Шторм - Старлинг Борис. Страница 82

– Потому что они будут отвлекать тебя?

– Да.

И потому что он сам точно не знает, как себя поведет. И на тот случай, если слишком разволнуется, предпочитает обойтись без свидетелей.

– Я могу расставить людей по периметру места преступления. Не дальше.

Подумав, он кивает.

– Хорошо. Но отойти должны все. Даже ты.

Огни погаснут. Он останется один на участке площадью примерно пятьдесят на пятьдесят. Если бы она не знала его лучше, она бы сказала, что он обдумывает, как ловчее смыться.

"Знала его лучше". Она думала, что знает его, когда они работали по делу Серебряного Языка. Но, увидев, что он сделал с Серебряным Языком, поняла, что не знала его вовсе.

– Хорошо. Но весь периметр будет под охраной.

– Понимаю.

Кейт возвышает голос:

– Внимание. Всем отойти за пределы территории и рассредоточиться по периметру.

Она производит в уме быстрый подсчет и добавляет:

– По семь или восемь человек на каждую сторону, с интервалами примерно в пять метров. Соблюдать полную тишину. Питер, потуши свет.

– Что?

– Свет выключи.

– Зачем?

– Затем, что Черный Аспид творил свои дела в темноте. Вот зачем.

– Какого хрена он о себе воображает? Мы не ради этого победили при Баннокберне [13] .

Она подходит к Фергюсону, смотрит ему прямо в глаза и с нажимом произносит:

– Он здесь, потому что я попросила его об этом, и пока он здесь, ты будешь обращаться с ним как с долбным членом королевской фамилии. Понял?

В такой обстановке, на отгороженной кордоном площади, с публикой, которая за неимением прожекторов следит за каждым его движением при лунном свете, Ред Меткаф пытается взять след. Получается не сразу. Дважды он почти отступается, дважды хочет подойти к охраняемому периметру и сказать Кейт, что у него ничего не выходит.

Однако Ред не позволяет себе поддаться слабости. Постепенно к нему возвращается самообладание, а с ним и профессиональное чутье. Оно просачивается сквозь слои сопротивления, нечто, погребенное глубоко, но не утраченное. Порой он тянется к нему, в глубь себя, порой оно поднимается ему навстречу.

Ред рыщет по территории, где была убита Петра Галлахер, проверяет рельеф местности, осматривает пути подхода и отхода, поднимает горсти земли или дерна, направляет свет своего фонарика на снимки, протоколы допросов свидетелей или отчеты о вскрытиях, проверяет детали, в которых не уверен. Он прикладывает лицо к земле, где лежала девушка, истекая кровью, и принюхивается. Движется туда и сюда, нанося удары в воздух, то быстро, то медленно. Со стороны его можно принять за человека, выполняющего комплекс ушу.

Все это продолжается около часа. Потом он подходит к Кейт.

– Ну?

– Поехали на следующее место.

Среди полицейских недовольный ропот. Чего ради это дурацкое шоу?

– Вы слышали, что он сказал? – Кейт хлопает в ладоши. – Едем к номеру второму.

Фергюсон подходит к ней.

– "Вы слышали, что он сказал?" – иронически повторяет он ее слова. – Босс, хотелось бы знать, кто заправляет всем этим шоу. Ты или этот малый?

– Я.

– А не похоже.

Она понимает, как это должно смотреться для Фергюсона. С его точки зрения, Кейт в определенном смысле поступается своим профессиональным статусом. А возможно, он вообразил, будто у нее на Реда какие-то особые виды.

– Мне плевать, на что это похоже.

В Толлохилл-Вуд все повторяется по той же схеме. Ред находится там почти такой же отрезок времени, что и в "Роще", как будто сверялся по часам, хотя Кейт этого не видит.

– Я хотел бы вернуться в гостиницу, – говорит он наконец.

Слева от Кейт слышится взрывное: "Какого хрена?"

– Всем большое спасибо, – говорит она, оставляя реплику без внимания. – На этом все. Встречаемся завтра в совещательной, в обычное время.

Прежде чем кто-то успевает двинуться к Реду, она сажает его в полицейскую машину. Он поворачивается к ней, как только закрываются дверцы.

– Ты все поняла неправильно.

– Как?

– Он не сексуальный садист. Удары и увечья не затрагивают гениталии, груди или лицо. И отсутствуют признаки проникновения.

– Постороннего предмета, да. Но он изнасиловал их.

– Нет. Сперва он мастурбировал, а поместил семя во влагалище рукой. В обоих случаях.

– Откуда ты знаешь?

– Семенная жидкость обнаружена относительно близко от вагины: шесть дюймов внутрь у Петры Галлахер, пять у Элизабет Харт. Глубже сперма не проникла, а при нормальной эякуляции так не бывает.

– А что, если он в последний момент извлек пенис? Как при прерванном акте.

– Думаешь, его волновало, как бы они не залетели?

– А зачем ему было делать так, как ты говоришь?

– Тут многое намешано. Затем, чтобы сбить нас с толку. Потому, что он сбит с толку сам. Вероятно и то и другое. Он ощущает торжество, когда убивает их, и выражает это с помощью мастурбации. Но это симптом убийств, а не причины. Он убивает не ради кайфа, но ловит кайф, когда убивает. Это понятно?

– Примерно. Хотя убийцы, увлекаемые садистскими сексуальными фантазиями, могут убивать без попытки проникновения в тела своих жертв и без совершения каких-либо явных действий сексуального характера. Понятие "сексуальный" может относиться к фантазиям, а не к действиям.

– Допустим. Но ты должна посмотреть на контекст.

– В каком смысле?

– Эти преступления относятся к разряду организованных, а не дезорганизованных, они сфокусированы на результате, а не на процессе. Ты же вела расследование, исходя из обратного.

– И не без основания. Налицо все признаки дезорганизованного убийцы: исключительная жестокость, расчленение, надругательство, отсутствие плана избавления от тела.

– Да. Но эти определения "организованного" и "дезорганизованного" не являются безоговорочными. Не считай их непогрешимыми. Стоит тебе отказаться от квалификации его как сексуального садиста, что у тебя останется?

– По-твоему, он несексуальный садист?

– Нет. Он вовсе не садист.

– Он истязает их.

– А потом приводит в порядок, так, как это себе представляет. Это ритуал, вот в чем ключ. Пытка – это часть ритуала. Я бы предположил, что Черный Аспид относится к той небольшой части серийных убийц, которые на самом деле психически больны.