в темноте смягченные дождем корабельные огни.

Саттон ждет возражений. Никто не подает голоса.

– Второй помощник Гартоуэн остановит "Амфитриту". Он объявит по системе оповещения, что нам на винт намоталась рыболовная сеть и мы вынуждены остановиться, чтобы от нее избавиться. Если какое-либо судно засечет нас на радаре и поинтересуется, почему мы стоим, ответ должен быть точно таким же. Сколько судов находится поблизости?

Гартоуэн бросает взгляд на экраны радара, сканирующего пятимильную и тридцатимильную зоны. Пятимильная зона пуста. На тридцатимильном экране высвечивается несколько объектов: два больших корабля, четыре судна поменьше и электронная вспышка нефтяной платформы.

– Шесть и буровая вышка.

– Прекрасно. Есть шанс обойтись без расспросов. Скажу так – информация о бомбе не должна выйти за пределы этого помещения. Ни при каких обстоятельствах она не должна распространиться – и прежде всего среди пассажиров. Чем меньше они будут знать, тем лучше. Ясно?

Собравшиеся на мостике кивают. Саттон продолжает:

– В автомобильный отсек я спущусь сам. Третий помощник найдет пять – нет, шесть – палубных матросов, чтобы меня сопровождать. Он велит им встретить меня у входа в отсек, но, зачем да почему, объяснять не станет. Когда "Амфитрита" остановится, я открою носовые ворота. Они будут закрыты после того, как мы сбросим подозрительный фургон в воду. Повторяю, носовые ворота я открою только после доклада второго помощника Гартоуэна о том, что паром полностью остановлен, а он возобновит движение, когда я сообщу ему о закрытии ворот. На протяжении всей этой операции двигатель будет работать. Есть вопросы?

Все как один отрицательно качают головами.

– Хорошо. Тогда за дело.

Саттон поворачивается на каблуках и направляется к выходу. Еще не выйдя из помещения, он слышит позади резкие голоса – опытные офицеры приступили к отдаче приказов. Гартоуэн соединяется по внутренней связи с машинным отделением, Паркер – с палубной командой. Саттон внимательно прислушивается и, не обнаружив в их голосах ни малейшего намека на панику, невольно задумывается о том, сколько времени пройдет, прежде чем они в полной мере осознают масштаб только что озвученной угрозы.

Чтобы пройти с капитанского мостика на автомобильную палубу, нужно спуститься на девять лестничных пролетов. Саттон преодолевает их, перескакивая через две ступеньки, но при всей спешке не забывая кивать встречным пассажирам. Его движения выверены, и он вовсе не похож на человека, корабль которого может в любую минуту взлететь на воздух. Собственно говоря, выглядит он именно так, как и подобает капитану парома. Это не стройный, с бронзовым загаром, пилот международных авиалиний, а коренастый, добродушный и основательный, крепко стоящий на ногах моряк. Внушающая доверие солидность – вот визитная карточка Саттона. За глаза команда называет его Эдди Кремень, и в этом чувствуется пусть насмешливое, но уважение. Твердости ему и вправду не занимать, это надежный, решительный, чуждый какой-либо показухе или непредсказуемой импульсивности моряк, прошедший все ступени служебной лестницы, от простого матроса до капитана. Он никогда не кичится своим положением, но его авторитет при этом непререкаем. Саттон из тех людей, с какими любой согласился бы пойти в разведку.

Как раз тот человек, в каком возникает нужда, когда на борту парома обнаруживается бомба.

Он движется вниз, по ярко освещенным лестницам, его ноздри щиплют запахи раствора-дезинфектора и дизельного топлива. Мимоходом его уши улавливают короткие звуковые сигналы игровых автоматов, потом, проходя мимо двери каюты, он слышит возбужденные голоса – Гартоуэн раскручивает по бортовому вещанию историю с винтами. И все это на фоне пульсирующего ритма двигателей "Сторк Веркспур". Машинное отделение получило приказ Гартоуэна, и их глухой, равномерный, как у метронома, стук начинает замедляться.

Саттон оставляет пассажирские палубы позади.

Он открывает дверь в автомобильный отсек и морщится из-за внезапного усиления шума. Здесь, внизу, звуки нещадно бьют по ушам, ибо каждый из них усиливается, отражаясь от металлических переборок и отдаваясь эхом от огромной крыши. Из-за рева вытяжных вентиляторов и непрекращающегося звяканья цепей в рым-болтах Саттон почти не слышит собственных мыслей. У него возникает ощущение, будто он находится в чреве морского чудовища, с окрашенными белым пиллерсами вместо ребер и массивными пульсирующими двигателями в качестве сердца.

Яркие палубные огни беспощадно высвечивают автомобили, не оставляя ни единого затененного уголка. Они выстроились приземистыми, угрожающими шеренгами стали и стекла. Взглянув в сторону корабельного носа, Саттон почти сразу же видит белый фургон. Машины выстроены в семь рядов, протянувшихся от носа до кормы колонны, и искомый фургон третий от носа, во втором ряду от левого борта.

Ближе всего к нему стоит грузовик, покрытый толстым слоем пыли, подвигнувшим кого-то вывести пальцем надпись: "Чтоб твоя жена была такой же чистой".